5. Иоанн Купала

По мнению Р. Сантала [13], звезда и жезл на языке еврейских пророков были символами Мессии: «“Вижу его, но ныне ещё нет; зрю его, но ещё не близко. Восходит звезда от Иакова и восстаёт жезл от Израиля...” Числ. (24:17). Правитель, который должен прийти, будет иметь скипетр в своей руке». Значит, Иоанн появляется до звезды, до прихода мессии.

Сеятель, Ван Гог (по Милле)

И. Иеремиас [1]: «О своем признании миссии Крестителя Иисус говорит, что Его крещение было «от Бога». Мк. (1:4-5): «Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов. И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне; и крестились от него в реке Иордане, исповедуя грехи свои». «И говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» Мф. (3:2).

Иоанн получил в истории прозвища Баптист, Окунатель, Купала, Креститель. Называли его также Предтеча, Пророк, Пустынник и даже Игритель. Д. Штраус [53]: «Иоанн Креститель появляется и действует в пустыне Иудейской Мф. (3:1), то есть в той местности к западу от Мёртвого моря, где ессейских поселений было более всего». И. Иеремиас [1]: «Креститель относится к эону древних. Так понимает это Лука. Ибо в Деяниях апостолов он вновь и вновь подчёркивает, что эра спасения началась после смерти Крестителя Деян. (1:5; 10:37; 13:24сл; 19:4). Согласно Луке Креститель относится ещё ко времени Закона и Пророков, эра спасения начинается только с Иисуса. Согласно Матфею, Креститель относится уже к новому эону. Логия Мф. (11:12сл) - это самое поразительное высказывание Иисуса о Крестителе: с Иоанна начинается эра спасения. Все слова, в которых выражается столь высокая оценка Крестителя, без сомнения, подлинные. Первохристианская Церковь, соперничавшая с общиной учеников Крестителя, не могла выдумать подобное».

А. П. Лопухин [4]: «(Иосиф), услышав же, что Архелай царствует в Иудее…, поселился в городе Назарет. В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской» Мф. (2:22-23,3:1). Если бы у нас было только одно Евангелие Матфея, то, читая его, мы подумали бы, что выражение «в те дни» относится к словам евангелиста о поселении Иосифа в Назарете. А так как это было во время детства Спасителя, то мы стали бы относить и явление Иоанна народу ко времени Его детства. Правда, это первое впечатление».

Советский историк Л.И. Емелях [70]: «Христианское крещение имеет корни в древнеиранской религии – в маздаизме. Авеста предписывает омовения в воде. В законодательной части Авесты, изложенной в книге Вендидад, содержатся правила жизни для истинно верующих (мазда-яснов). Среди этих правил главное – законы ритуальной чистоты, требование совершать многочисленные омовения. Древние евреи познакомились с маздаизмом в то время, когда они жили под властью Ахменидов. Иудеи исполняли иранские предписания ритуальных омовений, как этого требует Авеста. Они пользовались иранскими мерами измерения при определении ёмкости ритуального бассейна».

Согласно Тертуллиану [71], у язычников «в обычае посвящать в некоторые таинства посредством омовения – в таинства какой-нибудь Исиды и Митры… Действительно, в аполлоновых и элевсинских играх они погружаются в воду и заявляют, что делают это для возрождения и чтобы не получить наказания за свои прегрешения». З. Косидовский [44]: «Родословная крещения намного древнее, она уходит корнями в третье тысячелетие до н.э., когда на берегах Евфрата родился культ воды. Как показывает открытая археологами мозаика, изображающая божество реки Евфрат, культ этот продолжал существовать вплоть до III века н.э. Американский востоковед В.Ф. Олбрайт, опираясь на древнюю иконографию, доказал, что идея крещения, то есть духовного очищения через погружение в воду, месопотамского происхождения».

Л.И. Емелях [70]: «Устав секты ессеев предписывал совершать множество омовений. В нем говорится, что пренебрегающий этими установлениями “не удостоится прощения и не очистится водой очищения, не освятится морями и реками, и не очистится всей водой омовения, нечист будет во все дни, пока отвергает закон бога... ибо духом света божьей правды искупаются пути человека”.

Божество Евфрата, мозаика г. Зевгма, II-III век н.э.

Термин «искупление», первоначально означал «выкуп раба на волю». Стоимость его могла быть оплачена самим рабом или внесена за него кем-нибудь. Грешник, неспособный освободиться, уплатив божеству сумму своего выкупа, нуждается во вмешательстве «искупителя», который платит за него своими муками и самой смертью. «Выкупную плату» люди вносили сатане, во власти которого будто бы находился человек. В евангелиях говорится, что «сын человеческий не для того пришёл, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих» Мк. (10:45), Мф. (20:28). Одной из самых распространённых причин рабства была задолженность. Рабами становились из-за невозможности уплатить долги. Молитва ранних христиан имела весьма ясный смысл: “...прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим” Мф. (6:12)»

Л.И. Емелях [70] продолжает: «В начале первого века в Месопотамии распространилась религиозная секта мандеев, воспринявшая древние верования иранцев и иудеев. От священных книг мандеев сохранились многочисленные обширные отрывки, относящиеся к самым различным эпохам и написанные на арамейском языке (книга «Сокровище», «Книга Иоанна», «Литургия» – [70]). Мандейское крещение было прототипом христианского. В 1929 году немецкий ученый Рихард Рейтценштейн установил, что мандейское крещение, совпадающее не только по ритуалу, но и по богословским его идеям с христианским таинством, восходит к древнеиранским и древнеиндийским обрядам. Наиболее интересной книгой является «Сокровище». В ней рассказывается, что от царя света Манды произошло все. Библейские пророки Авраам, Моисей и Христос являются лжепророками. Истинный пророк Иахия (Иоанн), посланник небесного мира света, в течение сорока лет крестил бесчисленное множество людей в Иордане. Он установил водное крещение и омовение, указал путь в светлое царство».

Р. Снигирев [39]: «Что касается Мессии священнического, то кумраниты учили, что он должен выйти из среды общинников за сорок лет до наступления конца дней». Л. Пикнетт [19]: «Поскольку мандеи верят, что институт целибата есть грех – для них проклят тот, кто отказывается вступить в брак. Из этого следует, что пророк Иоанн был женат, имел жену (по имени Ания или Анна) и несколько детей. Следует отметить, что представление о том, что Иоанн Креститель имел семью, несколько противоречит церковному образу несгибаемого аскета, ставшего образцом для многих монахов».

И. Иеремиас [1]: «Появлению Иисуса непосредственно предшествовала деятельность Иоанна Крестителя, считавшего себя посланным в последний час перед предстоящим судом Божьим Мф. (3:10), чтобы призвать к покаянию Мф. (3:8) и крестить готовых покаяться.

Иоанн Купала, Донателло, дерево, Венеция

Убедительного историко-религиоведческого объяснения Иоаннова крещения, при всем разнообразии предлагавшихся гипотез, ещё не найдено. Первое, что приходит в голову, - это влияние ессеев. Уже близость места, где совершалось крещение, к Кумрану наводит на мысль о наличии такой связи. Но однократность Иоаннова крещения, как и великодушие, с которым оно предлагается, не поддаются объяснению, если исходить из гипотезы, что оно произошло от постоянно повторяемого обряда очищения у кумранитов. А потому для ответа на вопрос о том, что привело Крестителя к его крещению, скорее следует исходить из прослеживаемого вплоть до начала первого столетия нашей эры иудейского учения, согласно которому Израиль на пути к Синаю был подготовлен к обретению спасения погружением под воду; ср. 1Кор. (10:1 сл). Так как, согласно прочно укоренившимся апокалиптическим представлениям, поколение ходивших по пустыне рассматривалось как прототип эсхатологической общины спасаемых, тезис о погружении под воду на пути к Синаю заключал в себе ожидание, что в конце времён Израиль снова будет подготовлен к спасению погружением в воду».

Дж. Данн [15]: «Скудость наших сведений об Иоанне Крестителе не позволяет точно реконструировать его дело и проповедь. Однако имеющиеся свидетельства достаточно ясно говорят о сильном влиянии на его проповедь апокалиптической эсхатологии. Он предвещал главным образом наступление суда Мф. (3:7–12), Лк. (3:7–9,15–18), более того, последнего суда – окончательный приговор о винограднике (всякое дерево, не приносящее плода, срубают и бросают в огонь), окончательная жатва (пшеницу собирают в житницу, а солому сжигают "огнём неугасимым"). Кроме того, суд является близким: пришедшие послушать Иоанна бегут от (эсхатологического) гнева, который вот–вот разгорится: "Уже лежит топор при корне дерев"; лопата уже в руке, готовой провеять зерно».

Дж. Кроссан [8]: «Эсхатологическая программа Иоанна не призывала слушателей к физическому насилию. В его планы не входило сколотить в пустыне отряды боевиков и натравить на войска Антипы и Пилата. Почему я так думаю? Потому, что Антипа взял под стражу только Иоанна и не сделал попытки арестовать его последователей. Именно так Рим реагировал на ненасильственный протест: казнить вожака, и остальные сами рассеятся. Иоанн не совершает никакого физического насилия, но насилием полны его слова. Скажем, “многих фарисеев и саддукеев” (или “толпы”), которые приходили к нему для омовения, он встречал такими словами: “Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева?” Мф. (3:7) = Лк. (3:7). Гнев Божий он живописал с помощью двух огненных метафор: “Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Своё и соберёт пшеницу Свою в житницу, а солому сожжёт огнём неугасимым”» Мф. (3:10–12).

Дж. Данн [15]: «Образы, которые Иоанн использует для описания суда, характерны для апокалиптической эсхатологии. Образ жатвы встречается и в пророчествах, и в апокалипсисах. Но представление об огненном суде, которое является доминирующей чертой того, что осталось от учения Крестителя Мф. (3:10-12), более свойственно апокалиптике. Ещё поразительнее, что Иоанн использует крещение (обряд, который был характерен именно для него) как образ божественного суда – "Он будет крестить вас Духом Святым и огнём" Мф. (3:11), Лк. (3:16). Видимо, здесь Иоанн исходил из апокалиптического символа суда как огненной реки. Поскольку он явно говорил о крещении в этом потоке огненного Духа (πνεύμα) как нераскаявшихся, так и раскаявшихся, то он, должно быть, считал, что первые из них будут таким образом уничтожены Мф. (3:10,12), Лк. (3:9,17), а вторые – очищены. Другими словами, его метафору лучше всего понимать, как вариацию апокалиптической темы "мессианских страданий": горести и катастрофы последних времён будут одновременно и разрушительными, и очистительными при смене старого века новым».

И. Иеремиас [1]: «Люди, однако, будут продолжать беззаботно жить вплоть до «того дня» Лк. (17:26-29), Мф. (24:37-39), не видя, что дамоклов меч навис над их головами и может упасть в любой момент, так как мера вины переполнена. Как гром среди ясного неба обрушится на них нечто ужасное, так же неожиданно, как всемирный потоп, как огненный дождь над Содомом, как нападение грабителя, как ловушка, как смерть. Грядёт (римский) меч – говорится в Мф. (10:34). Потекут реки крови. Кровавая баня, которую устроил Пилат галилеянам, и падение силоамской башни Лк. (13:1-5) – это детская игра по сравнению с тем, что разразится над Израилем. Все будет так страшно, что Иисус кричит оплакивающим его женщинам, чтобы они уже сейчас начинали погребальный плач над собой и над своими детьми Лк. (23:28-31). Они должны будут разделить ужасную судьбу последнего поколения Лк. (11:49-51), Мф. (23:34 сл). Согласно Лк. (13:23), Иисуса спрашивают: верно ли, что мало спасаемых?; он не отвечает на этот вопрос, вместо ответа призывая стремиться войти через тесные врата. Однако в другом месте он по крайней мере намекает на то, каково будет число спасённых: ибо много званых, но мало избранных Мф. ( 22:14)».

Д. Штраус о быте Иоанна Купалы [53]: «Он питается акридами и диким мёдом Мф. (3:4), а ессеи тоже довольствовались крайне скудной и простой пищей. Он носил хитон из верблюжьего волоса и кожаный пояс на чреслах Мф. (3:4); но мы подозреваем, что христиане, имевшие обыкновение называть Крестителя вторым пророком Илией, решили также облачить его в костюм древнего пророка Илии, описанный в четвертой книге Царств (1:8). Одним поколением позднее, в молодые годы иудейского историка Иосифа Флавия, жил некий пустынник Ван, который одевался в древесную кору, питался сырой пищей, днём и ночью купался в холодной воде и вообще напоминал Иоанна Крестителя и ессеев. …Изречение о том, что Бог, если пожелает, может и из камней сделать детей Аврааму Мф. (3:9), соответствует воззрениям ессеев, которые считали нечистым даже и еврея, пока он не исполнит обряда очищения, предписанного ессейским орденом». Г. Тайсен [40]: «Иосиф Флавий рассказывает о Банне, что он питался тем, что растёт “само”». А. Азимов: «Тарс был известен ткацким искусством, где из козьей шерсти изготавливали ткань, известную как «cilicium» («власяница»), названную в честь того региона, в котором был расположен Тарс». По словам Р. Сантала об ап. Павле [14]: «Его семья владела предприятием, где производились известные киликийские ткани. Они изготавливались из шерсти козлов особой породы, разводимой на Киликийском плоскогорье. Солдаты и моряки предпочитали носить одежду, изготовленную из этой тёплой ткани. Выделка грубой козьей шерсти была делом нелёгким, и руки занимавшихся этим трудом людей нередко кровоточили».

Власяница и чётки, по преданию, принадлежавшие
Нилу Сорскому (XV век)

В. Цывкин [50]: «Погружение в воду, проповедовавшееся Иоанном, идентично обязательному очищению евреев в специальном религиозном бассейне – “микве”, и такие бассейны для ритуального очищения устраивались в каждом зажиточном доме евреев и до Крестителя и Иисуса. Особенно много их было в Иерусалиме, и сотни таких бассейнов, которые всегда устраивались на нижнем этаже домов, раскопаны археологами. В аристократическом квартале Иерусалима (“Верхнем городе”), как показали раскопки, такие бассейны – микваот – находились в каждом доме. …Суть обряда очищения в миквах в понимании ортодоксальных евреев выражена в словах пророка Иезекиила Иез. (36:25-26): “И окроплю вас чистою водою, и вы очиститесь... И дам вам сердце новое, и дух новый вложу в вас”. Основным различием между Иоанном и ессеями было то, что он готов был крестить в воде каждого, кто пришёл к нему Лк. (3:10-14), тогда как члены общины Иудейской пустыни очищали в воде лишь тех, кто был принят в члены общины. Евангелист Лука сообщает, что каждый и после прохождения обряда ритуального очищения мог продолжать заниматься привычным делом и не покидать своей профессии Лк. (3:10-14). Они стремились только покаяться, очиститься от прошлых грехов и таким способом спастись от божественного гнева в день будущего Суда. В том-то и была особенность проповеди Иоанна Крестителя, что он снял многие ограничения, накладывавшиеся всеми другими. Именно в этом был, по-видимому, секрет его популярности».

Дж. Данн [15]: «Отметим также сочетание в проповеди Иоанна пессимизма и надежды. Насколько можно судить, он не придавал значения взгляду, будто, верно следуя закону, можно обрести милость Бога. Он открыто выступал против сходного воззрения, будто происхождение от Авраама (включая обрезание) может как‑то удовлетворить Бога». Знаменитый драматург и писатель Б. Шоу высказался ещё острее [45]: «Иоанн объявляет, что обряд обрезания недостаточен для посвящения человека богу, и заменяет его обрядом крещения. Но, как позднее раскрыл значение этого святой Павел, отрицание обрезания ради крещения было для иудеев чудовищной ересью. Значение …ереси крещения состоит во внесении «гоев» – то есть необрезанных – в списки подлежащих спасению». Таким образом, Б. Шоу увязал обряд Иоанна Купалы с теологией и практикой, введенной ап. Павлом, и тем самым фактически поставил вопрос о том, нет ли прямой связи между ними, и не является ли ап. Павел непосредственным учеником и продолжателем учения Иоанна Купалы.

А. Азимов [16] рассказывает о третьем путешествии ап. Павла и о его пребывании в Эфесе, цитируя Деян. (18: 24): «”Некто Иудей, именем Аполлос, родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в Писаниях, пришёл в Ефес. Он был наставлен в начатках пути Господня и, горя духом, говорил и учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново”. Даже через четверть века после смерти Иоанна Крестителя и Иисуса там оставалась секта, которая обращалась к Иоанну Крестителю как своему учителю и вдохновителю, а не к Иисусу. Как бы то ни было, ученики Крестителя казались более готовыми, чем другие иудеи, быть обращёнными в христианство. Сам Павел в этой третьей поездке в своих путешествиях через Малую Азию добрался до Эфеса и столкнулся с учениками Иоанна Крестителя, которые с готовностью подчинились крещению во имя Иисуса. Павел оставался в Эфесе, возможно, два-три года, до 57 г., и благодаря его влиянию находившаяся там христианская церковь сильно процветала. Действительно, поскольку Иерусалим стал первым христианским центром, а Антиохия – вторым, Эфес стал третьим центром».

Дж. Кроссан [8]: «Собирая народ в пустыне у Иордана, Иоанн давал понять: происходит новый исход. Водное омовение во оставление грехов означало возможность здесь и теперь получить то, что обычно предоставлялось через храмовый культ». Известный советский библеист И.С. Свенцицкая [72]: «Иоанн Креститель явился своего рода посредником между кумранским учением, которое было доступно только избранным, и теми проповедями, которые были адресованы более широким массам и из которых выросло затем христианство. Можно предположить, что Иоанн отказался от строгой замкнутости Кумранской общины и перешёл к открытым проповедям, за что и поплатился жизнью».

Знаменитым учеником Иоанна Купалы являлся Симон Маг. Современный исследователь Родин Е.В. [73]: «Симон Маг считается родоначальником гностицизма, а Ириней Лионский называет его «отцом всех ересей» (Против ересей I, 23, 2)». Известный философ-экзистенциалист 20-го века Г. Йонас [74]: «Отцы Церкви определяли Симона Волхва как отца всех ересей. Он был современником апостолов и самаритянином, а Самария была печально известна своей непокорностью в религиозном плане и подозрительностью по отношению к ортодоксам. Симон говорил о себе с людьми, с ним согласными, что он есть «великая сила Божия» Деян. (8:10). Это означает, что он проповедовал не как апостол, а как мессия. Связь с Иисусом более отчётливо проявляется в утверждении Симона, что он, сам высшая сила, появился в Иудее как Сын, в Самарии как Отец, а в других странах – как Дух Святой. Полемика «Псевдо-Климентин» подчёркивает антииудаистский аспект учения Симона. Согласно этому источнику, он исповедует «силу неизмеримого и несказанного света, которого не знает ни Сила создателя мира, ни давший законы Моисей, ни ваш учитель Иисус». Родин Е.В. [73]: «Он пришёл для исправления вещей и сошёл, преобразившись и уподобившись силам, властям и ангелам, чтобы явиться среди человеков человеком, хотя Он не был человек; и показался пострадавшим в Иудее, хотя он не страдал. …Люди спасаются Его благодатью, а не за дела праведные. Ибо дела праведны не по природе, а случайно, так как ангелы, создавшие этот мир, установили это. Он обещал, что этот мир разрушится, и что Его последователи освободятся от власти сотворивших мир».

Г. Йонас [74]: «Гносис означал по преимуществу познание Бога, и из полной трансцендентности божества следует, что «познание Бога» является познанием чего-то реально непознаваемого. …Некоторые мистические религии также принадлежали гностической сфере, поскольку они аллегорически толковали свои ритуалы и изначальные культы-мифы в духе, подобном гностическому: мы можем отметить мистерии Исиды, Митры и Аттиса. Неоценимую важность для знаний о гностицизме представляют священные книги мандеев, секты, включающей в число своих пророков Иоанна Крестителя в противоположность Христу». Современный немецкий учёный, исследователь гностицизма и мандеизма К. Рудольф [75]: «Широко признано, что мандеи играли важную роль в истории раннего христианства и что они были потомками последователей Иоанна Крестителя. …Предание включает легенду об Иоанне Крестителе (известном у мандеев как Yahya или Yūhānā), который является “пророком Истины” и “посланцем Царя Света”. Мандеи считают его своим пророком и соперником Христа. Иоанн Креститель не является центральной фигурой в мандейской литературе. Моисей считается лжепророком, а бог иудеев Адонаи богом зла или демоном (отождествлённым с Солнцем!). Анализ стиля и тематики ранних мандейских преданий и сравнение с различными текстами об Иоанне показывают, что эти предания так или иначе связаны с ранней палестинской или сирийской христианской традицией.

Можно предположить, что исторический образ Иисуса Назорея распался в мандейской литературе на образы “воплощённого Гнозиса” Manda d-Hayyē (ср. сцену крещения Manda d-Hayyē Иоанном в “правой” Гинзе 5:4), небесного посланца Анош-Утры (ср. мандейское anōš и арамейское bar ’anaša = “Сын Человеческий”) и “церковного Иисуса” – иудейского Мессии, сына “злого бога” Адонаи и, соответственно в мандейской перспективе, “лжемессии” и “лжеспасителя”».

К. Рудольф [75] продолжает: «В мандейских преданиях, затрагивающих теогонию, космогонию и антропогонию, есть много следов синкретического иудаизма, попавшего в водоворот гнозиса, что, впрочем, действительно и для других гностических текстов. Таким образом, в фундамент назорейства был положен иудейский субстрат с иноземными элементами – иранскими, поздневавилонскими, сирийскими или греческими. В ряде мест мандейской литературы упоминается и космический суд. “Последний день” назван “великим днём конца” или “великим днём суда”. Именно в этот день произойдёт суд над пленёнными душами. В этот день прóклятые души и неверующие упадут в “пылающий огонь” или в “море конца”. Это называется “второй смертью”. Идея тысячелетнего Царства также присутствует в некоторых текстах.

Прообразом спасения является спасение Адама. Это откровение изначально было центром мандейского или назорейского учения. После падения души или "внутреннего Адама" в тело или в плоть Адама, которая, с макрокосмичеокой точки зрения, эквивалентна земному миру тьмы, Manda d-Hayyē пришёл к Адаму и научил его тайнам космоса и культовым обрядам. Таким образом, Адам получил "Знание" и избавление. "Спасение" или "избавление" посредством знания (gnosis) и культовых действий осуществляется в вознесении души в родную для неё область Света. Этому посвящены все мандейские истории об избавлении».

Дж. Кроссан [8]: «Деятельность Иоанна пришлась на 20–е годы I века. Иоанн был очень известен и сыграл в общественной жизни достаточно большую роль. Его воспринимали как фигуру загадочную, и он вселял тревогу. …О нем, как и о других пророках, упоминает Иосиф Флавий. Иоанн предвещал израильскому народу скорый суд и звал его к покаянию. Он предупреждал, что богоизбранности самой по себе недостаточно, чтобы спастись от надвигающегося бедствия. Деятельность Иоанна носила не только «религиозный», но и «политический» характер». Э. Ренан [26]: «Весьма вероятно, что он не чуждался политики. Иосиф, близко стоявший к нему через своего учителя Бану, делает на это прозрачные намёки и то же самое заставляет предполагать катастрофа, пресёкшая его жизнь».

Иоанн Купала, мастер неизв., Швабия, XVI век, музей Гетти

Дж. Кроссан [8]: «Программа Иоанна шла полным ходом ещё до появления Иисуса на общественной сцене. Скажем, Иосиф Флавий описывает жизнь и смерть Иоанна, даже не упоминая об Иисусе, и называет Иоанна «Крестителем», не упоминая о крещении Иисуса (ИД 18.116–119)». По словам Дж. Кроссана, «исторический Иоанн был предтечей не Иисуса, а Бога; он готовил пришествие не Христа, а Царства Божьего», впервые описанного в книге пророка Даниила. Современный русский писатель и библеист Б. Деревенский [41]: «Во времена Иисуса Книга Даниила была ещё не канонической, хотя пользовалась огромной популярностью. Иосиф Флавий имел о ней самое высокое мнение (Иудейские древности, X 11.7)». Дж. Кроссан [8]: «Даниил видит: “…с облаками небесными шёл как бы Сын человеческий, дошёл до Ветхого днями и подведён был к Нему” Дан. (7:13). Из других мест книги мы знаем, что имеется в виду архангел Михаил, глава небесного воинства Дан. (10:13, 21; 12:1). История увенчивается “Царством Божьим”, которое впервые упомянуто в Дан. (2:38б-44), затем ещё трижды Дан. (4:3, 34; 6:26), пока, наконец, в седьмой главе не дана следующая троичная последовательность. Сначала Царство Божье “дано”в небесное владение “как бы Сына Человеческого”, сиречь архангела Михаила Дан. (7:14). Затем его “принимают” и защищают “святые Всевышнего”, небесное воинство ангелов Дан. (7:18, 22). Наконец, оно низводится на землю и вручается “народу святых Всевышнего” Дан. (7:27)».

И. Иеремиас [1]: «Логии со словами «Сын Человеческий», принадлежащие древнейшему слою предания, в подавляющем числе случаев возникают в контексте эсхатологических бедствий, преследований и испытаний Мк. (13:26); Мф. (24:27,37б=39б); Лк (17:24,26); Мф. (10:23); Лк. (17:22,30; 18:8; 21:36)». Р. Сантала [12]: «В раввинистической литературе Талмуда и других еврейских писаний большое внимание уделяется Илии как небесному писцу и предтече Мессии. Эти дискуссии главным образом основаны на истории об Илии и его чудесном вознесении на небеса в «огненной колеснице» согласно 4Цар. (2:11). В этих источниках Илия одновременно предвестник и активный соучастник Мессии. В эпоху второго Храма считалось само собой разумеющимся, что Илия будет предтечей Мессии, что мы видим и в Новом Завете. Илия – это тот “стенорушитель”, который придёт перед Мессией».

Г. Йонас [74]: «Акцент на познании как способе обретения спасения или даже форме спасения как таковой и требование к обладанию этим знанием в одной чётко сформулированной доктрине являются общей особенностью многочисленных сект, в которых исторически проявляло себя гностическое движение. …Связь между верой и познанием (pistis и gnosis) стала главным вопросом, из-за которого Церковь разделилась на гностических еретиков и ортодоксов».

Российский философ-экзистенциалист начала 20-го века Л. Шестов [76]: «Платону казалось величайшей бедой потерять доверие к разуму. Для пророков же и апостолов – величайшая беда в том, что он свой ли, чужой ли разум, единичный или всеобщий, поставит на место Бога. Философ, даже когда чувствовал, что его насильно влечёт чуждая ему и враждебная ему сила, считал себя обязанным делать вид, что идёт по своей охоте. В этом последняя тайна греческой мудрости, наивно разглашённая доверчивыми римлянами. Человек “знает”, что судьба непреодолима. Бороться, стало быть, бессмысленно. Остаётся одно: покориться судьбе. В этом – мудрость, все прочее – безумие. Пророки, в противоположность философам, никогда не знают покоя. Они – воплощённая тревога. Для пророка – прежде всего, всемогущий Бог, творец неба и земли, потом – истина. Для философа – прежде истина, потом Бог. Философ покоряется и аду, и смерти, и в этой “вольной” покорности находит своё высшее благо, пророк вызывает на страшный и последний бой и ад, и самое смерть.

…Грехопадение началось с того, что Адам сорвал и вкусил плоды с дерева познания добра и зла: в переводе на обыкновенный язык – это разум и совесть. Как можно согласиться, что смерть и все прочие беды пришли от разума и совести? И точно, можем ли мы отказаться от плодов с дерева познания добра и зла? А что, если Адам был прав и то, что в Библии называется грехопадением, было вовсе не грехопадением, а выражением естественного стремления …найти то, что делает жизнь ценной? Так спрашивать – открыто восстать против Св. Писания. Но были люди, которые смели так спрашивать. Это были гностики. Бог закона или демиург (т.е. творец неба и земли) был признан гностиками ложным Богом, а змей, давший вкусить плодов познания, явился носителем истинного познания».

«И Еву я не погубил, а спас!
– “Спас! от кого?”
– От бога»

А. Пушкин «Гавриилиада»

Л. Шестов продолжает: «Роль гностиков в истории развития христианской мысли была огромной. С них начинается та эллинизация христианства, т.е. свободное исследование, зовущее на суд разума Откровение. Возникает вопрос: кого спросить, кто рассудит между змеем и Богом. Для еврейских пророков такой вопрос не существовал, вдохновение возносило их в области, куда уже никакие вопрошания не доходят. Но эллинские философы и те, кто на эллинской философии воспитался, думали иначе. Они были убеждены, что спрашивать всегда уместно. Мы спрашиваем, что тяжелее, ртуть или железо, чему равна сумма углов в треугольнике и т.д. Нам представляется вполне «естественным», что можно и должно спросить, кто был “прав” – Бог или змей. И что есть у кого спросить – все у того же разума, который “свободно” исследует. Мы вперёд должны быть готовы покориться приговорам того, кто обладает всеми истинами, т. е. принять то, что он одобрит, и отвергнуть то, что он осудит. Словом, “эллинизация”, которую задумали гностики, сводилась к тому, чтоб отречься от Бога, создавшего небо и землю, и поклониться змею, который, хоть он ни неба, ни земли не сотворил, но зато брался научить людей так “судить”, чтоб и земля, и небо, и все, что вышло из рук Творца, потеряло для них прелесть и очарование.

Гностики поставили себе задачу «поднять» христианство на высоту греческой мудрости. Молодая церковь сразу почувствовала грозящую ей опасность, вступила в отчаянную борьбу с гностицизмом и свалила его. Сам Гарнак [77] писал: “Гностицизм есть антихристианство, поскольку он отнимал у христианства веру в тождественность высшего Бога с Творцом мира. То, как он пытался оторвать христианство от Ветхого Завета, было революцией, требовавшей себе в жертву то, что было самого дорогого у христианства, как религии – именно веру, что Бог мироздания был и Богом искупления”».

Дж. Данн [15]: «По–видимому, было неизбежно то, что Павла стали ассоциировать с гностическим антииудаизмом. В первые десятилетия существования христианства он играл основную роль в процессе отделения веры во Христа от иудаизма. Но после его смерти и после 70 г. н.э. иудаизм стал замыкаться в себе, и опасность того, что христианство останется зависимой иудейской сектой…, стала уменьшаться. Теперь основная опасность была с другой стороны – угроза отделения христианства от его иудейского наследия и его чрезмерной эллинизации. Процесс отхода от иудаизма и ветхозаветного закона мог быть и был приостановлен. … В этом обратном процессе Павел неизбежно должен был предстать в неправильном свете, а его акценты и гибкость – показаться связанными и отождествимыми с силами гностицизма. Лишь с Иринея ортодоксия стала предпринимать решительные усилия к тому, чтобы вырвать богословие Павла из рук еретиков. Но при этом вырисовался Павел Пастырских посланий и Деяний. Павел, противостоящий ереси силой церковного предания, с готовностью признающий авторитет Двенадцати, не знающий разрыва с Иерусалимом. Павел, чья антитеза закона и благодати была приглушена, а центральное учение об оправдании благодатью через веру еле заметно. Павел не принадлежал полностью ни к одному из направлений: его совершенно отвергли иудеохристиане и извращали при толковании гностики и ортодоксы. Автор Павловых посланий не вмещался в суживающиеся категории II в.; его богословие было слишком динамичным и открытым, чтобы вместиться в узкие рамки поздней ортодоксии».

Чурсин Валерий Николаевич