9. Жертва

«Не тленным серебром или золотом   искуплены вы от суетной жизни,   но драгоценною Кровию Христа,   как непорочного и чистого Агнца» 1Пет. (1:18-19)

М. Элиаде [18]: «В "Вакханках" Еврипида мы имеем бесценную иллюстрацию того, что образовалось от соприкосновения греческого гения с дионисийской оргиастикой».

«Каков бы ни был образ твой, явись –
Явись огненнооким львом,
Стоглавым змеем или горным туром, –
О бог, о зверь, о тайна тайн, – явись!»

(Еврипид, "Вакханки",
пер. Д.С. Мережковского)

Р. Жирар [95]: «Учредив свой культ в Азии, Дионис возвращается в родной город (Фивы) в облике юного приверженца этого культа, обладающего над мужчинами и женщинами странной чарующей властью. Сопротивляется только Пенфей, царь Фив и сын Агавы; одержимые богом, Агава и все фиванки кидаются от своих очагов на склоны Киферона и там бродят, скитания вакханок быстро превращаются в кровавый кошмар. Разъяренные женщины бросаются и на людей, и на зверей. Вакханки видят её сына, следящего за ними Пенфея, Агава принимает его за «львёнка» и наносит ему первые удары. Убийство Пенфея предстает одновременно и как пароксизм, и как ликвидация кризиса, как месть». В итоге «трагедия «Вакханок» – это прежде всего плохо кончившийся праздник, …не что иное, как жертвенный кризис», Р. Жирар [95].

В. Брюсов [40] пересказывает Плутарха о событиях в Армении сразу после победы Парфии при Каррах: «Парфянский военачальник, Сурен, приказал отрубить у Красса голову и правую руку и отвезти их царю Ороду. Ород находился в это время в армянском городе Артаксате, вместе с Артаваздом. Там праздновалось бракосочетание парфянского царевича Пакора с сестрой армянского царя, и на сцене перед собравшимися разыгрывалась трагедия Еврипида "Вакханки". Силлах, посланный Сурена, взбежал на подмостки, преклонился пред царями и бросил на сцену кровавые трофеи. Актёр, игравший роль Агавы (до нас дошло его имя – Ясон Тралльский), который по ходу пьесы должен показать голову Пенфея, растерзаннаго менадами, подхватил голову Красса и продекламировал подходящие стихи трагедии: "Мы приносим с гор домой рога оленя, только что убитого на нашей счастливой охоте!" Присутствовавшие были охвачены взрывом энтузиазма; все рукоплескали, все поздравляли друг друга с победой над сильным врагом».

«Катясь, упала на подмостки,
Надменный Красс, твоя глава.
В ответ на стук, глухой и жесткий,
По всем рядам, как отголоски,
Прошла мгновенная молва.
В пыланьи алого заката,
Под небом ясно-голубым,
Тем плеском, гордостью объята,
Благодарила Арташата
Царя, унизившего Рим!»

(В. Брюсов, «Победа при Каррах», 1916)

Известный армянский театровед Г. Гоян [97]: «Можно ли считать случайным выбор этой трагедии Эврипида для исполнения её в армянском театре после победы над римскими легионами?». Алла Тер-Саркисянц, доктор исторических наук (статья «Театр Древней Армении» [97]): «По мнению известного театроведа Г. Гояна, этот многозначительный эпизод был не случайным, а заранее обдуманным и сыгранным по предварительно составленному самим Артаваздом II сценарию. Об этом свидетельствует, как указывает Плутарх, присутствие на царском пиру участника битвы при Каррах парфянина Помаксафта (Эксатра), обезглавившего Красса. Голова Красса была привезена в Арташат до начала пира в честь победы над Римом, а не во время спектакля; следовательно, эпизод с головой Красса был разыгран силами труппы арташатского театра согласно режиссуре Артавазда II, вошедшего в историю Армении как её первый драматург». Артавазд II «унизил Рим», отождествил М. Красса с жертвой, царем Пенфеем, а Ород II предстал в роли победителя – Диониса:

Ород II = Дионис = Победитель,
Красс = Пенфей = Жертва

Выходило, что Азия победила Европу. Итог спектакля был потрясающим, и театральный миф совершенно ожил, только уже на исторической сцене.

М. Элиаде [18]: «Дионис – это жизнь во всей её полноте, что видно по тому, как он связан с водой, с кровью, спермой, с процессами роста, и по той буйной витальности, которую демонстрируют его “звериные” эпифании (бык, лев, козёл). В его неожиданных появлениях и исчезновениях можно увидеть аналогию зарождения и угасания жизни, т.е. чередования жизни и смерти и, в конечном счёте, их единства. Своими явлениями и исчезновениями Дионис раскрывает тайну – и святость – соединения жизни и смерти. И это откровение религиозно по своей природе, ибо его производит именно присутствие божества. Исчезновение – это мифологическое выражение схождения в Аид, смерти. … Плодородие и богатство зависят от мёртвых и от сил подземного мира: “От мёртвых, – пишет в одном трактате Гиппократ, – приходят к нам пища, семена и способность к росту”. Во всех церемониях Дионис выступает как бог плодородия и смерти одновременно. Уже Гераклит сказал, что “Аид и Дионис – это одно и то же”.

Философ Р. Жирар [95]: «У этого бога нет сущности, помимо насилия». «Зависть, ревность и ненависть делают тех, кого они сталкивают, одинаковыми» Р. Жирар [21]. «Стирается …различие между человеком и богом, между Дионисом и Пенфеем. В священном …различия стерты и уничтожены» Р. Жирар [95].

По Р. Жирару [95], «текстуальный анализ подтверждает те гипотезы, которые считают, что дионисийский культ возник вследствие огромных социальных и политических потрясений»: «На самом деле здесь нужно предположить отчаянное бегство всех, кому пол или возраст мешают носить оружие; самые слабые уступают площадку самым сильным, наводящим ужас внутри общины. Присутствие женщин вне города скорее всего скрывает реальное событие изначального кризиса, когда божественное ещё не стерло самых насильственных и самых неприятных черт жертвенного кризиса».

Э.Р. Доддс [80]: «Еще один, тоже архаичный элемент – держание в руках змеи, живая змея воспринималась как божественная ипостась уже в древнем культе Сабазия и, вероятно, в македонском дионисийстве. У Еврипида в «Вакханках» мы также слышим об омофагии – раздирании быков, фавнов и гадюк. Омофагия была таинством, в котором бога представляли в его зверином обличье; в этом обличье бог раздирался на части и поедался своими поклонниками. …Гомеопатические эффекты от поедания плоти хорошо известны во всём мире. Если желаешь иметь сердце льва, нужно съесть льва; если хочешь быть хитрым, нужно отведать змею. Некогда существовала …более пугающая форма этого таинства, а именно раздирание на части и, возможно, съедание бога в форме человека; и история Пенфея есть отчасти отражение этого акта. …Еврипидовское описание феномена менад нельзя понять как «чистую игру воображения»; менада, какими бы неправдоподобными не казались некоторые её действия, является не мифологической фигурой, но существовавшим и до сих пор существующим типом человека. Дионис все ещё имеет и своих почитателей, и свои жертвы, и Пенфей столкнулся с проблемой, с которой другим гражданским властям пришлось сталкиваться в реальной жизни». Торчинов Е.А. [87]: «Знаменитый римский критик христианства Цельс увидел в этом рогатом дитяте Загрее (Дионисе) апокалипсического Агнца. Супруга Зевса ревнивая Гера задумала погубить младенца, и когда Зевс однажды отлучился с Олимпа, она подговорила Титанов напасть на Загрея и растерзать младенца. …Сердце же Загрея Деметра облекла новой плотью Вакха-человека».

Э.Р. Доддс [80]: «3нание, как отличающееся от истинного мнения, осталось для Платона делом интеллекта, способного подвести под иррациональные поверья рациональное основание. …Интуициям и провидца, и поэта он неизменно отказывал в праве называться знанием – не из-за того, что считал их совершенно беспочвенными, но потому, что их основы невозможно доказать. …Думается, живи Платон в наше время, он бы глубоко интересовался новейшей глубинной психологией, хотя и с недоверием относился бы к её тенденции свести человеческий рассудок до инструмента рационализации бессознательных импульсов».

По словам К. Юнга [34], содержание глав 5-9 «Откровения» – это «раскрытие книги с семью печатями Агнцем, сбросившим с себя человеческие черты Ветхого днями и выступающим в …монстроподобной форме, будучи одним из многих других рогатых зверей Апокалипсиса. У него семь глаз и семь рогов, а, стало быть, он похож не на агнца, а на овна, и вообще, видимо, выглядит довольно скверно. Хотя он изображен в виде «как бы закланного», но впредь ведет себя отнюдь не как невинная жертва, а весьма бойко. …Кроткого Агнца, безропотно идущего на убой, не узнать, зато мы видим воинственного и норовистого Овна, чья ярость наконец-то получает возможность разразиться. …Отсюда развивается та ужасающая картина, которая находится в вопиющем противоречии со всеми представлениями о христианском смирении, негневливости, любви к ближнему и к недругам, о любящем Отце небесном и спасающем людей Сыне и Избавителе. Настоящая оргия ненависти, гнева, мести и слепого буйства, ненасытно порождающая фантастические кошмары. …Перед нами разворачивается дионисийское, сабазианское действие, указывающее нам, что сцена суда относится к более ранней дохристианской эпохе».

М. Элиаде [18]: «Дифирамб, трагедия, сатирическая драма – это, в большей или меньшей степени, дионисийское порождение. …Если одни публичные обряды стали зрелищами и сделали Диониса богом театра, то другие, тайные и посвятительные, превратились в мистерии». Начавшись по воле Артавазда II на сцене театра, миф о Дионисе-победителе и его кровавой жертве продолжил игру возмездия на исторической сцене. В 38 г. в качестве мести за гибель Красса роль жертвы досталась Пакору I, погибшему в Коммагене, а Диониса, победителя на сцене истории, – Антонию. В 34 г. жертвой мести Антония стал сам царь Артавазд II, несчастный режиссер «Вакханок».

Антоний =Победитель = Зверь, Артавазд II = Жертва

Р. Жирар [95]: «Месть – это бесконечный, нескончаемый процесс. Всякий раз, как она возникает в какой-то точке сообщества, она хочет распространиться и завладеть всем социальным организмом. Она может привести к настоящей цепной реакции с последствиями, которые …становятся фатальными». После скандального представления Артавазда кровавого продолжения требовала не только история, но и миф тоже. Эти драматические события составили обличительную антиримскую интригу книги Откровения и придали её персонажам звериные маски, а сам Артавазд стал героем армянских мифов.

Среди множества легенд Армении существует предание о Великих Змеях, живущих в недрах горы Арарат. Во главе этих Змей стоял царь Вишап, на голове которого был изумительной красоты драгоценный и чудесный камень неизвестной природы. О «вишапах» пишет профессор Д. Лэнг [35]: «Эти телесные существа – прислужники громадных каменных драконов и рыбоподобных чудищ, которых воздвигали в урартские времена поблизости от древних оросительных систем. Вишапы могут появляться в образе людей или змей, а с помощью быков могут даже взмывать в небеса. …Иногда вишапы являются в виде великанов и принуждают людей покоряться им. Они могут проникать в человеческие существа, и дыхание их ядовито. …Вишапы похитили у Артавазда дитя, оставив взамен детеныша-дэва».

Мозаика г. Зевгма, 2-3 век

Д. Лэнг[35]: «Некоторые армянские легенды о конце света тесно сплетаются с древними мифами о драконах. Такова армянская версия иранской легенды о Траэтаоне (согласно Авесте и «Шахнаме» – иранский богатырь [35]), который боролся с демоном-драконом Ажи-Дахакой. После того как Траэтаона одержал победу, он приковал Ажи-Дахаку цепями в пещере в горах Эльбруса. Оттуда он восстанет в День Последний (т.е. День Прихода Мхера, Митры по-армянски – [35]). Эта легенда, послужила источником армянского обычая, связанного с легендарным царем Артаваздом. По легенде, Артавазд упал с коня в глубокую пропасть. Он до сих пор прикован в какой-то из пещер Арарата, и два пса грызут его цепи, пытаясь освободить, дабы он положил свету конец. Ко времени древнего Нового года армян, который наступал в августе, эти цепи совсем истончаются. Потому в эти дни все кузнецы бьют молотами по пустым наковальням, чтобы укрепить цепи Артавазда и не дать ему погубить мир. Этот обычай не прекратился и в христианские времена».

Цепи «Артавазда»

Иногда высказывается сомнение, воинов ли описывает автор Откровения, или, быть может, священников (скопцов) Откр. (14:1): «Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи…». А. Мень («Читая Апокалипсис» [55]): «Сто сорок четыре тысячи - символическое число, произведение двенадцати тысяч на двенадцать колен Израилевых». Откр. (14:4): «Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники». К. Кинер [15], комментарий к «Откровению»: «Так называли тех, кто никогда не имел сексуальных отношений с противоположным полом и, следовательно, неженатых. В буквальном смысле девственниками чаще всего были члены иудейской общины ессеев. Но данный образ здесь просто может отражать символически чистоту священников, которые должны проводить служения в храме Лев.(15:16–18)». Однако, в «Откровении» упор явно делается на численности, а не на священстве. Именно для войска численность служит показателем боеспособности. Для сравнения, в войске Антония было 100 000 человек. И. Бродский, стихотворение «Каппадокия»: «Сто сорок тысяч воинов Понтийского Митридата – лучники, конница, копья, шлемы, мечи, щиты – вступают в чужую страну по имени Каппадокия».

В древности войско не было регулярным, а собиралось по мере необходимости как ополчение. Когда-то в Парфии скифские воины – парны – молодыми и неженатыми направлялись на захват новых земель (ср. в русском языке – парни). То же и у армян: «крестьянство поставляло и главный контингент войска, которое не было постоянным, но собиралось по мере надобности» В. Брюсов [40]. По-видимому, запрет брака для военнослужащих имел древние корни. Еще во времена Соломона не имели права вступать в брак военнослужащие-иудеи. Об этом рассказывается в легенде о военачальнике Урии – муже Вирсавии 2Цар. (11). Когда во время войны его отозвали в столицу, он отказался от брачных отношений с ней, ссылаясь на их запрет для воинов. Новозаветное «небесное» воинство из Откр. (14:1-4) тоже ополчение, сформированное из «парней», «ибо они девственники». По-гречески – «парфенос». У греков Афина Парфенос – это дева-воительница, богиня войны, покровительница воинов.

Ополчением также было вначале и римское войско. Современный исследователь Колобов А.В. [98]: «К началу I в. н.э. римская армия превратилась из гражданского ополчения в постоянную структуру. Чтобы сохранить дисциплину, был принят закон, запрещавший брак для военных (13 г. до н.э.). Лишь в 197 г. Септимий Север разрешил воинам вступать в браки (Gai Inst., 110)». Так что перед нами не священство, а воинство, идущее за Агнцем, разбитое, рассыпавшееся и идеализированное.

«Комментарии к Еврейскому Новому Завету» Д. Стерна [99], отождествляют «воинства небесные» Агнца из Откр. (19:14) и «начаток» ап. Павла в Рим. (11:16): «Если начаток свят, то и целое». По его словам, «Павел отметил, что, “если хеша (начаток, 2%), приносимая в качестве первого плода, свята, то свято и всё хлебное приношение (урожай)”. Таким образом, если 144 000 мессианских евреев святы, тогда и всё хлебное приношение, весь Израиль (в то время около 7 млн. чел.), святы. Потому Павел заключает: “Таким образом, весь Израиль спасётся” (Рим. 11:26)».

Образ закланного Агнца – центральный образ книги Откровения Откр. (5:6, 7:9, 12:11, 17:14, 21:23, 22:1 и др.). Откр. (5:6): «Посреди престола и четырёх животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный».

Агнец = Жертва

Агнец божий, мозаика

По словам Р. Жирара [21]: «Люди не придумывают своих богов, они обожествляют своих жертв».

В Откр. (5:1-6) «ангел сильный» показывает автору «Откровения», тайнозрителю, как того называет А.П. Лопухин [13], престол бога, чтобы тот увидел «в деснице у Сидящего на престоле книгу», а «посреди престола» и Царя: «Вот лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее». И в этот момент тайнозритель видит Агнца, берущего книгу «из десницы Сидящего» Откр. (5:8)

Агнец = Царь

По словам Р. Жирара [95], в некоторых культурах царя «обливали бычьей кровью, чтобы довести их отождествление как можно дальше». Р. Жирар рассматривает «динамику насилия через посредство …мифических героев, священных королей, богов, божественных предков». К примеру, «еврейский народ, лишенный после убийства Моисея-пророка, похож на группу братьев, лишенных отца после убийства» ([95]). К. Кинер [15]: «Если, по представлениям древних, лев был символом верховной власти Ис. (35:9; 65:25), то агнец считался беспомощным и слабым существом Ис. (40:11); закланный агнец являет собой драматический контраст с царствующим львом Ис. (53:7)». Р. Жирар [95]: «Жертва должна притянуть к себе все пагубное насилие, чтобы своей смертью преобразить его в насилие благодетельное, в мир и плодородие. …Знаменитый иудейский «козел отпущения» и все животные ритуалы того же типа сразу же заставляют думать, что дело обстоит именно так». «И в сегодняшней Армении существует обычай приносить в жертву животных по праздникам, даже во дворе Эчмиадзинского собора», Д. Лэнг [35].

Д. Стерн [99]: «Это описание Мессии Откр. (5:1-6) основывается на благословении Иакова, данного им сыну Иуде: «Молодой лев Иуда, ты поднялся от жертвы, сын мой» Быт. (49:9). Ягнёнок, принесённый в жертву за грех, возвратится как Лев, чтобы судить мир, править им и принести покой».

В «Откровении» говорится об очистительных свойствах этой жертвы: «Сии облеченные в белые одежды… омыли одежды свои и убелили одежды свои кровью Агнца» Откр. (7:13-14). Перед нами не что иное, как обряд тавроболии, точнее criobolium, который прошли старцы с целью очищения. Р. Жирар [95]: «Кровь буквально демонстрирует, что одно и то же вещество является одновременно и тем, что делает нечистым, и тем, что очищает, и тем, что ввергает людей в ярость, в безумие, в смерть, и тем, что их умиротворяет, тем, что их воскрешает. Люди не могут разгадать секрет этой двойственности. Им необходимо различать благое и дурное насилие; они хотят бесконечно воспроизводить первое, чтобы избавиться от второго».

Итак (Р. Жирар [95]), «насилие против жертвы, …кладя конец порочному кругу насилия, открывает новый порочный круг – круг жертвенных ритуалов, который, вполне возможно, есть круг вообще всей культуры».

Откр. (5:8-9): «И когда Он взял книгу, тогда 4 животных и 24 старца… поют новую песнь: достоин ты взять книгу…, ибо ты был заклан, и кровию своею искупил нас богу». Действительно, прав Н. Райт [14], старая песнь из «Михр-яшт» идею искупления кровью не содержала. Р. Жирар [95]: «Ритуал указывает нам функцию обряда: нужно направить насилие на приносимую жертву, на единственную, которую можно поразить, не рискуя, поскольку не найдется никого, кто бы за нее вступился. В принципиальном анализе жертвоприношения нет причин отделять животные жертвы от человеческих». По Р. Жирару [95], подходящее жертвоприношение – это «насилие без риска мести. Риск мести совершенно отсутствует, например, при убийстве барана».

Итак, образ Агнца означает освобождение от мщения. Тайнозритель говорит о царственной жертве. «Эта самая жертва и считается «божественной», «царственной», «самовластной», всякий раз как лично ей приписывается восстановление единства» (Р. Жирар [95]).

Воинский шлем с бараном, V в. до н.э., Южная Италия
музей Сент-Луиса, США

Иудеи верили в защитную, очистительную и искупительную силу крови. «Слово “искупление” [136] означает выкуп за освобождение тех, кто не могут обрести свободу собственными силами». Выкупали пленных, рабов и первенцев. Кровью закланного агнца были помазаны перекладины и косяки дверей у израильтян при исходе из Египта Исх. (12:7-13), искупительное знамение от «язвы губительной». Согласно Евр.(9:22): «Всё почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения».

Тайнозритель уверен, что Агнец, жертва станет победителем в битве со зверем: «Агнец победит…, ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей» Откр. (7:14). Конечно, это пророчество, и оно возникло задним числом после гибели Царя. Только тогда

Победитель = Жертва

«Но пораженья от победы ты сам не должен отличать» (Б. Пастернак). Похоже, это понятно было Тертуллиану [100]: «Каждому победителю Бог обещает отныне древо жизни и помилование от второй смерти. …Кто же эти столь блаженные победители, как не мученики в собственном смысле слова? Ибо победы принадлежат тем, кто сражался, а сражались те, кто пролил кровь». Да и ап. Павлу тоже: «Господь сказал мне: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор.12:9). Кстати, это Тертуллиан обратил внимание на то, что в «Откровении» содержится концепция т.н. «второй смерти» Откр. (20:21), т.е. смерти после воскресения в результате приговора последнего суда: «Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное». И никакого покаяния или прощения.

Э.Р. Доддс [80] продолжает тему Диониса: «Женские оргии сопровождались ночными орибасиями, т.е. танцами в горах.

Танец менады, роспись на греческой вазе

Но сила танца – опасная сила. Подобно другим видам отрешенности от себя, его легче начать, чем кончить. Как замечает в «Вакханках» Пенфей, это распространяется, словно лесной пожар. …Плясун заявляет, что тело его неуязвимо – до тех пор, пока в нём пребывает бог.

И наши европейские медики нашли объяснение или полуобъяснение этому явлению: во время своих припадков истерик часто имеет анальгезию – всякая чувствительность к боли у него притупляется. Желание танцевать охватывает людей бессознательно: дионисийский ритуал очищал индивида от тех заразительных иррациональных импульсов, которые, возникнув, делают возможными проявления коллективной истерии.

Если дело обстояло таким образом, то Дионис был в эпоху архаики столь же социально необходим, как и Аполлон; каждый из них по-своему содействовал снятию психического напряжения. …«Освободитель» - бог, который может позволить вам за короткое время перестать быть самими собой, и тем самым делает вас свободными.

Дионис у тирренских пиратов

Я думаю, главный секрет обращения к нему заключается в том, что личность начала впервые в эту эпоху разрушать традицию семейного единства и обнаружила, насколько тяжело вынести ношу индивидуальной ответственности. Дионис мог переложить её на себя. Ведь он был Мастером магических иллюзий, тем, по желанию которого из обшивки судна могла вырасти виноградная лоза».

Психолог Э.Эдингер [101]: «Центральным символом Диониса является виноград, продуктом которого является вино, а сутью алкоголь… Это действительно загадочное и чудесное вещество, под воздействием которого изменяется личность. Оно обладает истинной силой трансформации, наводящей на мысль, что вино содержит дух. Дионис – имя загадочного трансформирующего духа, символизирующего его действие. Он предстает принципом творчества, обновления жизни, непредсказуемости духа как такового. …Дионисийское влияние, размывающее все различия и поощряющее единство подобно свойствам крови Христа согласно ап. Павлу. Взять, например, этот отрывок Эф. (2:13-16): “А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно…дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, … в одном теле примирить обоих с Богом посредством Креста, убив вражду на нём”».

Чурсин Валерий Николаевич