Байкальская история

Золотов Юрий Александрович
Академик РАН

 

Один научный симпозиум состоялся в 2001 году на Байкале. Это был российско-германо-украинский симпозиум по аналитической химии, в нём участвовало несколько десятков человек. Местом проведения был небольшой город Байкальск, где находился известный, часто склонявшийся в прессе целлюлозно-бумажный комбинат. Хозяйкой-организатором была Ирина Грошева, директор небольшого экологического института, созданного в Байкальске, чтобы следить за чистотой озера. Симпозиум шёл хорошо, слушали доклады, беседовали, знакомились, наиболее смелые купались в Байкале, хотя вода там почти всегда холодная. Когда научная программа закончилась, а впереди был ещё день до отъезда, Грошева предложила устроить пикник на другой стороне озера.

Пересечь Байкал было решено на двух зафрактованных катерах. Утром на первом из них отправились все германские участники симпозиума и часть российских, в том числе те, кто должен был подготовить сам пикник. На том же катере увезли почти всё, что для пикника требуется.

Большая часть москвичей, и не только москвичей, разместилась на втором катере, который отправлялся чуть позже; я тоже был на нём. Погода была хотя и не идеальная, но вполне подходящая. Мы погрузились и поплыли или, как говорят моряки, пошли.

Примерно через час я, сидя с коллегами на корме, увидел, что след-бурун от нашего катера не прямой, а дугообразный, каким он бывает при повороте. Это показалось чуть странным, ведь поворачивать-то, кажется, нужды не было, но ни я, ни кто другой на это особого внимания не обратил. Однако движение по дуге продолжалось и дальше. В какой-то момент мы увидели совсем недалеко берег, но проскользнули мимо него по той же дуге и опять ушли в байкальскую даль. К этому времени многие пассажиры стали проявлять любопытство, постепенно перерастающее в беспокойство.

Вскоре открылась вот такая картина. Капитана на катере не было, он остался на берегу по каким-то домашним делам. Покидая катер, он поручил управлять судёнышком матросу, который вскоре после отплытия свалился мертвецки пьяным и вместо того, чтобы находиться в капитанской рубке и держать в руках штурвал, беспробудно спал в одном уютном месте. Растолкать его было невозможно, капитанский мостик был пуст, катером просто никто не управлял!

Всем стало ясно, чем это грозит. Можно уплыть куда-нибудь далеко-далеко, Байкал огромен, потом кончится горючее, и мы будем дрейфовать, причём без связи с берегом. Мобильных телефонов тогда ещё не было. Хуже, если катер врежется в берег, что уже могло произойти час назад. И так далее.

Петербургский участник симпозиума Илья Львович Гринштейн и я решили действовать. Ну надо же что-то делать! Мы вошли в капитанскую рубку, сели у штурвала и упёрлись взглядами в компас, который был тут же, на панели. Но воспользоваться компасом мы, однако, не смогли; он не походил на привычные нам устройства с магнитными стрелками. Он был другой; как этот компас работает, мы не знали.

Что предпринять? Мы решили хотя бы не ходить по кругу, а двигаться в одном, произвольном, конечно, направлении. Это нам удалось, но было понятно, что уплыть можем в неизвестность.

Беспокойство на катере было уже общим. К тому времени стало холодно, народ стал слегка дрожать и от холода, и от волнения.

Примерно через час такого плавания на горизонте показался берег. Можно было бы кричать «Земля!», но особого желания ни у кого не было. Мы с Гринштейном держали штурвал, теперь уже направляя катер прямо к этому далёкому берегу. Когда он приблизился, мы увидели, что впереди не дикое место, на берегу просматриваются какие-то постройки. А ещё через какое-то время мы чуть не попадали от удивления: мы шли ровно к тому месту, откуда много часов назад отчалили! Теория вероятности могла отдыхать.

Но тут нас опять охватила тревога: ведь к берегу нужно причалить, а не таранить его на полном ходу. Разумеется, делать этого мы с Ильёй не умели.

И высшие силы опять решили нам помочь. Неожиданно выяснилось, что на катере есть ещё один член команды – моторист. Он сидел где-то внизу у своего двигателя и наверх не поднимался. Мы нашли его и спросили, может ли он управлять катером так, чтобы причалить.

– Машину я, конечно, выключу, – сказал он. – Или, по крайней мере, сбавлю обороты. Но причаливать я не умею.

Мы стали его уговаривать: всё-таки он матрос, а мы, что мы? Мы совсем ничего не можем. Разобьёмся вместе. От катера ничего не останется.

Понимая безысходность положения, моторист согласился попробовать.

И причалил!

Теория вероятности опять трещала по швам: на берегу стоял автобус, на котором утром мы приехали к месту отплытия. В автобусе сидел водитель и ждал нас! Он-то не сомневался, что мы вернёмся, причём живыми.

На катере с нами была одна местная женщина, которой организаторами было поручено во время плавания сварить для пикника уху. Она этим добросовестно занималась и вполне справилась с заданием, два ведра ухи были готовы ещё утром. К тому же на берегу выяснилось, что ещё открыт магазин неподалёку. Тут же мы купили водки, забрали уху и по приглашению хозяйки симпозиума Грошевой, которая всё это время была с нами на катере, поехали к ней домой согреваться и отмечать своё второе рождение. А потом была ещё одна операция обогрева – баня.

Что же было на том, другом, берегу? Там всё приготовили для пикника и долго нас ждали. Ждали, ждали, наконец все проголодались, не выдержали и стали пировать. А поздно вечером вернулись на своём катере, который их там ждал.

Через несколько месяцев в Москве мы узнали, что эта история, чуть не закончившаяся трагедией, разбиралась местными властями. Как будто бы состоялся судебный процесс, и капитан катера был наказан. Нам с Гринштейном орденов не дали, но в узких кругах химиков-аналитиков о нас распространилась широкая слава.