6. «И увидел я престолы и сидящих на них»

Римский философ Порфирий 3-го века в сочинении «Пещера нимф» [73] говорит о пещере как месте поклонения Богу: «Зороастр впервые посвятил творцу и отцу всего, Митре, естественный грот в горах вблизи Персиды, цветущий и богатый источниками, так как грот был для него образом космоса, созданного Митрой. В древнейшие времена, когда еще не были придуманы храмы, богам посвящались пещеры и гроты: на Крите – Зевсу, в Аркадии – Селене и Пану Ликийскому, на острове Наксосе – Дионису».

Пещера нимф на о. Итака, Греция

«Где заливу конец, длиннолистая есть там олива.
Возле оливы – пещера прелестная, полная мрака,
В ней – святилище нимф; наядами их называют.
Вечно журчит там вода ключевая. В пещере два входа.
Людям один только вход, обращенный на север, доступен.
Вход, обращенный на юг, – для бессмертных богов. И дорогой
Этой люди не ходят, она для богов лишь открыта».

А. Мень, православный проповедник и библеист советского периода [53]: «Культ Митры возник еще до разделения индоевропейских народов и сохранился у них, когда пути их разошлись. Митра – бог утреннего света. Его рождение из скалы напоминает о первых лучах зари, золотящих вершины гор. Его сила поддерживает жизнь на земле. И в то же время свет Митры изгоняет всякое лукавство и ложь. Поэтому его считали гарантом клятвы и верности, покровителем космического и племенного порядка». Гимн Митре (Яшт 10, "Михр-яшт",) [73]: «I,1-2. Ахура-Мазда молвил Спитаме-Заратуштре: “Таким я создал Митру, Чьи пастбища просторны, Что тех же он достоин Молитв и восхвалений, Как я, Ахура-Мазда. …Будь верен договору Ты данному, Спитама, И лживым иноверцам, И верным в благочестьи, Ведь слово договора Принадлежит обоим: И лживым, и правдивым”.

II, 7. Мы почитаем Митру, Чьи пастбища просторны, Чьи истинны слова, Тысячеухий, статный, Чьих мириад очей, Могучий и высокий, Он вширь обозревает, Бессонный, неусыпный».

Митра убивает быка (тавроболия)

Далее, А. Мень [53]: «Особенно велик был его успех в Понте, Фригии и Каппадокии. Митра снискал популярность и в среде малоазийских греков. Именно у них появились хорошо известные статуи Митры. Его изображали в виде юноши, «прекрасного, как Аполлон», в развевающемся плаще, фригийской шапке и ореоле лучей вокруг головы. Воинственная религия Митры была по душе многим завоевателям. Одним из первых её принял Митридат Евпатор. Позднее и римские цезари стали почитать Митру под именем Sol Invictus, Непобедимого Солнца. Они называли его «устроителем империи». Митра был им близок тем, что освящал верховную власть, дисциплину и воинскую доблесть».

Ф. Кюмон [63]: «Еще в глубокой древности маги через Месопотамию достигли сердца Малой Азии. Уже при первых царях династии Ахеменидов они, по-видимому, массово расселились в Армении, местная религия которой постепенно оказалась вытеснена вводимым ими вероучением, и в Каппадокии, где возжигаемые ими огни еще пылали во множестве во времена Страбона [62]. В весьма отдаленную эпоху они продвинулись до самого Понта, до Галатии и Фригии. Даже в Лидии при Антонинах их потомки распевали еще гимны на варварском языке в святилище, строительство которого приписывалось Киру. Эти общины, по крайней мере в Каппадокии, сохранились, должно быть, и после победы христианства и просуществовали до V в. н.э. …Примечательно то, что этих колонистов называли "магузеями" – что …в точности соответствует сирийскому "magushaye" – "маги". Их литературным языком и, возможно, языком богослужения был не персидский, но арамейский. Это определенно доказывает открытие греческо-арамейских надписей-билингв в Каппадокии и в Армении».

В. Брюсов [40]: «К эпохе Тиграна Великого греческое влияние уже широко распространилось, по крайней мере, в высшем слое армянского общества. Сам Тигран выступил сознательным эллинистом. Он окружил себя греческими философами, риторами, художниками. Построив новую столицу, – близ Тигра, – и назвав её Тигранокертом, царь не только укрепил её, украсил великолепными сооружениями и заселил знатнейшими армянскими семействами, но постарался привлечь в свой город греков, сирийцев, каппадокийцев, арабов, евреев, преимущественно из среды учёных, художников, актеров, купцов, мастеров, ремесленников. Захватив, во время своих завоеваний, в эллинизованных городах Малой Азии много греческих статуй, Тигран разместил их по армянским храмам. После того началось отожествление национальных армянских божеств с богами Олимпа: Арамазда стал Зевсом, богиня Анаит–Артемидой, Тир–Гермесом, Ваагн–Гераклом». На монетах парфянских Аршакидов Зевс соответствовал Ахурамазде, Аполлон – Митре, Геракл – Вэрэтрагне (de Jong, 1997, p.32; Ван-дер-Варден 1991, с.176, 198). В надписях Антиоха I Коммагенского проводятся следующие отождествления: Оромазд = Зевс; Митра = Аполлон = Гелиос = Гермес; Артагн (Вэрэтрагна) = Геракл = Арес (de Jong 1997, p.32; Ван-дер-Варден 1991, с.176, 198).

Современный исследователь Елешин А.В. [75]: «В формировании митраизма особую роль в эллинистический период сыграли два малоазийских региона: Киликия и Коммагена. В начале I в. до н.э. Олимп был захвачен киликийскими пиратами под руководством Зеникета. Таким образом, мистерии Митры в Олимпе пираты, вероятно, справляли в начале I в. до н.э. Не исключено, что сам Зеникет или кто-то из его окружения явился основателем мистерий Митры. Киликийские пираты были многих национальностей, в их состав входили жители Киликии, Памфилии, Кипра и побережья Понта, выходцы из Сирии и других стран. После того, как в 540-е гг. до н.э. Киликия вошла в состав царства Ахеменидов с сохранением местной династии, здесь появились иранские диаспоры, а в места поселений иранцев пришли маги – жрецы иранских культов, в том числе, поклоняющиеся Митре как одному из главных богов в мидийском традиционном маздеизме.

М. Бойс, со ссылкой на свидетельства киликийского епископа Феодора Мопсуестского и киликийского архиепископа Василия Исаврийского, отмечает, что иранские диаспоры в Киликии продолжали существовать ещё в V в. н.э. Как полагает Д. Юланси, митраизм возник в I в. до н.э. в среде киликийских пиратов в ходе их контактов с философами-стоиками из Тарса. Ф. Кюмон считает, что киликийцы познакомились с мистериями Митры в армии Митридата VI Евпатора. Пираты в своей борьбе против Рима могли прибегнуть к помощи Митры как покровителя воинов. Пираты также могли использовать имя Митры для своих договоров. Митра вершил Суд над душой усопшего. Киликийские пираты служили в армии Митридата VI, где для павших в сражениях солдат иранского происхождения маги проводили церемонии, связанные с обращением к Митре как к Судье, который выносит приговор душе. Обряд проводился лицом на восток, где нарастает свет».

Гиеротхесион на горе Немрут, реконструкция

Елешин А.В. [75]: «Большое значение имеет гиеротхесион Антиоха I на горе Немруд-Даг (она расположена в верховье реки Евфрат и совпадает по названию с вулканом Немруд возле о. Ван – прим.). Этот комплекс является центром синкретического греко-иранского царского культа. Там были колоссальные статуи Зевса-Оромазда, Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса, Артагнеса-Геракла-Ареса, богини Коммагены и самого царя Антиоха. Это символизирует близость царя к богам и его собственную божественность».

Пантеон греко – иранских богов Антиоха I,
(реконструкция восточной террассы)

Фигуры слева направо: Антиох I Теос, Коммагена (Луна-Селена-Тихе), Зевс-Оромазд, Меркурий-Гермес-Аполлон-Митра, Геракл-Арес.

Царь Антиох I Теос, Немруд-даг, фото

Далее: «В гиеротхесионе был помещен рельеф с гороскопом Антиоха на 7 июля 62 г. до н.э. Он отмечает время, когда планеты Юпитер (Зевс), Меркурий (Аполлон), Марс (Геракл) и Луна расположены близ Регула (Василиск), главной звезды созвездия Льва. Планеты могли быть связаны с богами, почитаемыми царём, а Регул мог быть интерпретирован как небесный представитель самого Антиоха.

Синкретизм Ахура-Мазды и Олимпийского Зевса был простым, т.к. и греки, и иранцы отождествляли планету Юпитер с одним божеством. Иранцы знали Марс как планету Веретрагны, греки обозначали его или как планету Геракла, или как планету Ареса. Соответственно были три имени для божества Марса в новом культе: Артагнес-Геракл-Арес. Митра и Аполлон регулярно отождествлялись, потому что оба были солнечными божествами».

Голова Митры на фоне престолов

Елешин А.В. [75]: «В древней семитской астрологии планета Меркурий была сама известна как «Звезда солнца». Другим фактором, который предоставил возможность коммагенским магам заменить бога планеты Меркурий, Митрой, богом Солнца, было то, что в селевкидское время Аполлон, постоянный двойник Митры, был отождествлён с вавилонским богом Меркурия. Четвертая планета гороскопа, Луна, ассоциировалась с Коммагеной, «всепитающей» страной или землёй».

На вершине горы Немрут вырезаны 3 террасы – северная (место сбора адептов), восточная и западная. На них находятся колоссальные статуи богов. Время их не пощадило, но сохранило. Белый полированный известняк потрескался. Головы снесены с плеч 8-метровых статуй неизвестными богоборцами. На пьедесталах стелы с рельефами [96] персидских царей (15 предков) и греческих царей (17 предков), среди них есть и женщины (5).

Курган Немруд-даг: погребальный комплекс Антиоха I, реконструкция, разрез

При взгляде на пантеон богов на вершине Немруд – даг сразу приходят в голову ветхозаветные тексты: Исайя (66:1): «Так говорит Господь: небо - престол Мой, а земля – подножие ног Моих». Даниил (7:9): «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нём было бело, как снег». Псалтирь (44:7): «Престол Твой, Боже, вовек; жезл правоты – жезл царства Твоего». Амос (4:13): «ибо вот Он, Который образует горы,… Господь Бог Саваоф – имя Ему». М. Элиаде [18]: «Дословно «Цваот» – «Воинства». К. Кинер [15]: «В Ветхом Завете приводятся картины престола Божьего на небе, ...этот образ указывает на небесный храм, а также на тронный зал».

При взгляде на гиеротхесион по-иному воспринимаются и некоторые картины новозаветной книги «Откровение», описывающие события 40-х гг. до н.э. в Малой Азии, Откр. (20:11): «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нём, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места». И Дееписатель в курсе: Деян. (7:48-49): «Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет, как говорит пророк: Небо - престол Мой, и земля - подножие ног Моих».

Слова очевидца Откр. (4:2-6): «И вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий. …И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы. И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади». В «Откровении» фигурируют 24 старца: «искупил нас из всякого колена … и содеял царями и священниками» Откр. (5:9-10), т.е. количество старцев соответствует удвоенному количеству 12-ти племен израильских («царь и священник»). А. Мень («Читая Апокалипсис [55]): «Есть еще одно толкование: в иерусалимском Храме было 24 череды священников». На западной террасе установлены вторые экземпляры фигур, т.е. фигуры «исполнены очей спереди и сзади». Во время осады Самосаты в 38 г. гиеротхесион был уже построен и мог оказать влияние на очевидца событий книги «Откровения». Похоже, в описании тронного зала бога в Откр. (5) имеется некоторое сходство с архитектурой гиеротхесиона. Имеются, вероятно, и отличия. К примеру, в гиеротхесионе крылаты только орлы. А. Мень [55] говорит, что животные в «Откровении» похожи на керубов Иезекииля.

Визуализация видений Иезекииля

Но С. Булгаков [56] думает иначе: «У Иоанна каждое животное имеет одно лицо, а не четыре, как у Иезекииля». У А.П. Лопухина [13]: «Животные, виденные Иоанном, хотя и напоминают животных прор. Иезекииля (I:4–8, 10), но разнятся с ними в самом существенном. Хотя их также четыре, но там каждое было совмещением четырёх, здесь – каждое самостоятельно. Поэтому можно считать, что апокалиптическое видение не было заимствованым или переделкою видения прор. Иезекииля».

Крылатые сфинксы и символ Ахурамазды,
дворцовый комплекс в Сузах, 6 век до н.э.

Знаменитый психолог К. Юнг («Ответ Иову» [34]) отмечает скульптурный характер картины, нарисованной в книге Откровения, оценивая её как «видение Бога в духе Иезекииля»: «Однако тот, кто восседает на престоле, не очень-то похож на человека, а «видом был подобен камню яспису и сардису». Перед ним – «море стеклянное, подобное кристаллу». Вокруг престола – четверо «животных» (zoa, animalia), повсюду, спереди и сзади, снаружи и изнутри, исполненных очей. Символ Иезекииля странным образом модифицируется: Божество характеризуют камень, стекло, кристалл – абсолютно мёртвые и застывшие вещи, материалы, происходящие из неорганического царства». К. Кинер [15]: «Море стеклянное Откр. (15:2) указывает на море в храме Соломона 3Цар. (7:23); 2Пар. (4:2,6)» (это т.н. медное море, большая чаша – прим.).

А вот описание небесных воинств Откр. (19:11-14): впереди всадник на белом коне на фоне отвестого неба, «верный и истинный, который праведно судит и воинствует. Очи у него как пламень огненный. …Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя ему “Слово божие”. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый». Как считается, всадник – это образ Иисуса. Необычный для христианства образ, т.к. нигде более Иисус не изображается всадником. Авторитетное «Толкование на Апокалипсис» [76] Андрея Кесарийского (VI век) ощущает это противоречие и истолковывает образ белого коня, на котором сидит «слово божье», как символический образ: «Белый конь указывает на светлость святых, восседая на которых, Он будет судить народы».

Кроме того, он представлен как «царь царей и господь господствующих» Откр. (19:16), т.е. ему неожиданно присвоен парфяно-армянский титул. Однако, сидящий на белом коне парфянский царь царей столь же реален, как и победа Парфии. Для сравнения, первый из четырех всадников-вестников, символизирующих начало войны Откр. (6:1-2) и несущих лук, меч, меру инфляции и голод, разрушение и смерть, описан так: «Иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить».

4 всадника Апокалипсиса, А. Дюрер

Ириней Лионский (II век) был первым, кто назвал всадника с луком самим Иисусом Христом, а белого коня трактовал как успех распространения Евангелия.

 А. Мень [55]: «Впервые после новозаветного уничижения Христос представлен в образе Бога-Воителя, Воина на коне, Всадника, "обагренного кровью", как в древних описаниях битв». О военной победе Христа говорил и ап. Павел 1Кор. (15:24-25): «А затем конец, когда он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги свои».

Известный шотландский богослов 20-го века У. Баркли в своем толковании «Откровения» [77] так говорит о всаднике: «Он одет в обагренную кровью одежду; не Своею кровью, а Его врагов. …Небесный Вождь на этот раз не убиенный, а убивающий. Иоанн, как и всегда, берет эту картину из Ветхого Завета и мыслит в ужасных картинах Ис. (63:1-3), где пророк описывает возвращение Бога после уничтожения Едома: «Я топтал их во гневе Моём и попирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все одеяние Свое». Это скорее Мессия иудейских апокалиптических ожиданий, нежели Мессия, на которого притязал сам Иисус». Для сравнения, В. Брюсов, отрывок из стихотворения «Конь блед»:

«Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.
В воздухе еще дрожали – отголоски, крики,
Но мгновенье было – трепет, взоры были – страх!»

В Откр. (19:17-21) ангел, стоящий на солнце, созывает птиц, «чтобы пожрать трупы царей, …тысяченачальников, …коней и сидящих на них». Помпей Трог [42] указывает, что парфяне отдают трупы на растерзание птицам и собакам, а затем голые кости зарывают в земле (Юстин, Эпитома «Истории Филиппа» Помпея Трога, XLI 3, 5). По Цицерону [78] и Страбону[62], на съедение птицам выставляют трупы именно маги (Цицерон, Тускуланские беседы, I, 45, 108; Страбон, География, XV, 3, 20). Далее говорится о военной победе «Сидящего на коне» в сражении со «зверем», т.е. Римом: «схвачен был зверь… и прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами». «Меч из уст»: эта подробность характеризует «Сидящего на коне» как парфянского военачальника (царя), по приказу которого воины убиты и оставлены на съедение птицам. К. Кинер [15] в комментарии на книгу Откровения: «Сам по себе образ лучника на белом коне мог внушить ужас читателю, который был сторонником римского режима. …В древне-персидских войсках, чьими наследниками были парфяне, всегда находились священные белые лошади».

Воины в Откр. (14:3) поют «новую песнь перед престолом». При царе Коммагены Антиохе I воины, наверное, пели бы старинную песню о Митре: «II, 8. Владыки стран взывают К нему, идя на битву, III, 11. Взывают к Митре ратники, Склонившись к конским гривам, Прося себе здоровья, Коням в упряжках силу, Прося способность видеть Врагов издалека, И чтобы побеждать им Врагов одним ударом, Всех недругов враждебных, И каждого врага» [74].

«“Михр-яшт” – один из гимнов Авесты, старейшие части которого восходят к середине первого тысячелетия до н.э. …Первоначально, вероятно, Митра был богом договора, следившим за верностью заключенных между отдельными племенами соглашений (например, относительно пастбищ или водоёмов). Позднее он стал, видимо, почитаться и как бог-воин, сражающийся на стороне праведного, верного договору, и безжалостно уничтожающий вероломных нарушителей соглашений и лгунов, а также и как бог-судья над всеми людьми (в том числе и над душами умерших), и как солнечное божество, сопровождающее Солнце в его небесном полёте» (И. Стеблин-Каменский [74]).

VI,22. «II,7. Мы почитаем Митру... Он от беды уводит, От гибели спасает, Когда ему не лгут. IX, 35. Мы почитаем Митру... Несущего возмездье, Ведущего войска, Владыку тыщеумного, Властителя всеведущего». Вот на кого похож «Сидящий на коне», на Митру.

Возмездие! На горе Немрут даг совершают жертвоприношения.

Вики-справка. Кроме Зевса персы совершают жертвоприношения «солнцу, луне, огню, воде и ветрам» (Геродот, История, I, 131, пер. Г.А. Стратановского).

Страбон даёт близкий Геродоту перечень, называя среди почитаемых персами божеств: Зевса, Гелиоса-Митру, Селену, Афродиту, огонь, землю, ветры и воду (География, XV, 1, 13). Диоген Лаэртский говорит, что персы считали богами огонь, землю, воду и солнце (О знаменитых философах, I, 6, 9). Персы приносили жертвы под открытым небом, считая образами богов огонь и воду (Климент, Протрептик, V 65, 1; de Jong 1997, p.305). Выливание цельного вина на землю олицетворяет возлияние хтоническим силам, вино превращается в кровь и огонь. По Страбону, возлияния совершались на землю оливковым маслом, смешанным с молоком и мёдом (Страбон, География, XV, 3, 14).

Возлияния совершаются и у престола бога Откр. (16), где семь ангелов выливают семь чаш, наполненных вином ярости и гнева Бога на землю, в море, в реки, на солнце, на воздух. Они направлены против зверя и людей, имеющих начертание зверя Откр. (16:2), как об этом заявлено в Откр. (14:9-10): «Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его».

Алтарь Зевса из Пергама, II век до н.э., Берлин

Известный современный историк-антиковед И. Свенцицкая [79]: «Город Пергам, резиденцию наместника провинции Азия, автор Апокалипсиса называет местом, где находится "престол сатаны" Откр. (2:12)». В Откр. (16:10) на «престол зверя» выливается пятая чаша гнева, от чего «сделалось царство его мрачно». Зато шестая чаша предназначалась, «чтобы готов был путь царям востока солнечного» Откр. (16:12), она выливается в Евфрат, и он высыхает.

Вики-справка: Геродот отмечает, что персы почитают реки, не моют в них рук и не мочатся (Геродот, История, I, 138), последующие авторы также указывают, что персы не моются и не купаются в реках (Страбон, География, XV, 3, 16), и не моют даже лицо (Агафий, О царствовании Юстиниана, II, 24).

Через Евфрат должна переправиться парфянская конница, и жители Коммагены срочно наводят переправу через его священные воды у Зевгмы, совершают надлежащие религиозные обряды на Немрут даг. Ожидается великая, а может, и решающая битва. Позднее (при Нероне) армянский царь Тиридат не захотел плыть по морю в Рим, чтобы не осквернить воду, и прибыл по суше (Плиний Старший «Естественная история», XXX 6, 16); под тем же предлогом парфянский царь Вологез отказался посетить Нерона (Дион Кассий, «Римская история» LXIII, 7, 2).

Эти сравнения помогают понять, что престол бога находился на горе Немрут даг, она могла фигурировать в книге Откровения, представляя небесный храм и тронный зал бога. Вместе с тем, образ «Сидящего на коне» из «Откровения» не вяжется с образом Иисуса евангелий, между ними как будто и нет ничего общего. Так кто же тогда в историческом контексте «сей христос», т.е. царь, слова ап. Павла из Деян. (17:2-3)? Воинство которого побывало на вершине Немруд даг при свете факелов? Загадка! (И хороший вопрос для главы о победителе).

Но, вероятно, это не царь Коммагены Антиох I, который внезапно умер в 38 г. Он казнён не был, сохранил союз с Римом и был захоронен в гиеротхесионе, построенном для него. Над его гробом воздвигли курган, который стоит до сих пор, не осыпался и не был раскопан. Хорошие инженеры строили. Однако, Антиох Рим не побеждал, он откупился от него.

Современный российский историк С.Ю. Сапрыкин [93]: «В Малой Азии под воздействием так называемого «оракула Гистаспа» и других восточных пророчеств распространилась идея, что будто бы Митра в образе понтийского царя спасет Азию от римлян». М. Элиаде [18]: «Легендарная биография Митрадата Евпатора служит наглядным примером эсхатологического упования: рождение его предсказано кометой, новорожденного поражает молния, но оставляет на нём лишь знак, стигматический рубец; воспитание будущего царя представляет собой ряд посвятительный испытаний; во время коронации Митрадат, как и многие другие цари, являет собой воплощение Митры. Сходный мессианский сценарий оформляет и христианскую легенду о Рождестве Христа».

М. Элиаде [18]: «На погребальном камне Антиоха I из Коммагены бог пожимает руку царю. Но, по-видимому, царский культ Митры не содержал никакого тайного ритуала».

Царь Антиох I (слева) и Митра, рельеф Немруд-даг

Е.Г. Маргарян [36]: «Сакральные надписи в месте захоронения Антиоха Коммагенского создавались с расчетом на публичное громогласное чтение перед большой массой людей во время похорон царя, а также после его смерти в Дни рождения царственной особы и других религиозных праздников. Немрудская надпись была выбита на оборотной стороне пьедесталов, собранных из громадных базальтовых прямоугольных и кубических блоков, на которых зиждились статуи богов и самого Антиоха. Этих постаментов было пять, по числу воздвигнутых на них колоссов, на каждом пьедестале выбито по паре колонок письмен. …Под статуей каждого из небожителей была выгравирована та часть текста, которая наиболее соответствует архетипическому облику того или иного божества.

…Из надписей явствует, что царь Коммагены был проникнут своим особым предназначением на этой земле, имел мессианские устремления и, главное, верил в бессмертие своей души. В нём гармонично сочетались эллинская образованность и верность древним традициям восточных предков, которыми он гордился не меньше, чем греко-македонскими».

Е.Г. Маргарян завершает: «Любого посетителя гиеротесиона на горе Немруд не оставляет ощущение нуминозности, особого необъяснимого чувства, сопровождаемого интенсивным переживанием таинственного и устрашающего божественного присутствия. Это ощущение присутствия в определенных местах «совершенно Иного» придает содержанию религиозного опыта неповторимое своеобразие откровения тайны, устрашающей (лат. mysterium tremendum) и одновременно очаровывающей (лат. mysterium fascinans)».

Чурсин Валерий Николаевич