11. Победитель дракона и дева

	«Побеждающему дам сесть со Мною на престоле» Откр. (3:21)
	«Люди не придумывают своих богов,   они обожествляют своих жертв» Р. Жирар [21]

Но вот свидетели, убитые зверем, взошли на небо на облаке. Очевидец превращается в апокалиптического тайнозрителя, как его назвал А.П. Лопухин, Откр. (12:1-2): «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения».

Мадонна на полумесяце, А. Дюрер

Не случайно автор «Откровения» обратился к языку иудео – иранского мифа, считает А. Мень [53]: «В одном ессейском гимне говорилось о родовых муках, за которыми наступит торжество нового мира:

“Ибо бедствия и тяжкие скорби хлынули, как волны, Дабы Та, что беременна, произвела на свет Первенца. Та, что беременна Мужем скорбей, пребывает в страдании, И в узах Преисподней грядет Она, Чтобы явился в горниле беременной Чудный Советник со своей властью” (Гимны, III, 7-10).

Мессия назван в псалме «Мужем скорбей», как именовал его Второисайя».

Жена, облеченная в солнце, – в армяно-иранском мифе, – это богиня Анаит (Ардвисура Анахита). М. Элиаде, И. Кулиано [90]: «Анахита – великая иранская богиня. Она ассоциируется с водами, обеспечивает плодородие и победу в сражениях. Играет важную роль в церемонии возведения на трон нового царя». «Авеста», Яшт 5, "Ардвисур - яшт":

«И приносил ей жертву
Наследник рода Атвьи:
Такую дай удачу,
Благая Ардвисура,
Чтоб одолел я Змея
Трехглавого Дахаку –
Трехпастый, шестиглазый,
Коварный, криводушный,
Исчадье дэвов, злой…»,

Она отождествляется с чистотой и непорочностью: у Плутарха [105] есть рассказ о том, как персидский царь Артаксеркс II (404-359 до н.э.) решил свою наложницу Аспасию «назначить жрицею, чтимой в Экбатанах Артемиды, которую называют Анаитидой, чтобы остаток своих дней она провела в чистоте и непорочности». Современный российский историк С.Ю. Сапрыкин [93]: «В надписях Артаксеркса II Анахита упоминается вместе со своим отцом Ахура-Маздой и своим спутником Митрой. В Армении и Малой Азии, Западном Иране и Месопотамии её почитали как богиню-Мать, нередко ассоциируя с другими божествами в образе Великой Матери. Это отражало разнообразие её функций как богини любви, плодородия, власти, природы, животного мира и всего сущего, подобно Ma (=Кибеле-Великой Матери). Анахита также покровительствовала воинам и войскам, помогала в сражениях, что сближало её в глазах воинского люда с Ma-Беллоной, богиней-воительницей, почитавшейся в римское время в едином культе с Ma. В обрядах богини большое место отводилось очистительной роли огня, в чём проявлялось иранское влияние. Жертвы ей приносили обычно в том месте, где стоял алтарь и где маги, облаченные в большие жертвенные тиары, поддерживали и хранили огонь. … В обрядах Ma и Анаит, как и в ритуалах Кибелы, …существовало табу на употребление в пищу и жертву свиней, как в храме богини Ma в Комане (Strabo XII. 8. 9)».

Голова Анаит / Anahita / Անահիտ, Британский музей

По мнению С.Ю. Сапрыкина, «совмещение луны и солнца-звезды соответствовало древней восточной символике победы света над мраком. …Звезда и полумесяц выступали также символами Персея», т.е. Митры, спутника Анаит.

По Страбону [62], Анаитиду особенно почитают армяне, построившие ей несколько святилищ, где ей посвящают рабов и рабынь (География, XI, 14, 16). В Армении Анаит не забывали даже в советский период [106]: «В III-I вв. до н.э. среди богинь на первое место выдвинулась иранская богиня Ардвисура Анахита, покровительница вод, образ которой слился с образами малоазийских богинь плодородия. В Армении, в отличие от Персии, Анаит не была связана с водой. Анаит-Артемида сочетала в себе и астральное начало, являясь богиней луны; за богиней упрочилась слава великой матери-богини – заступницы и кормилицы, она изображалась с младенцем на руках. Анаит была известна под эпитетами «Великая Царица», «Златорождённая», «Золотая мать». Золотые статуи, посвященные Анаит, находились в храмах по всей Армении».

Ардвисура Анахита, возносимая священной птицей, чаша,
Иран, 6 в., Эрмитаж

Откр. (12:14): «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени (3½ года)».

После великого землетрясения протрубил седьмой ангел, вестник третьего горя и суда божьего. «Скоро третье горе. И седьмой ангел вострубил…: царство мира соделалось царством Господа и Христа его» Откр. (11:14-15). А 24 старца поклонились богу, который «воцарился» По словам профессора Элейн Пейджелс [59], «вместо объявления конца войны, как предполагал Иоанн, эта труба вызывает усиление борьбы».

Тайнозритель продолжает Откр. (12:3-5): «И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим… Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать её младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя её к Богу и престолу Его».

Дракон на колонне Траяна

Психолог К. Юнг [34]: «Новорожденный младенец – явно в подражание «гневному» Агнцу, т.е. апокалиптическому Христу, – характеризуется в качестве дубликата последнего. …Он ассимилируется преобладающими чувствами ненависти и мщения, и дело выглядит так, словно он станет продолжать суд в отдаленном будущем. …Младенец возносится к Богу, своему явному Отцу, а Мать скрывается в пустыню, речь идет об …образе, которому еще только предстоит проявить свою действенность».

У классика апокалиптических прогнозов пророка Даниила есть такие слова Дан. (12:1): «Восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего». Прав был Даниил в этом классическом пророчестве. «Откровение» вновь обращается к рассказу о войне, как в главе 11, но в новой аллегорической форме: «И произошла на небе война: «Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змей, называемый дьяволом и Сатаной, …на землю, и ангелы его низвержены с ним» Откр (12:7-9). Михаил считался главным защитником еврейского народа (именно он вывел Лота из обречённого Содома, спас Исаака во время жертвоприношения, был предводителем израильтян во время их исхода из Египта). Дракон – его естественный противник, т.е. (евр.) Сатана, он олицетворяет Рим, тем более, что зверь так похож на дракона. Поэтому мы тоже возвращаемся к самому критическому моменту активных боевых действий в Иудее. В 40 г. до н.э. Антигон был провозглашён Парфией иудейским Царем и занял Иерусалим. Его сторонникам это казалось победой, хотя и неокончательной (тайнозритель жалуется, что город попирают язычники-парфяне, и предсказывает его взятие через 3,5 года). Откр. (12:12): «Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени».

Архангел Михаил побеждает дракона, Микеланджело
Буонарроти, Сикстинская капелла

Первое горе – поражение на Евфрате и осада Самосаты. Второе горе – осада и землетрясение в Иерусалиме. Апокалиптический итог: победа добра на небесах не стала победой добра на еврейской земле, т.к. зло сошло на землю. В этом причина третьего горя. Парфия и Коммагена отстояли свою землю, восстановили справедливость, т.е. война на небесах выиграна! Сам Иисус евангелий – свидетель этой победы: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» Лк. (10:18), впечатление такое, будто евангелист читал книгу Откровения. Однако, Иудея не свободна и должна продолжать борьбу. Конечно, она тоже победит! Дело ясное!

Об этом говорит тайнозритель Откр. (20:1-3): «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время».

Сатана в оковах, собор св. Павла, Льеж

К. Юнг [34]: «Сатана изгнан с небес и больше не имеет возможности подбивать своего Отца на сомнительные предприятия. Это «событие» могло бы объяснить, почему Сатана, где бы он ни появлялся в истории вочеловечения, всегда играет такую подчиненную роль, которая ничем более не напоминает о прежних доверительных отношениях с Яхве. Он откровенно утратил отчее благоволение и был отправлен в изгнание».

А. Мень [53]: «Ветхозаветные апокрифы, написанные в последние два века до Р.X., – книги преимущественно эсхатологического содержания. Большинство из них полно предчувствий приближения новой эры. Одна из характерных особенностей этой литературы – косвенное влияние на нее персидских воззрений… Основу иранской религии составлял дуализм – доктрина о двух извечных началах, борющихся между собой. В учении Заратустры, иранского реформатора VII в. до Р.X., этими двумя началами являются верховный Бог Агурамазда и его противник Анграмайнью.

Ахурамазда

В ессейском «символе веры» ощутимо воздействие этой концепции. Начинается он следующим образом: «От Бога всезнающего все сущее и бывшее... Он сотворил человека для владычества над миром и положил ему два духа, чтобы руководиться ими до назначенного Им срока. Это духи Правды и Кривды. В чертоге света – родословие Правды, а из источников тьмы – родословие Кривды». Среди ессеев укрепилось убеждение, что путь каждого человека обозначен «еще прежде, чем он был создан»; и понималось это не в плане божественного предвидения, а как неотвратимый жребий. По их мнению, «слуги Кривды» таковыми навек и останутся, спасены же будут одни «избранники», которые с радостью должны ожидать расправы над «сынами тьмы».

Холм Кумрана, в пещерах которого обнаружены свитки

Ессеи перестали заботиться об обращении других в свою веру, сочтя это безнадежным. Их задачей стала подготовка к активному участию в последней битве с беззаконниками… В сражение вступят «избранники», окруженные сонмами ангелов, и будут биться, пока «всех сынов тьмы не постигнет гибель».

Известный советский библеист И.А. Крывелев [144]: «Архангел Михаил во главе своей армии ангелов выступает против сатаны и после ожесточенного сражения повергает его на землю. Тогда сатана обращает свои козни против людей, он действует при помощи вышедшего из моря зверя, также с семью головами и десятью рогами. Этому зверю он отдает власть над землей, и все люди ему поклоняются. Из земли выходит второй зверь, помогающий первому и, в частности, накладывающий каждому человеку на правую руку печать, на которой изображено имя зверя или числовое начертание этого имени». Откр. (13:1-4): «… и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, … все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира».

Глава 13, Откр. (13:4) спрашивает: «И кто может сразиться с ним?» На этот вопрос отвечает глава 14, Откр. (14:1): «И вот Агнец стоит на горе Сионе, и с ним 144 тысячи…» воинов. По «жезлу железному» в нём узнают царского младенца, ставшего взрослым. Ведь предзнаменование о младенце было не зря. Он предвестник суда, угроза римскому зверю и людям, принимающим «начертание имени его» Откр. (14:11), угроза крови «из точила даже до узд конских» Откр. (14:20). Затем он жених и играет свадьбу Откр. (19:7-9). Он всадник, сидящий на коне и «Слово Божие» Откр. (19:11-13). Откр. (19:14-15): «И воинства небесные следовали за Ним на конях белых…». И вот Ангел показывает нам сцену обороны Парфии и поражения римского зверя (поход Антония) в 36 г., тогда же брошенного в огненное озеро Откр. (19:20-21). Автор специально поместил эту сцену в свадебную главу 19, чтобы увязать оба события и заверить читателей в том, что жених сможет победить зверя и освободить Иудею. Пока этого не произошло (сатана сошел на иудейскую землю), но вот-вот произойдет. Н. Райт [14]: «Эсхатологическая надежда Израиля была не чем иным, как надеждой на оправдание, надеждой на то, что Бог, в конце концов, восставит избранный им народ». По крайней мере, состоится божий суд. В символической сфере он уже идет Откр. (20).

Итак, во время во время войны с драконом произошло рождение нового иудейского царя из новой династии. Кто же этот царь? Он – тот жертвенный иудейский герой, кто после поражения Антигона в 37 г. до н.э. вновь сразится с Римом, а это, по И. Флавию [16], Иуда Галилеянин, сын Иезекии, национальный лидер того времени, угроза Риму. По И. Флавию, Ирод казнил героя Иезекию в 46 г. до н.э. Его сын Иуда Галилеянин родился ранее этой даты, возводил свой род к дому Давида, был оппонентом Ирода, претендовал на царство, основал движение зелотов. И. Флавий [16]: «Иуда, сын могущественного атамана разбойников Иезекии, которого Ирод (до 4 г. до н.э. – прим.) с большими трудностями держал в повиновении». «Им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства» («Иудейские древности», 17:10:5). «Галилеянин Иуда …стал побуждать народ к оказанию сопротивления, говоря, что допущение переписи поведет лишь к рабству. Они побуждали народ отстаивать свою свободу» («Иудейские древности», гл.17, 2:6). «Иуда объявил позором то, что иудеи мирятся с положением римских данников и признают своими владыками, кроме Бога, ещё и смертных людей. Он побуждал своих соотечественников к отпадению и основал особую секту», И. Флавий [107] («Иудейская война», гл.8, 1). Иуда Галилеянин основал движение ревнителей-зелотов, непримиримых к римскому владычеству. Зелоты боролись с римской властью вплоть до восстания в Иерусалиме в 66 г. н.э. Боевая организация зелотов (сикарии) получила свое название от сики, короткого кинжала, бывшего в обращении со времен борьбы с пиратами (лат.sica – кинжал). Как пишет биограф ап. Павла А. Деко [1], такие кинжалы ввели в моду иллирийские пираты, дешево их продававшие. Большая энциклопедия оружия и доспехов [103], ст. Сика: «Короткий римский кинжал. Он был или прямым или изогнутым, его предназначение состояло в том, чтобы прилегать вплотную к телу подмышкой, поэтому это было любимым оружием наемных убийц».

Через 30 лет после гибели Антигона, потерявшего скипетр Иудеи, он собирает воинство в 7 г. до н.э., и вот «Агнец стоит на Сионе» Откр. (14:1), роль которого отдана горе Немрут даг. При Ироде оно явно формируется где-то за границей Иудеи, возможно, и в Коммагене. В книге Откровения, мы и видим воинство Иуды Галилеянина у престола бога, правда, мифологизированное, т.к. оно в свое время разбито и «рассыпалось».

Это он в Откр. (5:5) представлен мессианскими атрибутами: «Вот лев от колена Иудина, корень Давидов». Он поднимает упавший скипетр. Это он возросший царский младенец с железным жезлом, его судом грозит третий ангел Откр. (14:9-11): «Кто поклоняется зверю…, тот будет пить вино ярости Божией, …и будет мучим в огне и сере». Он назарей Иуда Галилеянин – сын человеческий, сын света и слово божие. Он «герой бога, Гебер-эль» (Амбелен [109]).

В свитке «Война сынов светов против сынов тьмы» из рукописей Мертвого моря имя «Гавриил» – одно из четырех имен [136], написанных на щитах «сынов света» (1QM IX 15, 16). Гавриил – предвестник «последних времен», это он объяснял пророку Даниилу [114] видение овна и явление Христа Дан. (8:16, 9:21). «Явилось с ангелом многочисленное воинство небесное», сообщает Лк. (2:13). «Я Гавриил, предстоящий пред Богом», говорит Лк. (1:19), «Ангел Господень», говорят Лк. (1:11); Мф. (1: 20 слл.; 2:13); ср.: Лк. (2:9); Деян. (5:19; 8:26; 12:7) [136].

Он вступает в царский брак с невестой – еврейской Анаит, которая напоминает ему (и нам) Луну-Селену, жену, облеченную в Солнце, собственную мать из знамения в начале главы 12. Специально к этому бракосочетанию, по-видимому, и сочиняется торжественная «новая песня» Откр. (14:3), прославляющая царский брак в начале новой династии. Появляется книга Откровения, её первый вариант. Хотя Иерусалим под язычниками, а Антигон и Артавазд – свидетели-мученики взятия Иерусалима и коварства зверя, но является новый царь, будущий победитель. Он находится посреди престола Бога с невестой и двумя свидетелями. Иуда Галилеянин – жених, «подобный сыну человеческому, на голове его золотой венец» Откр. (14:14), как у Аттиса, спутника Великой матери. Откр. (19:7-9): «Ибо наступил брак Агнца и жена его приготовила себя. Блаженны званые на брачную вечерю Агнца». Когда Великая мать спускается с гор, её сопровождают львы. Песн. (4:8): «Со мною с Ливана, невеста! …спеши с вершины Аманы, с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых!».

Голова Луны-Селены на горе Немрут даг

Это царский брак героя и Анаит во плоти. Поэтому герой ассоциируется с всадником, Сидящим на коне и похожим на Митру, спутника Анаит, он «царь царей и господь господствующих». Песн. (4:1-4): «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные…; как лента алая губы твои…, шея твоя - как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нём – все щиты сильных». Дева-Мать (Анаит) покровительствует воинам.

Иуда Галилеянин = Царь = Митра = Аттис = Гавриил

Такая Песня! Брачный обряд торжественно совершается у трона бога среди великолепных божественных символов, исполняется гимн избранных Откр. (14:3).

Апокалипсис, гимн избранных, А. Дюрер

Кто же его невеста? Это Мария, девственница Храма, обрученная с ним, как с Гавриилом, т.е. с «властью и силой божьей», через посредничество девственного обручника Иосифа Лк. (1:26-27). По словам И. Свенцицкой, М. Трофимовой [108], «эпизод с благовещением толковался в одной из гностических версий как явление Марии в образе архангела Гавриила самого Христа-Логоса, который вошел в нее». По Лк. (1:28), «Ангел, войдя к ней», принес ей благую весть (а не Иосифу, как у Матфея). В том же 7 г. до н.э. у них рождается первенец Иисус (Йо-шуа – «бог спасет»). Как уже упоминалось, вероятно, «Иисус был сыном Иуды Галилеянина» (Амбелен [109]). «О его отце Иуде Галилеянине» и обрезании первенца в Храме, рассказывает современная исследовательница И.А. Хотина [110].

Как бы там ни было, для Иуды Галилеянина наступает героическое время надежд и преследований, здесь и бегство жены в Египет, и её возвращение в Иудею, в Сепфорис, где в 4 г. до н.э. вспыхивает восстание. Оно начинается с захвата дворца Ирода в Сепфорисе, арсенала и казны в нем. Неудача восстания его не останавливает. В 6 г. н.э. он начинает новое восстание против Рима, но в ходе него погибает. Деян. (5:37): «Во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлёк за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались». Через 15 лет после создания «новой песни» Герой погиб и стал жертвой, вот почему он назван Агнцем. Печален исход восстания Переписи, в корне отличающийся от победного содержания новой песни. Это продолжил свою игру театр Артавазда II на исторической сцене, театр возмездия. Иуда Галилеянин, как и Антигон, а также сам Артавазд, стал жертвой священной войны с Римом. Таков трагический итог драмы

Иуда Галилеянин = Победитель = Агнец = Жертва

Но эта жертва не напрасна, ведь повержен дракон Откр. (12:11): «Они победили его кровию агнца», новым очистительным священным оружием. В конце концов, победа над Сатаной гораздо важнее военной победы над Римом. Возможно, именно война и есть побежденное зло, а сопоставление Иуды Галилеянина и Агнца открывает людям путь отказа от мести и перевода возмездия в метафизическую плоскость. И это еще большой вопрос, нужно ли готовить новое антиримское восстание? Возмездие придет на божьем суде, когда восстанут мертвые. Апокалиптический итог дает возможность иного, метафизического решения проблемы столкновения Иудеи и Рима. Конец истории – это конец ужаса. Вот почему конец истории столь необходим автору. Так новая песня, написанная в честь победителя римского зверя, осталась. Она была переработана, а книга Откровения приобрела исключительно трагическое и мощное антивоенное звучание. «Но отчаянье, ставшее мужеством, может стать выходом, благороднейшим выходом, а не концом» («Не теряйте отчаянья», Е. Евтушенко, 2014).

Архангелы Михаил и Гавриил в Ветхом Завете часто действуют совместно. Если прообразом Гавриила у Луки стал Иуда Галилеянин, то кто стал прообразом Михаила? Аристобул II, отец Антигона II, свидетеля-мученика? И тоже свидетель-мученик? А кто же тогда послужил прообразом дракона? Выходит, Помпей! Впечатляет… К. Кинер [15]: «Мифы связывались с римским императором, чье правление здесь сопоставлялось со злым драконом (в отличие от римских преданий, которые рисовали его в образе героя Аполлона)».

Помпей в 61 г. до н.э. провел свой третий триумф. Первый он получил за победу в Европе, второй – в Африке, а третий – в Азии. Покоритель мира! В триумфальной процессии ведут Аристобула II, побежденного иудейского царя с его семейством, а также Тиграна младшего, восставшего сына армянского царя. Помпей, стоя на триумфальной колеснице, в пурпурном облачении Юпитера и развивающемся пурпурном плаще, с лицом, окрашенным красной краской, киноварью (κιννάβαρι, перс. «кровь дракона»), парит над триумфальным шествием. Образ красного дракона мог прийти в голову непосредственному участнику процессии.

С другой стороны, образ Агнца представляется не связанным с судьбой Аристобула. Он не являтся победителем – символом борьбы с Римом, т.к. был отпущен Ю. Цезарем и взят на римскую службу. В свержении Помпея он не участвовал. Он погиб не в бою, его отравили в 49 г., за год до битвы при Фарсале, где был свергнут Помпей. Его тело, заботливо набальзамированное в меду, привезли в Иудею и с почетом похоронили. Антигон, утерявший скипетр, тоже не является победителем. Отсутствует и параллель между матерью Антигона и образом Жены. В момент явления Помпея в Азию, её младшему сыну Антигону, претендовавшему потом на царство, было уже 7-10 лет, т.е. она не могла его «иметь во чреве», т.к. давно родила его. И. Флавий [16] сообщает, что Аристобул был «первосвященником три года и шесть месяцев», «детей его сенат отпустил на волю», «обещал это их матери в награду за передачу римлянам крепостей». Мать Антигона участвовала в переговорах об освобождении детей в обмен на сдачу крепостей и Римом не преследовалась. Но это с точки зрения И. Флавия и, возможно, тайнозрителя. У матери могла быть другая точка зрения, она могла думать об этом совершенно иначе: это она защитила детей. Как известно [16], в 56 г. до н.э. семейство сбежало из плена: «Даны жене два крыла большого орла (Аристобул? – прим.), чтобы летела в пустыню и там питалась 3½ года» Откр. (12:14). Дети её воевали (старший сын Александр убит в 49 г.): «Дракон пошел …вступить в брань с прочими от семени её Откр. (12:17). После повторного пленения, а затем отравления Аристобула, дракон продолжает борьбу, но не с Михаилом, а с Женой и «прочими от семени ее», а затем с другим ангелом.

Аристобул, её муж, достаточно пострадал и погиб, и не напрасно, ведь он отомщен. Помпей погибает, «низвержен был великий дракон»! И неважно, кто был орудием мщения!

Таким образом, исторической основой мифа о красном драконе частично могло послужить историческое предание, исходящее от династии Хасмонеев, включенное в книгу Откровения в переработанном виде.

В нижеследующей таблице проводится сопоставление символов книги Откровения с историческими и евангельскими событиями.

Сопоставление исторических и евангельских событий с мифом о жене, облеченной в солнце

События мифов перекликаются с судьбами людей. В 39 г. до н.э. сыну Антипатра Николаю было 23-25 лет. Он молодой аристократ греко-армянского происхождения на службе Антиоха I, царя Коммагены. В Зевгме он познакомился с девушкой из аристократической еврейской семьи, отец которой происходил из рода Вениамина, был не только знатен, но и богат. Богатство приносил ему шелковый путь, значение которого было так понятно его родителям. Короче, в согласии с их волей он женился. Но в 38 г. его надежды разбила победа Вентидия над Пакором. И он становится активным и удачливым защитником Самосаты во время её осады.

В 38 г. до н.э. умер царь Антиох Коммагенский, тот самый «нисшедший, явленный бог, победитель», его родственник, дядя. Его хоронят на горе Немрут. Над гробом насыпают курган, не вскрытый до сих пор. Памятник Антиоху и его времени. Не он ли и строил? Как и его тесть, патриотически настроенный член иудейского синедриона, он (Николай) участвовал в событиях в Иудее в 38-37 гг. на стороне царя Антигона и боролся с царем Иродом, к примеру, мог участвовать в защите горы Арабель. В 37 г. началась долгая осада Иерусалима, и город нуждался в защитниках и таких хороших специалистах, как Николай. Несмотря на стойкость осажденных жителей, Иерусалим был взят римлянами и разграблен. Царь Антигон, а с ним и тесть Николая в числе 45-ти членов синедриона были казнены.

К полному ужасу патриотов царь Антигон был усечен мечом, стал жертвой, закланным агнцем. Николаю пришлось возвращаться в Самосату, на службу к новому царю Коммагены Митридату II, своему двоюродному брату. Как отставник, вряд ли он принимал непосредственное участие в походе Антония на Парфию в 36 г., а вот выполнять различные дипломатические поручения царя Коммагены ко двору царя Армении Артавазда II и направляться в ставку Антония на Армянском нагорье ему приходилось, он очевидец этих событий. Он не во всех приключениях участвовал, но в целом это время было для него героическим. Он очевидец всех реальных событий Откр. (5-9), которые встретились нам в книге Откровения.

Потом, по окончании военных действий в Армении он осел на какое-то время в имении жены в Гискале по дороге из Дамаска в Тир. У них уже был один сын, но в 31 г. до н.э. его жена снова забеременела. Она тяжело носила, и плод был в опасности. Пришлось ехать к целителям, в Кумран, отправив старшего в Тарс на попечение отца. Накануне родов началось страшное землетрясение, обрушились глинобитные потолки и стены кумранских построек. Жену пришлось срочно увозить в пустыню. Наконец, там, несмотря на все ужасы, она родила сына. И все сказали: «Йо-ханан (т.е. Яхве сжалился)». Сына так и назвали: Йоханан, в греческом произношении Иоанн. Это рождение стало семейной легендой, которую потом часто вспоминали

Йоханан = Сын Николая

В Иерусалиме пришлось надолго задержаться, т.к. для его восстановления была нужда в хороших специалистах. В том же году Николаю пришло скорбное известие о гибели отца, Антипатра, великого человека. Дорога на родину, где остался старший сын, надолго была закрыта из-за враждебности царя Аминты, погубившего отца. Николай вернулся в Гискалу. Гискала стала родиной для его младшего сына Йоханана, который, как сын еврейки, был принят в качестве еврея, и на всю жизнь сохранил враждебное отношение к царю Ироду и его наследникам.

Николай смог приехать в Тарс только после 25 г., а окончательно переехать туда, только когда Йоханан вырос и стал учиться в Иерусалиме (позже 20 г. до н.э.). В 6 г. до н.э. император Август приказал строить дороги на территории Малой Азии. Для этого требовались специалисты, знающие местные условия. Поэтому без Николая не обошлось. Не случайно же одна из ветвей Виа Себастиа прошла через Дервию. К 6 г. проект дороги, конечно, уже лежал на столе Августа, и его тоже делали специалисты, знающие местность. К. Кинер [15] к Деян. (14:20б): «Дервия была пограничным пунктом на имперской дороге и, вероятно, получала доходы от таможенных пошлин».

Йоханан остался жить в Гискале, стал еврейским патриотом-националистом, ревнителем веры, зелотом из школы Иуды Галилеянина. В 7 г. до н.э. он уже в рядах воинства Иуды Галилеянина. Йоханан участник восстания 4 г. до н.э. После его поражения он женится на девушке своего рода, живет в Гискале, затем становится не просто очевидцем, но и участником восстания переписи в 6 г. н.э. по призыву Иуды Галилеянина. Между прочим, у того подрастает первенец Иегошуа-Йошуа, надежда на спасение, во время восстания находится с отцом, настоящий сын отца! Йоханан, вот кто мог бы стать автором новой песни…

И вдруг гибель Иуды Галилеянина! Воинство разбито и рассыпалось. Поражение восстания Йоханан принимает близко к сердцу. Не исключено, что из близости к Иуде Галилеянину и его семье. Не просто рассыпались надежды. Как человек богатый, он скорее всего привлекал средства для поддержки восставших. После поражения у него остались огромные долги, возможно, в Эфесе. Он потерпел настоящее крушение. К тому же в Иудее Йоханану нет места. Йоханан и его семья переселяются в Тарс. К счастью, у него есть собственность в Киликии и возможность укорениться в Тарсе. Здесь было востребовано военно-морское дело и торговля. Была возможность освоить смежную профессию: ремонт парусов, и (находка!) шитье палаток и тентов из козьей шерсти. Жаль, что не стало отца, строительство дороги через Дервию стало его последним проектом в жизни. От торговли на отрезке караванного пути, проходящего по территории Малой Азии от Зевгмы на Евфрате к Эфесу, детища его отца, скорее всего, пришлось отказаться. Сказались финансовые проблемы, возникшие у него в Эфесе, – долги, непосильное бремя военного поражения. Зато остались дневники и рассказы Николая, его отца-очевидца, семейные воспоминания еврейской матери и родовитой армянской бабушки. Не Йоханан ли тот «тайнозритель», который опишет в духе книги Даниила военные действия 30-х и 40-х гг. до н.э.? Тот, кто осмыслит взлет, а затем и гибель Иуды Галилеянина в 7 г.? Тот, который выведет символическое тождество

Иуда Галилеянин = Митра = Аттис = Агнец = Ангел

Тот, кому суждено будет пережить гибель своего героя, и создать великую апокалиптическую книгу. Тот, кто изобразит его как Агнца в сопровождении невесты и двух свидетелей-мучеников, Антигона и Артавазда, на престоле Бога. Тот, кто от всего откажется, лишь бы самому не принять начертание зверя. Э. Пейджелс [59]: «Иоанн, очевидно, хотел, чтобы божии «святые» бойкотировали экономические контакты с Римом в любой форме, …означает ли это принятие имперской печати, или присоединение к торговой гильдии, или даже просто римскую монету в руках». Навряд ли он переживет императора Августа, его погубит «вино ярости». Не станет ли книга Откровения главным делом его жизни?

К. Юнг [34]: «Бессознательное Иоанна производит тут …своеобразное эсхатологическое переживание… Бессознательное не изолирует и не расчленяет свои объекты, как это делает сознание. Оно не мыслит абстрактно или отстраненно от субъекта: личность экстатика и визионера всегда втянута и включена в него. …Иоанн охвачен архетипом Божественного Сына и потому бессознательной частью своего существа видит его проявления или, иными словами, подобно Богу, вновь рождается в бессознательном (отчасти языческом), рождается неотъемлемо от иоанновой самости, причем «божественное дитя», равно как и Христос, выступает символом того и другого». К. Юнг, далее: «Я склонен полагать, что его характеристика как Сына, рожденного для мщения, …напросилась автору «Апокалипсиса» на перо как …естественное для него толкование. Автор «Апокалипсиса», а если не он, так смущенный переписчик, ощущал потребность как-то истолковать эту очевидную параллель Христу или привести её в соответствие всему остальному тексту».

И еще: «У него вполне могли быть кошмары, о которых невозможно догадаться по его сознательной программе. Его речь звучит так, будто он познал не только греховное состояние, но и совершенную любовь – в противоположность Павлу, у которого нет недостатка в необходимой саморефлексии. Иоанн чересчур уверен, а, значит, рискует впасть в диссоциацию. Именно при таких обстоятельствах и возникает бессознательно-противоположная позиция, которая может внезапно прорваться в сознание в виде какого-нибудь откровения». Таковы выводы психолога.

Какое захватывающее предупреждение о совершенной любви! Из содержания книги Откровения естественно предположить, что статуям Антиоха и Ареса-Геракла скульптурного комплекса Немрут даг в «Откровении» достались молчаливые роли свидетелей. Фигура Митры-Гермеса в интерпретации тайнозрителя соответствует «царю царей» Иуде Галилеянину. Для образа Тихе-Селены-Елены у тайнозрителя нашлись прекрасные слова, посвященные невесте Иуды (Марии), а для образа Ареса-Геракла, воина-любовника – нет.

Зевс-Оромазд (слева) и Арес-Геракл на горе Немрут даг

Почему? Жаль, что этот архитектурный герой горы Немруд не получил литературного отражения в сцене с Агнцем «Откровения». Психолог Э. Эдингер («Юнгианские комментарии»): «Этот эпизод должен был представить таинственное coniunctio Солнца и Луны…Современный человек распознает проекцию и, ставя себя на место… Солнца, овладевает Еленой или Луной, его собственной внутренней, женственной противоположностью. …Вместо того, чтобы наблюдать драму, он становится одним из действующих лиц. …Попытки присвоить Елену как свою собственность парадоксальным образом порождают греховную инфляцию и потребность в героических свершениях». Эдингера можно так понять, что у Йоханана были шансы оказаться по отношению к Марии на месте обручника Иосифа. А он отступился от роли Ареса, а, значит, мстителя?

Может, поэтому и возник образ Агнца, божьего судьи, не нуждающегося в мщении? Так как воин отказался от мести, то и погиб не от меча, а от «вина ярости»? Здесь, пожалуй, есть место для нового романа.

Еще один момент. Вздрогнуть можно от неожиданного, видимо, непредумышленного противопоставления Йоханана/Иоанна и Павла! Откуда это сравнение и тем более противоположность? Выше упоминается выражение Н. Райта об апокалиптической временной петле в сравнении с высказываниями ап. Павла. Подобных сравнений было уже, пожалуй, слишком много для того, чтобы не увидеть связи ап. Павла и его творчества с книгой Откровения. А, может быть, это и есть интуиция психолога, естественное противопоставление предполагаемых отца и сына! Тем более, ранее мы уже заподозрили родственные связи между Павлом и Николаем! Николай–Йоханан–Павел? Дед–отец–сын? А книга Откровения и есть «отеческие предания»? Если это так, то Павел больше похож на деда, у обоих «жало в плоть», и восстанавливать наследие деда придется внуку. Пока это всего лишь предположения…

Первохристианский историк Евсевий Кесарийский [23]: «Что автору Откровения даны были и ведение, и знания, и дар пророчества, я не спорю, но вижу, что пишет он по-гречески неправильно, пользуется иностранными словами и делает ошибки в языке» («Церковная история», книга 7, 26). Профессор У. Баркли, шотландский богослов 20-го века [77]: «Вероятнее всего, это был палестинский иудей, пришедший в Малую Азию уже в пожилом возрасте. Такой вывод можно сделать, если принять во внимание его греческий язык – живой, сильный и образный, но, с точки зрения грамматики, худший в Новом Завете. Совершенно очевидно, что греческий – не родной его язык; часто ясно видно, что он пишет по-гречески, а думает на еврейском языке. Он с головой ушел в Ветхий Завет. Он цитирует его или намекает на соответствующие места 245 раз; цитаты взяты почти из двадцати книг Ветхого Завета, но любимыми его книгами являются Книги Исаии, Иезекииля, Даниила, Псалтырь, Исхода, Иеремии и Захарии. Но он не только очень хорошо знает Ветхий Завет, он знаком также с апокалипсической литературой, возникшей в эпоху между Ветхим и Новым Заветами».

Далее, там же: «В представлении автора апокалипсических книг этот мир был уже неисправим. Он верил не в преобразование, а в уничтожение этого мира, и ожидал сотворения нового мира, после того, как этот будет до основания потрясен местью Божьей. И потому автор апокалипсических книг был, в некотором смысле, пессимистом, ибо он вообще не верил в возможность исправить существующее положение вещей. Правда, он верил в наступление Золотого века, но лишь после того, как этот мир будет уничтожен». А. Мень [55]: «Мир в глазах апокалиптиков – это нечто уже завершающееся, уходящее; все их помышления направлены на последнюю борьбу добра со злом». Таков портрет Иоанна.

Но есть еще один – чисто военный – аспект, который станет ясен из сравнения. Наш современник Н.Д. Постников через сто лет после мировой войны 1914 г. собирает воспоминания её участников, в том числе собственного прадеда Постникова Д.Н., и публикует книгу воспоминаний «Драма в Восточной Пруссии» [113]. Тоже 100 лет!

В книге он так комментирует воспоминания капитана А.А. Успенского, командира 106-го Уфимского пехотного полка, который с первых дней войны оказался на территории военных действий: «Вчитываясь в строки воспоминаний А.А. Успенского, почти физически начинаешь ощущать, что участников происходивших в далеком августе 1914 г. событий настигало предчувствие войны. Понимание необратимости разворачивающихся помимо воли человека событий, смутного осознания того, что война – это конец жизни, в смысле логичности и рациональности её протекания, её биологической целесообразности. Всему этому приходил конец. Война разрушала жизнь. Делала её алогичной, независимой от воли человека, случайной в хаосе смертельной опасности. Жизнь человека на войне приобретала иррациональный и даже мистический смысл, когда появлялось осознание того, что от тебя ничего не зависит». Это сравнение двух столь далеких друг от друга войн обнажает мистику войны и показывает, что книга Откровения написана о войне и против войны.

Чурсин Валерий Николаевич