13. Павел на торговом пути

До Эфеса, откуда было написано письмо к Галатам, еще долгие годы. А пока из Дервии и Листры Павел с Силой и Тимофеем продолжил свое второе миссионерское путешествие, «пройдя через Фригию и Галатийскую страну» Деян. (16:6). И позднее, в своем третьем миссионерском путешествии, естественно, он так же точно «проходил по порядку страну Галатийскую и Фригию» Деян. (18:23). А.П. Лопухин [13]: «Вероятно, Павел стремился посетить Ефес – средоточение религиозной и умственной жизни Малой Азии, но Бог решил иное»: «сошли они в Троаду» Деян. (16:8), к Эгейскому морю, где к путешественникам присоединяется Лука и начинаются «мы-отрывки». А. Деко [1]: “Мы положили отправиться в Македонию” Деян. (16:10). Значит, Лука отправился вместе с Павлом!»

М. Басле [22]: «Из Троады (в Азии) в Неаполь (во Фракии) переход короткий, и на этом отрезке пути идет непрерывная торговля. Эгейское море, усеянное островами, настолько же связывает, насколько разъединяет. На обоих берегах говорят на одном и том же языке, ведут одинаковый образ жизни; и тут и там чтят героя-всадника, обещающего бессмертие… Больше того, большинство семей имеют связи на обоих берегах пролива. Сойдя на берег на фракийской стороне, в Неаполе, Павел, Сила и Тимофей, не медля отправились на Виа Эгнатию – замечательную римскую дорогу, которая соединяет Эгею и Адриатику. Они намеревались пройти по ней более двухсот километров, разделив свой путь на три важных этапа: Филиппы – колония римских ветеранов; Фессалоника – столица провинции, резиденция проконсула; Верия, расположенная в двух днях пути по Виа Эгнатии».

А. Деко [1]: «Торговля тканями не знала границ, даже морских. Филиппы, греческий город, населяли купцы, прибывшие из Малой Азии: среди надписей, посвященных городским благодетелям, сохранились и их имена… Кроме некоторых деловых партнеров отца, к которым он мог обратиться, у Павла были на этом берегу Эгейского моря и родственники: Иасон в Фессалонике, Сопатр (или Сосипатр) в Верии, Луций в Кенхреях, главном порту Коринфа. Обо всех них упоминается в Послании к римлянам и в Деяниях апостолов. Отправляясь на завоевание душ, Павел не пренебрегал родственной поддержкой».

М.-Ф. Басле [22]: «Лидия, о которой упоминают «Деяния», женщина, торгующая багряницей и принявшая Павла в Филиппах, принадлежала к этой среде… К тому же эта женщина смогла оказать необходимую помощь, так как она была уроженкой Фиатиры Лидийской – довольно близкого района, где производили бархат, совсем как в Иераполе – района, поддерживающего религиозные связи с фригийскими городами и знаменитого своими водами и красильным мастерством». А.  Деко [1]: «Лидия была родом из Малой Азии, и имя на это указывает. Ремесло, которым она занималась, подтверждает, что у Павла остались связи в среде торговцев тканями… Павел поселился у Лидии».

Э. Ренан [6]: «Тимофея Филиппийцы также очень любили, и он со своей стороны был очень им предан. Это была единственная церковь, от которой Павел принял денежную помощь, т.к. она была богата и необременена бедными евреями. Дары эти, вероятно, шли главным образом от Лидии; от нее он брал, зная, как она к нему привязана. Женщина дает от сердца; от нее нечего опасаться ни попреков, ни заинтересованного сожаления о сделанном. …Возможно, что не будет излишней смелости в предположении, что Павел в послании к Филиппийцам именно Лидию зовет "своей дорогой супругой". Выражение это, при желании, можно объяснить, как простую метафору. Но действительно ли так невозможно, чтобы Павел заключил с этой сестрой более тесный союз?».

Однако, в Филиппах Павел и Сила попадают в тюрьму, поскольку они, «будучи иудеями,… проповедуют обычаи, которые римлянам не следует ни принимать, ни исполнять», Деян. (16:20-21). Их спасло римское гражданство и, конечно, чудеса. Филиппы пришлось покинуть. В Фессалониках была иудейская синагога, где Павел «три субботы говорил с ними из писаний, открывая и доказывая им, что христу (т.е. помазаннику – прим.) надлежало пострадать и воскреснуть из мёртвых и что сей христос есть Иисус» Деян. (17:2-3). «И некоторые уверовали…из эллинов, чтущих бога, великое множество» Деян. (17:4). Но проповедники были обвинены в том, что «поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса» Деян. (17:7). А.П. Лопухин [13]: «Местные иудеи представляли Христа соперником Кесаря».

«В Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов» Деян. (17:16). «Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним» Деян. (17:18). З. Косидовский [12]: «Он вёл с философами-эпикурейцами и стоиками жаркие диспуты, окончившиеся тем, что его повели на Ареопаг, где он излагал свои взгляды перед верховным трибуналом Афин». Значимое выступление Павла в Ареопаге Деян. (17:23-28): «Осматривая святыни ваши, я нашёл и жертвенник «неведомому Богу». Сего-то …я проповедую вам. …От одной крови произвёл он весь род человеческий… Ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: « Мы Его и род» Деян. (17:30-31). К. Кинер [15] комментирует Деян. (17:23): «Задолго до этих событий Афины постигла страшная эпидемия, и никакие жертвоприношения не могли умилостивить богов; в конце концов, афиняне принесли жертвы «неведомому Богу», после чего бедствие незамедлительно прекратилось. Эти жертвенники все еще стояли, чем и воспользовался Павел для своих целей». Современный теолог и библеист А. Кураев [120]: «В Деян. (17:28) апостол Павел приводит слова греческого поэта Арата (III в. до Р.Х.): мы Его и род. А о чьём же роде говорится в первоисточнике этой цитаты? – “Начнём с Зевса. Имя его постоянно должно жить на устах смертных; улицы, места общественных собраний, гавани, неизмеримый океан, всё, всё должно свидетельствовать об его величии. Всех нас его рука поддерживает и сохраняет. Потому что мы его род” (Арат. О феноменах. Цит. по: Климент Александрийский. Стром. V14). Некоторые исследователи видят в этой фразе Павла и ещё одну скрытую цитату: “Мы Им живем и движемся и существуем”, – полагая, что она взята из Эпименида Критского, – жреца и шамана, жившего в VII веке. Кстати, афинские безымянные алтари, поминавшиеся апостолом в его проповеди, также связаны с Эпименидом: “В это время афинян постигла моровая болезнь, … Эпименид приехал … и остановил мор вот каким образом. Собравши овец, черных и белых, он пригнал их к Аресову холму и оттуда распустил куда глаза глядят, а сопровождающим велел: где какая ляжет, там и принести её в жертву должному богу. Так покончил он с бедствием; а в память о том искуплении и поныне в разных концах Аттики можно видеть безымянные алтари” (Диоген Лаэрци [121])».

Наконец, Павел излагает судьям ареопага апокалиптическую теорию последнего вселенского суда: «Бог ныне повелевает… покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную посредством предопределенного им мужа,… воскресив его из мертвых». И что же? Какова реакция судей?: «насмехались» Деян. (17:32).

Фоторобот Павла

М. Басле [22]: «После Афин – Коринф. После учёного университетского города – замечательный деловой город. …Коринф, полностью разрушенный в 146 году до н.э. римскими армиями, был восстановлен и вновь заселен лишь в эпоху Цезаря и Августа». А. Деко [1]: «В Кенхреях, одном из двух портов Коринфа, Павел вынужден был остановиться. От второго порта, Лехеи, первый отделял перешеек шириной в шесть километров. …Изобретательные эдилы проложили поперек перешейка мощеную дорогу diolkos, чтобы перетаскивать торговые корабли из одного залива в другой; …Прорыть канал замышлял еще Нерон. Он даже прибыл в Коринф, чтобы сделать первый удар мотыгой, но дальше этого дело не пошло. Коринфский канал был построен лишь в 1893 году».

Коринфский перешеек сегодня, фото

Деян. (18:2): «Найдя некоторого иудея именем Акилу, родом Понтянина, недавно пришедшего из Италии, и Прискиллу, жену его, – потому что Клавдий повелел всем иудеям удалиться из Рима, – пришёл к ним». К. Кинер [15], комментирует Деян. (18:2), ссылаясь на Светония [122]: «Император Клавдий, как и его предшественник, Тиберий, изгнал иудейскую общину из Рима (возможно, это произошло около 49 г. н.э.). …Они вносили смуту в общество, споря о "Мессии"».

А. Деко [1]: «Для Акилы и Прискиллы кенхрейский порт должен был стать лишь остановкой на пути в Азию. Но коринфяне накануне Истмийских игр 51 года очень нуждались в палатках. …Супруги остались в Кенхреях и открыли мастерскую. В первом послании к коринфянам сохранились следы того, что Павел присутствовал на Истмийских играх в апреле-мае 51 года: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду?» «Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух» (1 Кор 9:24–26). …В Коринф прибыл новый проконсул Ахайи Галлион …в конце апреля 51 года. Его брат, прославленный философ Сенека, был тогда наставником юного Нерона. Галлион позволил иудеям рассказать, в чем они обвиняют Павла».

К. Кинер [15] к Деян. (18:15): «Галлион отклонил дело. Римские суды решали дела о нарушении римского закона; но различные частные эдикты по всей империи давали право иудейским судам разбирать внутренние дела, и Галлион не захотел вмешиваться в них. Галлион, таким образом, воспринимает религию Павла как некую разновидность иудаизма, а не новую и незаконную религию (religio illicita). Такой прецедент в римском законе отсутствовал, поэтому решение Галлиона имело большое значение, в том числе для властей других провинций; при столкновении с законом христиане, читатели Луки, могли ссылаться на этот случай».

А. Деко [1]: «Павел покинул Коринф и сел на корабль в Кенхреях. Нам известно, что до этого он обрил голову, исполняя обет, …должен воздерживаться от вина и крепких напитков и по меньшей мере тридцать дней не брать в руки бритву. …Он сел на корабль вместе с Приской и Акилой. С ними отправился и Тимофей. Присутствие Тимофея подтверждается тем, что в Антиохии он окажется рядом с Павлом». Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим …и отошел в Антиохию» Деян. (18:22). М. Басле [22]: «Разбирательство дела Галлионом происходило в начале лета 51 года. К этому времени Павел прожил в Коринфе уже восемнадцать месяцев, значит, он прибыл сюда в конце осени или в начале зимы 49 года».

Не зря Павел принял обет по ессейскому образцу, во время остановки в Эфесе он «вошел в синагогу и рассуждал с иудеями» Деян. (18:19). Позднее, во время третьего путешествия он найдет здесь 12 учеников Иоанна Крестителя, которые «даже и не слыхали, есть ли Дух Святый» Деян. (19:2). И. Свенцицкая [79]: «В Деяниях апостолов упоминаются проповедники "Иоаннова крещения" Деян. (19:3), т.е. последователи Иоанна Крестителя. Некоторые из них объединялись с христианами (как, например, Аполлос – о нем говорится в Деяниях апостолов, его имя встречается и в первом послании к коринфянам)».

А.П. Лопухин [13]: «В Греции, в Дельфах, хранится вырезанное на камне письмо императора Клавдия к дельфийцам. В этом письме проконсулом Греции назван Галлион, брат философа Сенеки. Известный ученый Дейсман …заключает, что Галлион был проконсулом и, вероятно, вступил в должность 1-го апреля 51-го г. Таким образом, по Дейсману второе миссионерское путешествие Апостола продолжалось с конца 49-го года до конца 51-го года».

А.П. Лопухин: «После этого Павел предпринял третье миссионерское путешествие Деян. (18:23)». М.-Ф. Басле [22]: «Согласно летописи «Деяний» его первые контакты с жителями Ефеса завязались предыдущим летом, когда он останавливался тут в порту, возвращаясь в Антиохию. Вполне объяснимо, почему Павел, чувствуя себя в какой-то степени отвергнутым Антиохией в угоду верности традициям иудаизма, мог потянуться к обществу, значительно отдалившемуся от Храма и богослужений, которые в нем проводились». Э. Ренан [6]: «Антиохийский разрыв все-таки, по-видимому, оставил глубокие следы. Великая церковь на Оронтских берегах раскололась на два, если можно так выразиться, прихода, – с одной стороны, – на приход обрезанных, с другой, на приход необрезанных. Обособленность этих двух частей церкви продолжалась долгое время. В Антиохии было, как говорилось позднее, два епископа, из которых одного поставил Пётр, другого Павел. Этот сан принадлежал после апостолов, по имеющимся сведениям, Эводу и Игнатию». Итак, Павел переезжает в торгово-промышленный центр провинции Азия.

М.-Ф. Басле [22]: «Ефес и в самом деле находился на любом из путей торговцев шерстью, которые отправлялись на поиски пользующихся спросом западнофригийских товаров в долину Ликии, расположенной к востоку от Ефеса, или в Милит – к югу, или же ехали за бархатом в Лидию, бывшую севернее… Павел также направился по дороге торговцев, следуя по одному из важнейших направлений текстильных торговых путей. …Третье путешествие выглядит как просто смена местопребывания».

Третье миссионерское путешествие ап. Павла

Дж. Поллок [19]: «Все дороги ведут в Рим – главная дорога Малой Азии, длиной в 400 километров, проходила по центральному плато из Писидийской Антиохии в Эфес, откуда имперские гонцы переправлялись в Грецию и затем в Рим». Профессор У. Баркли [77]: «Для всех путешественников и купцов – из Галатии, от Евфрата и от Месопотамии, – Ефес был столбовой дорогой в Рим. Античный географ Страбон назвал Ефес «рынок Асии», и вполне возможно, что в Откр. (18,12-13) Иоанн описывает разнообразие и богатство рынков Ефеса». И, действительно, Откр. (18:12-13) сообщает: «Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и шёлка и багряницы, и всякого благовонного дерева, и всяких изделий из слоновой кости, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, корицы и фимиама, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих».

М.-Ф. Басле [22]: «Вначале дороги строили в военных целях: нужно было обеспечить быстрое продвижение легионов. В 6 году до н.э. Август приказал начать строительство дорог на территории современной Турции. Инженеры принялись за работу и проложили дороги от Антиохии Писидийской: одна шла на восток, пересекала долины и горные хребты, проходила через Султан-Даг, достигая сквозь узкое ущелье Икония; вторая тянулась на северо-восток, в Каппадокию. В честь Августа обе дороги назвали Via Sebaste: греческое слово Sebastos соответствовало латинскому Augustus. Строители вели дороги сквозь горы и равнины, чаще всего по прямой, и, воздвигая вдоль дорог настоящие произведения искусства, творили одно чудо за другим. Не было забыто ни одно правило, по которым велось строительство и в Европе, и в Африке: ширина дороги должна составлять от четырёх до восьми метров, дорога с каменным основанием, закрытым слоем бетона, и все вместе толщиной два метра. Дорожные плиты делались так умело, что их не надо было скреплять цементом. Дороги прокладывали легионеры, которым помогали «волонтеры» из местного населения, естественно, сгоняемые на стройку силой. Только представим себе, что сеть дорог в III веке уже достигла Персидского залива! Остается только недоумевать, почему древние не объявили римские дороги восьмым чудом света».

Карта римских дорог

А. Деко [1]: «Когда в Средиземноморье появились верблюды из Монголии, установился и караванный путь… При царе Арете III тысячу пятьсот тонн ладана каждый год доставляли в Рим. Плиний описывает караваны, которые везли «панцири черепахи из Малакки и нард с Ганга, кору корицы с Гималаев и из Индии, алмазы, сапфиры, слоновую кость, хлопок и индиго, ляпис-лазурь и перец, финики и вино, золото и рабов».

Римская дорога

Вики-справка. Став частью Римской республики, Эфес сразу ощутил на себе влияние метрополии. Значительно выросли налоги, город систематически подвергался грабежам. В 88 г. до н.э. город присоединился к антиримскому восстанию городов Малой Азии, которое возглавил царь Понта Митридат. В результате восстания были убиты около 80 тысяч римских граждан, многие из которых жили в Эфесе. Однако, эфесцы отказались вступать в его армию, за что Эфес был жестоко наказан Митридатом. Тем не менее, город получил самоуправление, но ненадолго. Уже в 86 г. до н.э. Митридат был разбит Луцием Корнелием Суллой. На этом закончилась первая Митридатова война, и Эфес вернулся под власть Рима. Вместе с другими малоазиатскими городами Эфес должен был выплатить огромную контрибуцию, наложенную Суллой, что надолго осложнило финансовое положение города. Во время гражданской войны в Риме, которая последовала после убийства Цезаря в 44 г. до н.э., дань с Эфеса получали обе стороны, но в 27 г. до н.э., при Августе, город стал фактически столицей римской провинции Азии, занимавшей западную половину Малой Азии. Город стал быстро развиваться, и со временем стал одним из крупнейших в империи, уступая только самому Риму.

Римские воины сходят на берег, рельеф колонны Траяна

В Эфесе с незапамятных времен стояло святилище Кибелы на водах – на заливном лугу, который в сезон дождей превращался в трясину, т.к. она отождествлялась с богиней воды и плодородия в иранской мифологии.

Эфес, на месте храма Артемиды

Задумав храм Артемиды, эфесцы решили заменить им древнее святилище Кибелы. З. Косидовский [12]: «Греческая богиня Артемида с течением времени превратилась в Эфесе в типичное восточное божество. В соответствии с этой традицией эфесская Артемида стала богиней плодовитости и кормилицей человечества. Чтобы подчеркнуть эти функции, её изображали в виде женщины с множеством грудей. Храм Артемиды (Артемизион) был построен в 580-560 годах до нашей эры, и, значит, при Павле ему было уже более шестисот лет».

Артемида многогрудая, фонтан

А. Деко [1]: «Даже по описаниям и рисункам можно представить, какое потрясение испытывали паломники при виде храма: он превосходил по площади Парфенон в четыре раза. В VI веке до н.э. понадобилось богатство Креза, царя Лидии, чтобы завершить строительство этого потрясающего сооружения. Отделка была поручена Праксителю и Фидию. Люди стремились увидеть древнее изображение богини Артемиды. Путешественники падали ниц перед статуей, и из груди их вырывался крик: «О, великая Артемида Эфесская!» Сегодня трехметровой статуей богини можно любоваться в музее Эфеса».

Возможный вид храма Артемиды в Эфесе

У. Баркли [77]: «Храм Артемиды считался в древнем мире одним из семи чудес света. Он был почти сто пятьдесят метров в длину и около семидесяти метров в ширину, со ста двадцатью колоннами, каждая из которых была высотой в двадцать метров и являлась даром какого-нибудь царя; тридцать шесть из них были богато украшены золотом и инкрустацией. Античные храмы вообще состояли в основном из колоннад; крыша была только над небольшой центральной частью. В храме Артемиды Ефесской эта крыша была выполнена из кипарисового дерева. Изображение Артемиды было одной из величайших святынь античного мира. Это изображение вовсе не было прекрасным – это была приземистая, чёрная фигура со многими грудями – настолько древняя, что никто не знал, откуда она происходила и кто её сделал».

Артемида Эфесская, Капитолийский музей, Рим

К. Кинер [15], комментарий к Откр. (2:17): «Черный камень был священным символом известной азиатской богини Кибелы».

База колонны из храма Артемиды, Эфес,
Британский музей

З. Косидовский [12]: «Эфес был большим морским портом, славившимся своей оживленной торговлей. У его берегов встречались суда Запада и Востока, чтобы обмениваться богатым ассортиментом товаров: вином, экзотическими благовониями, произведениями искусства, изделиями ремесленников. Такая международная торговля не могла обойтись без кредитов и пайщиков, располагающих наличными деньгами. Жрецы Артемиды, накопившие, благодаря щедрости царей и пожертвованиям паломников, огромные богатства, живо откликнулись на эту потребность. Их храм стал чем-то вроде банка, который принимал за плату на хранение или передавал в другие города денежные вклады, давал займы под проценты, финансировал морские походы, а доходы, получаемые от этих операций, вкладывал в латифундии, приобретаемые повсюду, где только возможно, даже в самой Италии. Эфес был не каким-то провинциальным городом на дальней окраине Римской империи. Это была настоящая метрополия, находившаяся в центре исторических событий того времени».

М.-Ф. Басле [22]: «Миссия Павла разворачивалась на очень ограниченном пространстве, в узком обществе. Смирна – «земные и морские врата во все эти области»; Пергам – город, «родственный иудеям», знаменитый своими производственными предприятиями и медицинской школой; Фиатира – город текстильной промышленности; Сардис – караванный отрезок сухопутного торгового пути; Филадельфия – центр огромных имперских областей: наконец, Лаодикия Ликийская – коммерческий и банковский центр.

Семь церквей: Эфес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филидельфия, Лаодикия и о. Патмос

Весь этот регион был постепенно пройден, несмотря на то, что условия этой местности сильно отличались от тех, к которым привык Павел и его соратники. Все дальше от иудейского центра, но не изменяя отеческим преданиям».

И. Свенцицкая [79]: «В конце II в. антихристианские авторы упрекали христиан в том, что они проповедуют среди «грубых мужланов»: шерстобитчиков, валяльщиков, кожевников – это были наименее престижные ремесленные профессии в античных городах. Сельских жителей среди христиан первоначально было немного – во всяком случае, такова господствующая точка зрения современных учёных». К. Кинер [15]: «Пребывание в Эфесе предоставляло возможность оказывать влияние на всю Асию (римская провинция). Это был самый крупный по численности населения город в процветающей и густонаселенной провинции Римской империи. Хотя Пергам оставался официальной столицей Асии, Эфес стал её главным городом, где находилась администрация провинции».

«Болотный» храм Артемиды в низине реки Пактол в Сардах

Дж. Поллок [19]: «Повсюду в Асии происходило то же, что и в Колоссах. Путешественники, возвращавшиеся из Эфеса, и группы обращенных, специально посланные Павлом, принесли Евангелие в Смирну, в Пергам, резиденцию царей на неприступной скале, в Фиатр, родной город филиппийки Лидии. И из каждого города Благая Весть распространялась по окружающей сельской местности. Лука не преувеличивает, когда пишет, что в течение двух лет "все жители Асии услышали проповедь о Господе Иисусе, как Иудеи, так и Еллины" Деян. (19:10)».

А.П. Лопухин [13]: «Он прибыл в Ефес, где его уже ожидали его верные друзья Акила с женою Прискиллою, вероятно, здесь подготовлявшие почву для деятельности Павла. Два или три года, которые Павел провёл в Ефесе, представляют собою время наивысшего развития апостольской деятельности Павла. В это время возникает целый ряд цветущих церквей, представленных впоследствии в Апокалипсисе под символом семи золотых светильников, посреди которых стоял Господь. Это именно церкви в Ефесе, Милете, Смирне, Лаодикии, Иерополе, Колоссах, Фиатире, Филадельфии, Сардах, Пергаме и др. Ап. Павел здесь действовал с таким успехом, что язычество стало трепетать за своё существование, что подтверждается бунтом против Павла, возбужденным фабрикантом идольских изображений – Димитрием».

Павел проповедует в Эфесе, Г. Доре

З. Косидовский [12]: «Жители Эфеса, быть может, и заметили волнения и беспорядки в еврейском квартале, но для большого, полного жизни города это были незначительные события, недостойные внимания. Хуже, когда эти события начали угрожать их жизненным интересам. Однажды под впечатлением неистовых выступлений Павла “…довольно многие, собрав книги свои, сожгли перед всеми, и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм Деян. (19:19)”. Итак, это был костёр, на котором сгорело громадное количество свитков, первое, пожалуй, в истории аутодофе, послужившее, увы, одним из образцов для инквизиции».

Далее [12]: «…Большинство эфесских граждан… вышли на улицы и с гневом требовали наказать святотатцев. Можно лишь удивляться их сдержанности и благоразумию, ведь в результате виновникам все сошло с рук, а бушующая толпа по призыву одного из представителей властей спокойно разошлась по домам».

Эфес, улица куретов (жрецов-спутников Кибелы)

И. Свенцицкая [118]: «Пребывание Павла и его спутников в Эфесе, как уже было отмечено, вызвало недовольство серебряных дел мастеров, изготовлявших сувениры, посвященные Артемиде. Грамматевс (писец, управляющий делами) городского совета уговорил толпу, собравшуюся в театре, разойтись, поскольку это был своего рода несанкционированный римскими властями митинг, Павла на нём не было: «…ученики не допустили его. Также и некоторые из Асийских начальников, будучи друзьями его, послав к нему, просили не показываться на зрелище» Деян. (19:30-31). Кинер [15]: «“Друзьями”, по римским обычаям, обычно называли “патронов и клиентов”, так что, возможно, они оказывали Павлу материальную поддержку как покровители; в любом случае, Лука хочет, чтобы мы поняли: их забота о Павле свидетельствует о том, что он начал пользоваться определенным влиянием и в высших слоях общества».

Театр в Эфесе, фото

И. Свенцицкая [118]: «В апокрифических Деяниях, невзирая на почитаемость канона, в описании конфликта усилена драматичность происходившего, введены чудеса, совершаемые Павлом. …Языческая толпа схватила Павла и притащила его в театр. В театре выступает не местное должностное лицо, а сам наместник провинции (проконсул), перед которым Павел произносит проповедь… И тут происходит чудо – против него должен выступить лев, которого он окрестил. На глазах у потрясенных зрителей лев по-человечески разговаривает с Павлом. Против Павла были выпущены другие звери, а также лучники, чтобы умертвить Павла. …Началась гроза с градом, но град не коснулся Павла. Бегущий народ взывал о спасении к богу Павла. Апостол ушел из цирка, сел на корабль, плывущий в Македонию, лев же ушел в пустыню. …Рассказ о выступлении Павла на арене против зверей имеет своеобразное основание в писаниях Нового завета. Дело в том, что в первом послании к коринфянам 1Кор. (15:32) Павел упоминает, что он «звероборствовал» в Эфесе (в греческом тексте дословно – если я в Эфесе позвероборствовал против человека, то какая мне польза, если мертвые не воскреснут?). Выражение «звери» в античной полемической риторике могло употребляться по отношению к оппонентам».

Бой со львом, древнеримская мозаика

Вики-справка. В Риме существовал род профессиональных бойцов-гладиаторов, называвшихся бестиариями («звероборцами»). Для их подготовки имелись специальные школы, самой известной из которых является римская. В I-III веке н.э. для расправы с ранними христианами их отдавали зверям. Была поговорка (лат.): «christianos ad leones» – христиан львам.

Игнатий Богоносец, епископ Антиохии (с 68 г.), ученик Павла, казненный в Риме, будучи брошен львам на арене, при Траяне в 107 г., пишет по дороге на казнь свое «Послание к римлянам» [123]: «Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога. …Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым. Лучше приласкайте этих зверей, чтоб они сделались гробом моим. Тогда я буду поистине учеником Христа. …На пути из Сирии до Рима, на суше и на море, ночью и днем я уже борюсь со зверями, будучи связан с десятью леопардами, то есть с отрядом воинов. Пишу вам это из Смирны чрез достоблаженных ефесян». И. Свенцицкая [118]: «Поскольку аналогичное выражение применяет Игнатий в I веке в Послании к римлянам, говоря о своих стражах, не исключено, что Павла также могли схватить, и он называет зверьми тех, кто это сделал, хотя никаких прямых данных об его аресте в Эфесе нет».

М.-Ф. Басле [22]: «Во время пребывания Павла в Ефесе знаменитый римский всадник, пользующийся большим почетом, сделал себе двойную карьеру: высокопоставленного чиновника и астролога. Это Тиверий Клавдий Валвиллиус (Balbillus), …он опубликовал множество работ по астрологии, озаглавленных «Balbillea ephesia» и полностью посвященных защите классической культуры, образцы которой были в музее и библиотеке Александрии».

Англ. википедия: Тиберий Клавдий Балбилл (3-79), римский всадник греко-армянского происхождения, родился в Александрии, младший сын Тиберия Клавдия Тразилла, друга Тиберия, астролога и грамматика, и дочери Ака II Антиоха I, т.е. внук царя Коммагены.

Лев, древнейший гороскоп, принадлежащий Антиоху I из Коммагены

Друг детства императора Клавдия. В 41 г. уехал из Александрии в Рим, чтобы поддержать Клавдия, когда он стал императором. Сопровождал Клавдия в экспедиции в Великобританию в 43 г., где служил в римском легионе в качестве трибуна и руководителя военных инженеров. По возвращении в Рим в 44 г. был назначен первосвященником храма Гермеса и директором Библиотеки в Александрии, делил свое время между Римом и Александрией. Затем служил прокуратором провинции Асия. После смерти Клавдия в октябре 54 г. продолжил карьеру при Нероне (54-68) и Веспасиане (69-79). В 55 г. Нерон назначил его префектом Египта. После отставки в 59 г. жил в Александрии. При Веспасиане переехал в Рим в качестве придворного астролога. Последние годы жизни он провел в Эфесе и умер в 79 г. Веспасиан предоставил привилегии ему и его городу Эфесу – разрешил проводить спортивные игры в Эфесе в его честь, которые проходили с 79 г. до 3-го века. У Балбилла была дочь Клаудия Капиталина, вышедшая замуж за сына царя Коммагены Антиоха IV. Пользовалась известностью его внучка Юлия Балбилла, находившаяся в свите римского императора Адриана и его жены Сабины.

По мнению М.-Ф. Басле [22], говоря о «зверях», «Павел скорее делает намек тонкий и точный, указывающий на личность Тиверия Клавдия Валвиллиуса, дружба и расположение к которому императора Клавдия ставили его в один ряд со служащими по связям между греческими городами и двором. Этот Валвиллиус, защищавший римский порядок – и даже классическую культуру – был в то же время антисемитом, чудотворцем и астрологом. Валвиллиус оказался в Ефесе в 53-54 году, как раз перед тем, как вступить в должность префекта Египта».

Сфинкс в Гизе

Французский историк П. Грималь [82]: «Сенека испытывал искреннее восхищение Балбиллом за его глубокие познания. Должность префекта Египта, … он, как нам представляется, занял с одобрения Сенеки. …О деятельности Балбилла в качестве правителя Египта нам известно из нескольких надписей. …Префект освободил из-под толщи песка бога Солнца Гармахиса (то есть Сфинкса в Гизе) и благодарное население вознесло ему хвалу, связав этот факт с чрезвычайно благоприятными условиями, в которых в тот год произошел разлив Нила.

Между тем префект действовал отнюдь не наугад, прекрасно зная традиции, которые в глазах египтян имели точное смысловое наполнение. Именем Нерона, почитаемого как «доброе божество Вселенной», он воскресил миф, восходящий к Тутмосу IV, которому однажды во сне явился Амон-Ра, пообещав ему власть над всем Египтом, если он освободит от песков статую Сфинкса. Очевидно, что назначение Балбилла отвечало … намерениям Сенеки, который в трактате «О милосердии» подчеркивал важнейшее значение для Нерона его египетского царства». Итак, Т. Балбилл проявил себя как мифотворец, воскресил миф, соединив представление о льве Зодиака с Нероном.

М.-Ф. Басле [22]: «Конфликт просто не мог не возникнуть между этими двумя чудотворцами. Те, кто, подобно Валвиллиусу, продолжали публично поклоняться Артемиде, вполне могли предъявить обвинение Павлу. Какую форму приняло столкновение? Ограничилось ли все народным волнением и разногласием в мнениях, как говорят об этом «Деяния»? Или же был проведен уголовный процесс перед провинциальным правителем?». Как видно, из двух вариантов развития конфликта в Эфесе – канонического и апокрифического – М.-Ф. Басле выбирает апокрифический как более драматичный: «Древнейшие предания настаивают на том, что это было столкновение харизмата, вдохновленного Богом, и языческого мага». Канонический вариант развития событий не менее реалистичный, но не столь конфликтный, как апокрифический. В нем представители власти берут на себя не карательные, а миротворческие функции, не обвиняют, а скорее защищают Павла и его сторонников, «этих мужей, которые ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили» Деян. (19:37). Да и антисемитизм Балбилла в данном случае не мог быть направлен против Павла, ведь именно «Асийские иудеи» Деян. (21:27-29) в Иерусалиме вскоре потребуют ареста Павла. Э. Ренан [6]: «Римская власть скорее содействовала, чем мешала делу Павла, последний старался предупредить крамольные движения, которые могли все погубить». В Эфесе Павел собирается ехать в Рим, где, как он понимает, ему также придется «позвероборствовать».

В результате конфликта Павлу пришлось пережить изгнание из Эфеса (Деян. (20:25): «уже не увидите лица моего все вы») и отбыть в Македонию и Ахайю на сбор пожертвований для иерусалимских «нищих». О происшедшем Павел пишет коринфянам в таких словах 2Кор. (1:8-9): «Ибо мы не хотим оставить вас, братия, в неведении о скорби нашей, бывшей с нами в Асии, потому что мы отягчены были чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых. Но сами в себе имели приговор к смерти». М.-Ф. Басле [22]: «Павел покинул Ефес сразу, как только обрел свободу …в сопровождении Тимофея и некоторых других». Апокрифические «Деяния Павла», перевод и комментарии А.П. Скогорева [20]: «Простился Павел со львом без слов и ушел из цирка, и, спустившись в гавань, сел на корабль, в Македонию отплывавший, ибо много было таких, кто торопился отплыть, словно предстояло погибнуть городу. И поднялся на борт Павел, будто один из бегущих».

Но зато церковь в Эфесе осталась. М.-Ф. Басле [22]: «Конечно, у Павла осталось много верных последователей, и его след был долго заметен в некоторых кругах: Тимофей, а затем Онисим (раб, которого Павел лично крестил) стали поочередно епископами в Ефесе, где во втором столетии сосуществовали два христианских общества – иудейское и греческое». К числу достопримечательностей Эфеса, рассказывающих о времени ап. Павла, относится пещера св. Павла с изображением его и св. Феклы, в которой христиане могли проводить свои собрания.

Ап. Павел и св. Фекла на фреске в пещере св. Павла в Эфесе

М.-Ф. Басле [22] упоминает также о связи Т. Балбилла с Коммагеной: «В Азии семьи римских государственных служащих – всадников – соглашались вступать в союзы с местными княжескими династиями, где традиции иранского мистицизма и халдейской астрологии оставались весьма жизнестойкими».

Итак, Павел посетил Эфес при прокураторе Т. Балбилле, который, возможно, изгнал, но не осудил ап. Павла. Что ни говори, в судьбах Балбилла и Павла немало общего. Оба сторонники эллинизма. Оба укоренены в Малой Азии, оба заняты торговлей на шелковом пути. В религиозном плане они оба, каждый по-своему, почитатели «сына Божьего», соответственно Аполлона и Христа. Их предки, возможно, были связаны узами дружбы и родства, и корни ведут их в Коммагену. На горе Немрут даг у престола стоит скульптурная пара – лев и орёл, у которого неизвестными богоборцами прошлого отрублена голова. Удивительным образом они символизируют казнённого Павла (орёл – символ воскресения) и приласканного властями Балбилла (лев – символ власти), с которым «звероборствовал» Павел.

Орел и лев на горе Немрут даг

Орлом называл Павла И. Златоуст [124], говоря «О первоверховных апостолах Петре и Павле и их славнейшем мученическом подвиге»: «Павел - великий проповедник истины, похвала вселенной, небесный человек и земной ангел, слава Церкви, орёл, воспаривший к небесам».

Чурсин Валерий Николаевич