Валентина

Золотов Юрий Александрович
Академик РАН

 

Среди моих школьных знакомых была одна девочка, довольно крупная, широкая в кости, с чуть вздёрнутым носиком. Спокойная, невздорная, да и внешне ничего, хотя и не красавица. Мы учились вместе в пятом и шестом классах. Отец её работал в МТС конюхом, и жили они в едва-едва восстановленной после немецкой оккупации и здешних боёв небольшой части бывшего конного завода. Вообще-то от заводских зданий остались одни стены, развалины зарастали лопухами и крапивой. Отец Вали был человеком добрым, но, по-видимому, никогда и нигде не учившимся. Бурьян он называл гурьяном, бензин бигзином, а Берлѝн Бѐрлином.

Валя училась хорошо. После шестого класса мы расстались: наша семья уехала в другой район за несколько десятков километров. Было это в сорок шестом году.

А через десять лет, уже живя в Москве, я решил съездить в те памятные по военным годам места. Ночевал одну ночь у знакомых в своей тогда ещё существовавшей, но уже полупустой деревне.

А на другой день вознамерился узнать, живёт ли в соседней большой деревне Валя, моя одноклассница. Оказалось, живёт, причём там же, в бывшем конном заводе, правда, в помещении уже более приличном. Я пришёл к ним, мы поговорили. Отец её был жив. Когда настало время мне уходить, я говорю Вале:

– Может быть, ты меня проводишь немного?

Хотелось ещё поговорить, да и симпатична она была мне.

Валя не сказал ни да, ни нет, просто промолчала, будто не слышала. Я понял, что оторвался от деревенской жизни.

Пройтись по деревенской улице днём с молодым человеком – это повод для разговоров на неделю. В деревне всё видят, смотрят в окна. Пройтись с молодым человеком просто так, не в суете дел, – это почти вызов.

Всё это быстро прокрутилось в моей голове, я откланялся. Валя попрощалась со мной сдержанно, по-будничному, даже суховато. И к чему ей был московский аспирант?