Амазонская сельва

Золотов Юрий Александрович
Академик РАН

 

Я давно мечтал попасть в Бразилию («И я хочу в Бразилию, Бразилию, Бразилию, и я хочу в Бразилию, к далёким берегам»). И вот в 1997 году там организовали конференцию по одному из методов проточного химического анализа, которым и мы в Москве активно занимались. Местом проведения конференции выбрали не Рио-де-Жанейро, не Сан-Паулу, а мало кому известный город Пирасикаба, точнее, даже курортный городок Сан-Педро недалеко от Пирасикабы.

Было решено участвовать.

Через остров Сал

Чтобы вас пустили в Бразилию, вы должны были сделать прививку от жёлтой лихорадки; её делали в Москве только в одном месте. Ладно. Сделал.

Чтобы вы попали в Бразилию, вы должны выбрать подходящий маршрут перелёта. Самый дешёвый билет предлагал «Аэрофлот», но его самолёты летали только раз в неделю; если поездка деловая и дела привязаны к определённому времени, это неудобно. Однако я приспособился именно к «Аэрофлоту»: просто вознамерился использовать «лишнее» время для общего знакомства с далёкой экзотической страной.

Мы сидели в самолёте, а вылет из Шереметьева задерживали по техническим причинам; это так для нас. Объявили, что самолёт неисправен, и, вероятно, нас высадят из него, чтобы пересадить в другой. Однако не высаживают, причём несколько часов; потом сообщают, что неисправность устранят, и мы в этом случае полетим на том же самом самолёте, в котором давно млеем (за иллюминаторами жаркий август). В конце концов и полетели, но ощущение, что находишься на высоте в десять тысяч метров в не вполне надёжной машине, пассажиров долго не покидало.

Первая посадка в аэропорту им. Кабрала на острове Сал в Атлантике. Это государство Кабо-Верде, прежде оно называлось Островами Зелёного Мыса. Почти семь тысяч километров от Москвы. Здесь португальский язык, чтобы готовились к встрече с Бразилией, которая – единственная на всём американском континенте – говорит, как известно, на этом языке. Педру Алвариш Кабрал, именем которого назван аэропорт на острове Сал, был португальским мореплавателем, который высадился в нынешней Бразилии в 1500 году. Высадился в северной части страны, в районе теперешнего города Салвадор. Тогда новую землю назвали Землёй Святого креста, поэтому сейчас в том месте, где причалили каравеллы Кабрала, возвышается деревянный крест. А город Салвадор раньше назывался Байя, и это была первая столица Бразилии тогда ещё не самостоятельного государства.

В аэропорту острова Сал неплохой зал ожидания. На стене гигантское панно в духе соцреализма: одухотворённый радостный труд свободных чёрных людей и заслуженное веселье. Соцреализм и в туалете: устройства для подачи жидкого мыла не работают, руки просушить нечем.

Самолёт наш летит потом до Сан-Паулу, а в Рио-де-Жанейро, куда мне и надо, садится на обратном пути в Москву. Не так, как в США, там в Вашингтон и Нью-Йорк летают разные самолёты. Благополучно приземлились в Сан-Паулу, а через полтора часа стоянки здесь и ещё одного небольшого перелёта – город, о котором мечтал товарищ О. Бендер. В Рио-де-Жанейро два аэропорта: основной, на севере города, обслуживает все международные и почти все внутренние линии, со второго, расположенного почти в центре Рио, летают только «челноки» до Сан-Паулу. Между двумя крупнейшими городами страны 430 километров.

Рио. Но белых штанов немного

Остап Бендер был неплохо осведомлён: Рио-де-Жанейро действительно прекрасное место. В Рио уважающие себя мужчины ходят, как известно, в белых брюках; правда, на поверку оказывается, что далеко не все, даже уважающие: многие в серых, бежевых или голубых, то есть в джинсах. А некоторые вообще без брюк в обычном понимании этого слова – они предпочитают бермуды или шорты. Я жил в самом популярном месте города, возле самого знаменитого пляжа, на Копакабане; там на многокилометровой парадной набережной особенно много мужчин с голыми коленками. Впрочем, женщин тоже.

Роскошные пляжи необыкновенной ширины с тонким белым песком (Копакабана, Ипанема, Леблон) – далеко не единственная достопримечательность Рио, на свете немало хороших пляжей. Вздыбившиеся одинокие горы прямо посреди города (некоторые отвесные обрывы укреплены бетоном), тут же довольно большое озеро, архитектурные достопримечательности, в том числе постройки уроженца этого города Оскара Нимейера, высоченные пальмы в парках и скверах, расслабляющее и обволакивающее тепло (солнце круглый год), непринужденная атмосфера – все это Рио-де-Жанейро. Общеизвестные его признаки – футбол, кофе, самба, карнавал.

Футбольная легенда Пеле жил в вилле на вершине одной из городских скал, он был едва ли не самым богатым человеком в стране и уж во всяком случае самым знаменитым, к тому же государственным деятелем – министром спорта. На пляже Копакабаны в футбол играют, кажется, даже ночью, а построенный перед четвертым чемпионатом мира по футболу в 1950 году стадион Маракана на 200 тысяч болельщиков – был самым большим в мире.

Кофе в Рио, да и в других городах Бразилии, вопреки ожиданиям, весьма дорог; пьют его из крошечных чашечек; это называется кафезинья.

Рио многие считают мировой столицей удовольствий. Про жителей этого города (они называют себя кариоками), которых то ли шесть, то ли восемь миллионов, говорят, что «в свободное от развлечений время они умеют работать». В городе существуют так называемые школы самб, там в течение всего года сотни тысяч жителей Рио-де-Жанейро разучивают новые самбы, шьют карнавальные костюмы, готовясь к своему всемирно известному четырёхдневному карнавалу в феврале.

«Забавнее столицы я в мире не видал» – эти слова из песни написаны, конечно, до 1960 года, когда Рио перестал быть столицей. Нынешнюю столицу Бразилии – город Бразилиа – построили на пустом месте в глубине страны, за 41 месяц по проекту Оскара Нимейера. Строительство началось в 1957 году, а с 1960-го Рио-де-Жанейро остался лишь забавным городом. Кстати, до этого Рио был главным городом страны в течение целых двухсот лет, а с 1822 года – официальной столицей государства; именно в том году государство и образовалось.

На одной горе, причём очень высокой, называемой Корковаду (Горбун), в 1931 году соорудили гигантскую статую Иисуса Христа, её видно со многих мест. Я потратил много реалов, чтобы добраться до неё на такси; потом выяснилось, что есть гораздо более дешёвый фуникулер. Христос распростёр руки над городом, как бы оберегая его от невзгод. Другая знаменитая гора в Рио – Пао-ди-Асукар, что означает «сахарная голова». Действительно, гора очень похожа на давно нами забытые сахарные головы.

Америго Веспуччи, который первым из европейцев пришвартовался в районе будущего Рио-де-Жанейро, будто бы сказал: «Если есть рай на земле, он не может быть далеко отсюда». Ему вторил офицер М. Ратманов из экспедиции Фёдора Крузенштерна, которая побывала здесь в 1803 году: «Бразилия есть совершенный рай земной» (это было напечатано в «Вестнике Европы», который издавал Н.М. Карамзин).

Я жил в гостинице «Мартиник», всего две звёздочки, комната небольшая, но со всеми удобствами, включая телевизор и кондиционер. Рядом, как я говорил, пляж Копакабана, автобусные остановки, на автобусах можно поехать в центр города. Ходил там в Музей изящных искусств и Музей современного искусства; они не слишком богатые; в музеях почти не было посетителей, зато охранников... Много гулял по набережной, по пляжу.

Морская вода в Рио, к сожалению, не слишком тёплая, даже в сорокаградусную жару температура воды редко превышает двадцать градусов: здесь проходит холодное течение. Кроме того, на Копакабане мощный морской прибой, я долго смотрел, как молодые ребята плавали на досках, сначала взбираясь на волну, потом перемещаясь на её гребне к берегу. Между прочим, среднемесячная температура воздуха в Рио-де-Жанейро вот такая (разумеется, плюсовая): от января до марта – 30, в апреле – 27, в мае – 26, от июня до августа – 22 (зима!), в сентябре-октябре – 24 (потеплело); ноябрь – 26, декабрь – 28. В Москве максимальная среднемесячная температура (в июле) 20 градусов.

На пляже у каждого из многочисленных киосков – груда зелёных кокосовых орехов; отдыхающие пьют их сок. Продавец острым и тяжёлым мачете сначала подрубает орех снизу, чтобы его можно было поставить на стол. Затем двумя точными ударами просекает орех сверху, вынимает вырубленную таким образом верхушку и вручает вам орех вместе с двумя (почему-то обязательно двумя) трубочками – и пейте на здоровье. Некоторые, выпив сок, съедают ещё и мякоть, что находится внутри ореха. Другие прогуливающиеся пьют пиво, мне понравился распространённый здесь сорт «Антарктика»; сок кокосовых орехов меня как-то не восхищает.

В Рио-де-Жанейро немало памятников, один из них – Симону Боливару, много сделавшему в XIX веке для освобождения от колониального гнёта пяти или шести стран Южной Америки. Его очень чтут, особенно в Венесуэле. Кстати, памятник подарен Рио Венесуэлой. Боливия и называется по имени Симона Боливара.

Когда ходишь по городу, поневоле засматриваешься на женщин. Среди бразильских женщин много весьма привлекательных, особенно хороши мулатки. Вот что пишет об этом известный итальянский путешественник польского происхождения Яцек Палкевич (я к нему ещё вернусь).

«В каждой стране женщины красивы по-своему. Но, к примеру, мне больше по душе латиноамериканки. Конечно, не все они красавицы, но любая женщина на улицах Рио-де-Жанейро, Каракаса или Буэнос-Айреса может заставить тебя влюбиться в неё. Она не просто идёт, а словно призывает: “Смотрите на меня. Неужели я вам не нравлюсь?” Обычно на улицах южноамериканских городов у меня очень быстро начинает болеть шея – от беспрерывного вращения во все стороны. Всеми хочется полюбоваться. Кто-то из умных писателей сказал: “Настоящий мужчина не может иметь всех женщин, но он должен к этому стремиться”.

Куда там фотомоделям до южноамериканок!»

Из газет. «Под рубрикой “Ищу мужа” 35-летняя Анхела Кордозу из Рио-де-Жанейро опубликовала объявление. К подобным призывам бразильский читатель привык уже давно. Но тем не менее данное объявление вызвало интерес многих. Дело в том, что разведённая 8 лет назад Анхела Кордозу поставила условие, чтобы её муж был высокообразованным, имел хотя бы одно высшее образование, умел играть на музыкальном инструменте, разбирался в искусстве, был нежным, любил детей и обязательно умел стирать, шить, готовить пищу и гладить.

Удивление читателей вызвало не требование разборчивой “невесты”, а то, что уже в первую неделю в её адрес поступило более 300 предложений, авторы которых утверждали, что отлично готовят пищу и обладают всеми остальными перечисленными ипостасями. Так что выбор у невесты большой, хотя о себе она не сообщила ни слова».

Похоже, конечно, на розыгрыш, мистификацию. Но каковы мужчины!

Этот город часто называют просто Рио, но будем помнить, что по-португальски Рио, точнее Риу, это река. Рио-де-Жанейро означает «январская река»; река, на которую европейские землепроходцы вышли в январе какого-то там года.

Рио-де-Жанейро – ворота в остальную часть огромной страны. Проведя здесь несколько дней и ночей, я отправился автобусом в Сан-Паулу.

По стране на автобусе

Пять с половиной часов в пути, включая получасовую остановку на полдороге. Дорога хорошая, машин мало, кроме участка непосредственно перед Сан-Паулу. Местность холмистая, иногда, можно сказать, гористая, мелькают бедные деревни, иногда совсем убогие. Пересекли неэлектрифицированную одноколейную железную дорогу. Необычная растительность, красноватая почва.

В Сан-Паулу прохладнее, чем в Рио. Первое впечатление от города – он необъятен. Да и в самом деле это город-гигант, 15 миллионов жителей, самый крупный город Южной Америки, второй или третий в мире. Но в Сан-Паулу я ещё приеду и даже два раза, а сейчас – сразу из того же автовокзала надо ехать в Пирасикабу.

Опять в пути несколько часов.

Однако раз мы уж поехали по стране, следует несколько слов сказать о Бразилии в целом. Известно, что эта страна быстро развивается. Она в 1997 году занимала первое место в мире по производству сахара, была одним из основных экспортёров сои, апельсинового сока, мороженой птицы, не говоря уже о кофе, который в прошлом был почти монокультурой. Бразилия запускает спутники, производит множество автомобилей и, как известно, использует спирт вместо бензина (наряду, конечно, с бензином). Более 160 миллионов жителей, 8,5 миллионов квадратных километров – по территории Бразилия соперничает с США и Китаем. Дольше двадцати лет страной правили военные. Прогресс начался с 1985 года, когда правлению генералов пришёл конец.

Бразильская нация сложилась на протяжении столетий путём смешивания индейцев, африканских негров и европейцев; много смуглых, почти чёрных, негритянское начало очень сильное. Но есть и совсем белые. Смешались культуры, обычаи, религии.

Бразилия очень далеко от Японии; японцы всегда имели основные интересы в Юго-Восточной Азии. Однако, как это ни удивительно, выходцы из островной азиатской страны освоили и Бразилию, в том числе сельскохозяйственное производство. Японцев в Бразилии в конце ХХ века было полтора миллиона, это была самая большая их зарубежная колония. Как их сюда занесло? (Такой же вопрос возникал у меня в Южной Африке, где много выходцев из Индии.) Вот цифры и факты, относящиеся ещё к 1988 году.

Из газет. «...Лишь 10 процентов бразильских японцев ещё занимаются сельским хозяйством, но они его полностью революционизировали, совершив настоящий переворот. Сведения из последних статистических ежегодников делают излишними любые комментарии. Половину овощей, потребляемых в стране или экспортируемых за границу, выращивают японские фермеры, большинство которых объединены в кооперативы. Кроме того, они производят 94 процента чая, 90 процентов клубники, 71 процент картофеля, 60 процентов сои, которая в большом количестве также вывозится в Европу, 58 процентов томатов и, наконец, 8,8 процента кофе.

Японцы радикально изменили привычки питания бразильцев – почти ни одна трапеза бразильской семьи не обходится без дальневосточного блюда. Папайя, чёрный перец и чай появились в этой стране только с приходом японцев; кроме того, до их прибытия в Бразилии почти не знали картофеля, кукурузы и хлопка, масличных культур, почти не занимались цветоводством. Иммигранты модернизировали скотоводство и птицеводство Бразилии и показали местным крестьянам, что удобрения способствуют поразительному росту урожаев».

Ехали мы в Пирасикабу по каким-то небольшим дорогам, делали много поворотов; несколько раз останавливались в городках. Из деревьев, что видны из автобуса, знакомы разве что эвкалипт, бамбук и банановые деревья. Солнце садится где-то около шести вечера, в семь уже совсем темно. Штат Сан-Паулу кажется более презентабельным, богатым и чистым, чем районы, примыкающие к Рио-де-Жанейро. Почти не видно было грязных фавел, этих невообразимых поселений бедняков, которых множество в Рио.

Уже в темноте приехали в Пирасикабу, а потом, тем же автобусом, в курортное местечко Сан-Педро. Там будет конференция.

Это типичный бальнеологический курорт, здесь горячие источники, несколько гостиниц в долине. Наша – лучшая, в большом парке на холме. Здесь бассейн, теннисные корты и другие спортплощадки.

Все организаторы конференции из Пирасикабы. Они работают в филиале университета Сан-Паулу.

Ружичка

Почему именно далёкая Бразилия; почему именно провинциальный, хотя и 300-тысячный, город Пирасикаба? Дело в том, что здесь родился способ анализа, который и предстояло обсуждать на конференции. Основным создателем метода был нынешний американский профессор Ружичка.

О Ружичке надо сказать подробнее и издалека.

Молодой чехословацкий учёный Яромир Ружичка вместе с моим другом и коллегой Иржи Стары, который провёл несколько лет в СССР, придумал в начале 60-х годов или в конце 50-х фактически новый радиохимический метод анализа или по крайней мере новый и интересный вариант известного метода, резко увеличивающий его возможности. В этот период или чуть позже Ружичка был в Москве, мы с ним встречались. Когда работу Ружички и Стары выдвинули на Государственную премию ЧССР, авторы обратились к академику И.П. Алимарину с просьбой написать отзыв, поддержать выдвижение. Иван Павлович переадресовал просьбу мне, отзыв был мною написан и за двумя подписями послан в Прагу. Не знаю, был ли наш отзыв решающим или вообще значимым, но молодые учёные премию получили. Впрочем, Стары, во всяком случае он точно, выражал благодарность.

В середине 60-х годов Ружичка поехал на работу или на стажировку в Данию, должен был возвратиться в Чехословакию, но грянул август 1968 года, и Яромир задержался с возвращением, а потом и вовсе решил не возвращаться в Прагу, продолжал работать в Дании. Там вместе с профессором Ило Хансеном сделал вторую очень крупную, даже более крупную работу. Это было в середине 70-х годов.

Точнее, дело обстояло чуть иначе. Уже из Дании Ружичка поехал в Бразилию по линии Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и в лаборатории по использованию радиоактивности в сельском хозяйстве в Пирасикабе делал массовые анализы разных растворов и жидкостей. Работа была утомительной, однообразной и трудоёмкой. Ружичка стал думать, как её автоматизировать и упростить. И что-то придумал. А когда вернулся в Данию, доработал придуманное вместе с Хансеном и в 1975 году опубликовал. Называлось созданное проточно-инжекционным методом анализа.

Именно это сделало Ружичке имя, его стали приглашать на конференции пленарным докладчиком, профессором в разные университеты. Он принял предложение университета штата Вашингтон в Сиэттле и уехал с семьёй в США, где и осел.

Теперь отступление личного характера с политическим привкусом.

В 70-е и 80-е годы мы пересекались с Ружичкой на нескольких, даже на многих международных конференциях. Но как бы не виделись. Дело в том, что на одной из первых таких конференций я, увидев Яромира, пошёл к нему с протянутой рукой и приветливой улыбкой, но вдруг понял, что он меня не видит, смотрит и не видит. Рука моя застыла в воздухе, улыбка съехала, я боком ретировался, настроение было испорчено.

Можно было предполагать, с чем это связано, но только предполагать. Окончательный ответ я получил несколько позднее. Ружичка работал в Сиэттле вместе с профессором Гэри Крисчеаном, тоже известным в нашей сфере учёным, автором лучшего в США учебника по аналитической химии. Я написал Крисчеану, что хотел бы послать к нему кого-нибудь из своих молодых сотрудников поработать полгода – год, как получится. Гэри ответил, что такая возможность есть, он не против, но в лаборатории есть профессор Ружичка, у которого есть принцип – не иметь никакого дела с советскими учёными, пока хоть один советский солдат будет оставаться на территории Чехословакии. Так что я оказался в ответе за 21 августа 1968 года.

Я-то тут при чём?

Где-то в 1991 году была очередная конференция в Японии, на острове Кюсю. На первом же приёме я вдруг увидел Ружичку, пересекающего зал и идущего прямо ко мне с протянутой рукой и улыбкой. К этому времени советских солдат в Чехословакии уже не было. И он меня великодушно простил! До сих пор презираю себя за то, что ответил на его рукопожатие. Надо было сказать ему всё, что я думаю. Да ладно...

В Пирасикабе была создана первая в мире лаборатория проточно-инжекционного анализа и впервые метод был использован для массового анализа. Из первых двадцати публикаций по проточно-инжекционному анализу десять были из Пирасикабы. Вот почему мы здесь.

Несколько дней продолжалась конференция, я встретился со многими знакомыми из разных стран, сделал устный доклад, выступал на «круглом столе», «демонстрировал» два стендовых доклада, заседал в международном комитете, организующем конференции этой серии. Среди участников был и Ружичка, и упоминавшийся Гэри Крисчиан. Как положено, был приём в начале конференции, банкет ближе к концу. Организовали автобусную экскурсию в Пирасикабу, науки там никакой нам не показали, привезли на заброшенный сахарный завод. В доме бывшего владельца завода небольшая картинная галерея и дегустация местных бразильских вин. Одно красное мне понравилось. В городе небольшая, но бурная река, с порогами.

Сан-Паулу

В конце недели разъезд, я автобусом оргкомитета уехал в Сан-Паулу. Привезли в аэропорт, я оставил в камере хранения ненужные вещи, сам уехал на два дня в город, гостиница была заказана заранее.

Сан-Паулу, как уже говорилось, один из самых больших городов в мире, это промышленный и финансовый центр страны. В общем, он похож на многие другие города, больше на европейские, чем на американские. Хотя мои впечатления о городе поверхностные, уж очень он большой. В центре жизнь бьёт ключом, оживлённая торговля, много машин, молодёжь стремится вечером на улицы.

Здесь урбанизация зашла дальше, чем в Рио-де-Жанейро, и в чём-то уровень выше. Больше каналов на телевидении, есть метро, хотя его сеть и не очень развита, впечатление такое, что люди здесь больше работают. В 6:40 утра на улицах было уже много деловых людей, некоторые в тёмных костюмах. В шортах или бермудах никто не ходит, у многих рубашки с длинным рукавом (август), а вечером – лёгкие куртки. В районе площади Республики, где я остановился, масса магазинов, рынков на улицах, ресторанов, кафе. На одной из улиц видел, как рекламируют устройство для заточки ножей, это был великолепно разыгранный спектакль. Человек на ваших глазах точил нож, потом, как бритвой, резал им газетную бумагу, затем тупил его о железо или о камень, тупым ножом водил по волосам напарника – и ничего! – затем снова точил и т. д. При этом он громко комментировал каждое своё действо, вокруг была толпа зевак.

Две ночи в Сан-Паулу, и я лечу в Амазонию, в город Манаус.

Амазонка

Школьные сведения об Амазонке как самой полноводной в мире реке пополнились заключением о том, что она и самая длинная. Дерзкий Яцек Палкевич, излазив верховья реки, нашёл её истоки и доказал это.

31 августа 1997 года в аэропорту Манауса приземлился самолёт из Сан-Паулу, и этим самолётом через несколько часов полёта на северо-запад в Амазонию прилетел и я.

По делу? К черту дела, живёшь один раз. Да и какие дела могут быть в амазонской сельве! Просто я решил, что, раз попал в Бразилию, надо увидеть Амазонку и настоящие джунгли. Бог с ними, с расходами.

Поселился в роскошной пятизвёздочной гостинице на окраине города: у меня было что-то вроде туристской путёвки, включающей и гостиницу. При гостинице великолепный открытый бассейн, в котором при желании можно, нажав рычаги, устроить волны, морской прибой. Вода тёплая, чистая, кругом пальмы, воздух влажный и жаркий. Это ведь почти экватор. Каждый вечер я ходил в этот бассейн, отдыхая и наслаждаясь. Вспоминаю другие бассейны при гостиницах, особенно открытые; их было у меня немало, но ближе всего к амазонскому – бассейн в гостинице «Сахара» в американском Лас-Вегасе. Тоже жара, но не такая влажная, как здесь; тоже пальмы; тоже мрамор и чистейшая вода. После заседаний мы тогда с коллегой заходили туда освежиться. Лас-Вегас... То, что там увидишь, не представить никаким воображением, это овеществлённая фантазия, притом изощрённая; сказка. Совершенно неповторимый город. Да только речь не о нём.

На следующий день экскурсия по Амазонке на большом боте, в нем 5–7 человек. Пошли поперёк реки, шли долго, река широченная. Потом какие-то плавни, затоны, заросли. Высадились в джунглях, побродили там и – обратно. Вдали виднеется Манаус. Между прочим, довольно большой город; я потом два раза в нём побывал.

На другой день поездка на моторной лодке к месту слияния рек. Сумасшедшее зрелище! Вода одной реки, северной, Риу Негро – чистая, синяя; вода реки южной (Амазонки) – кофе с молоком. Течение обеих рек очень сильное. Самое интересное, что, встречаясь, воды не смешиваются (у них и температура разная), а двумя параллельными колоссальными по силе потоками, увлекая и ускоряя друг друга, стремятся вперёд, к ещё очень и очень далёкому Атлантическому океану. На это можно смотреть и смотреть.

Бот наш дрейфует, его слегка поворачивает, мы стоим как раз на границе воды и кофе. Жаль, не было видеокамеры, щёлкаю фотоаппаратом; впоследствии оказалось, что фотографии в силу своей статичности не могут передать впечатления.

Потом, когда я встречался с бразильскими коллегами, которые знали, что я решил посетить Амазонию, они обязательно спрашивали, видел ли я слияние рек? Это одна из достопримечательностей страны.

На территории гостиницы, где был и небольшой зоопарк, и спортивный комплекс, и магазинчики, и рестораны, сохранили кусок джунглей, проложив, правда, сквозь них дорожку. Я ежедневно ходил и там, вдыхая ароматы, слушая шорохи, разглядывая экзотические растения. Но всё-таки настоящие джунгли были после.

Наш баркас отправили вверх по Амазонке (здесь, до слияния с Негро, бразильцы её называют Солимоес), а потом углубился в какие-то протоки, внутренние озёра, пару раз останавливался и причалил, наконец, у большого понтона посреди лесного озера. Озеро глубокое, с рыбой, которую тут же можно было и ловить, на досках лежали самодельные удочки, такие же, какие у нас делают деревенские подростки. С понтона на берег вели длинные деревянные мостки. Кругом озера джунгли, нам предстояло по ним пройти.

Простые змеи? Анаконда? Пираньи? Крокодилы? Ядовитые насекомые? Жалящие растения? Вперёд, без страха и сомнения. Тем более что перед нами тропа, по ней и до нас водили туристов. Топора или мачете не нужно. Проводник – экскурсовод из цивилизованных индейцев (где живут его родители? Да в тысяче километров выше по течению). Он вырос в сельве, он знает всё про деревья, которые здесь растут. Из сока этого дерева его мать делала для него лекарства, а вот такие деревья индейцы использовали для связи: стук по ребру комля слышен как минимум на километр.

Американский профессор Элой Родригес исследовал бразильские растения, которые в Амазонии индейцы используют в лечебных целях. Таких растений оказалось довольно много, причём в ряде племён каждого ребёнка обучают способам их использования, приёмам народной медицины. Эти приёмы передаются из поколения в поколение. Родригес обнаружил, что некоторые индейские знахари проводят исследования, испытывая новые травы на животных.

Здесь растет квебраховое дерево, которое лесорубы называют «смерть топорам» – оно очень прочное и очень тяжёлое (удельный вес 1,49), в воде сразу тонет. «Наш» фикус здесь огромное дерево с дополнительными корнями – лианами, которые свешиваются с веток и висят вертикально, до самой земли.

Анаконды? Бывают; в основном эти змеи живут возле воды и в воде; обычная длина – 6–7 метров; встречаются и гиганты – до 9 метров. Пираньи? Это рыбка скверная; стая сжирает взрослое животное, попавшее в воду, за минуты. И рыбка-то не такая большая, на леща похожа. Один вид – до 30 см длиной, другой – до 60. Челюсти мощные, зубы острые.

В бразильской сельве сохранялось рабство. Невольники работали на корчёвке пней, расчистке участков леса после вырубки. По имеющимся отрывочным данным, в джунглях у местных латифундистов работали десятки, если не сотни тысяч рабов. Потом правительство страны стало активно бороться с рабством и с помощью полиции освобождать несчастных рабочих, многие из которых живут в сельве со своими семьями.

Из газет. «Настоящей сенсацией стало сообщение газеты “Фолья ди Сан-Паулу” о громадном военном комплексе, сооружённом бразильскими ВВС в глуши Амазонии и включающем в себя взлётно-посадочную полосу, военную базу и 320-метровую шахту, уходящую в глубь плато, которое возвышается, подобно острову, среди безбрежного лесного океана. В конце концов отпали всякие сомнения в том, что это не только полигон для испытаний обычного оружия, но и некий “ядерный комплекс” (якобы для захоронения радиоактивных отходов)».

Наряду с островами Индонезии Амазония, вероятно, наименее изученный географами район Земли, во всяком случае район с джунглями. Ведь, действительно, даже исток Амазонки Палкевич нашёл только совсем недавно.

Несколько дней в сельве и – обратно в Сан-Паулу. Одна ночь в этом городе, а утром опять в аэропорт, полёт в Москву с посадками в Рио-де-Жанейро и на острове Сал, где говорят, как мы помним, на португальском. Этот язык, в принципе, похож на испанский, но через два года на конференции в Барселоне бразилец из города Белу-Оризонти говорил мне, что он испанцев понимает, а они его – нет.