Семя Зороастра

Как мы видели, при жизни Тиберия Клавдия Балбилла, астролога императоров Клавдия, Нерона и Веспасиана, книга Откровения Иоанна не могла бы выйти. Однако, она увидела свет вскоре после его смерти, при Домициане (81-96), последнем из Флавиев, и стала все больше и больше распространяться, особенно к середине 2-го века. В Рим около 140 г. прибыл богач из Понта Маркион Синопский, он ввёл в оборот Рима письма Павла, не упоминаемого церковью. Но Павел – не тот человек, чтобы исчезнуть. Маркион до предела заострил учение апостола Павла о противоположности Ветхого и Нового Заветов Библии. Он дал свой ответ на критику христианства иудеями (Бог Един, а Иисус – не бог). По Маркиону, Иисус – иной бог (добрый против злого), следовательно, мир – ошибка. Кто он – еретик, исказивший текст писаний или добросовестный публикатор Павла?

К этому времени христиане прочли и горячо откликнулись на книгу Откровения Иоанна, которая тоже подогрела полемику. По словам Э. Пейджелс, «его видения ужасов и надежд вдохновили движение, которое называлось «новое пророчество» – ранний пример, как пророчества Иоанна гaльванизировали христиан тех дней. Землетрясения, чума и вспышки насилия убедили «новых пророков», как и многих других на протяжении последующих двух тысяч лет, что они живут в последние времена перед последним и окончательным Божиим судом». Согласно церковному историку 19-го века В.В. Болотову, основателем монтанизма был некто Монтан, родившийся в незначительном городке Ардабау на границе между Фригиею и Мизиею. Это был скопец, едва ли не бывший жрецом Кибелы. Первоначальным центром, "новым Иерусалимом" катафригийского движения была Пепуза, маленький незначительный городок во Фригии. В конце IV в. последовало даже оживление римского монтанизма. Но император Феодосий издал указ против монтанистов, и главные их представители бежали из Рима.

Группа археологов профессора П. Лампе из Гейдельбергского университета Германии отрыла Пепузу, главный храм и монастырь секты. Они были обнаружены в труднодоступной долине небольшой речки к югу от города Ушак (Непомнящий Н.Н.).

В.В. Болотов продолжает: «В несколько угрюмом естественном складе фригийцев заложено было глубокое религиозное чувство, сказавшееся в особом исступлённом культе Матери богов, Кибелы, который пользовался здесь большим распространением. Монтан своё обращение к христианству ознаменовал особенною ревностию, отречением от всего имущества. Уже это показывает, какого настроения люди образовали ядро монтанистического движения. Они действительно вербовали первые свои силы не в худших слоях тогдашнего религиозного общества. …Moнтaн пyтешествовал везде с двумя женщинами-пророчицами, Присциллой и Максимиллой, которые вместе с ним положили начало возрождению. Они вызывали энтузиазм у сторонников и вражду оппонентов. …Несмотря на своё тёмное происхождение, монтанистическое движение довольно скоро заявило себя и со стороны литературной, именно предвещания Монтана и других монтанистических пророков и пророчиц были записываемы. …Составилось "соборное послание"; литературным образцом для него послужило Откровение Иоанна Богослова, обращённое к малоазийским церквам». Одни из современников признавали в них вдохновенных пророков, другие видели в них одержимых злым духом. Движение вышло далеко за пределы Малой Азии. По В.В. Болотову, о монтанизме галльская церковь узнала весьма рано. Во всяком случае, в 177 г. о существовании монтанизма в Галлии знали. И в Риме точно так же практическая сторона монтанизма встретила к себе сочувствие. По его словам, «впоследствии в римской церкви поддерживалась довольно оживлённая борьба против монтанизма».

Как пишет Э. Пейджелс, «римский новообращённый Иустин (100-165), прозванный философом, во время споров с иудейским философом Трифоном ухватился за книгу Откровения как за доказательство, говоря, что “дар пророчества, который раньше пребывал среди твоего народа, в настоящее время передан нам, то есть хриcтианам”. Иустин настаивает, что книга Откровения не была еретической. Книга была написана, когда “человек, живущий среди нас, именем Иоанн, один из учеников Христа, получил откровение”. Иустин был первым, насколько нам извеcтно, кто заявил, что Иоанн с Патмоса был не кто иной, как Иоанн Зеведеев, реальный ученик Иисуса. Иустин осмелился написать открытое письмо императору Антонину Пию и его детям, Марку Аврелию и Луцию Веру, протестуя против преследований и умоляя их остановить убийства. Он обращается к этим правителям, как к философам, спрашивая у них о причинах и доказывая, что христиане являются примером и образцом для гpаждан. Потом, однако, он переходит на yгpозы, которые должны были вызвать у императоров только смех. Он ссылается на пророчество Иоанна и предупреждает, что “если они не обратят внимания на наши мольбы и чёткие разъяснения”, то вскоре будут страдать от “наказания в вечном oгнe”, когда Иисус спуcтится с небес во славе, как воин и судья, чтобы править миром из Иерусалима». Иустин был родом из города Сихема в Самарии. Родители Иустина принадлежали к числу римских колонистов, восстанавливавших город после его разрушения во время Иудейской войны 70 г. Они были язычниками, а сам Иустин указывает на своё языческое происхождение и называет себя «необрезанным».

По Э. Пейджелс, Ириней, греческий миссионер из Малой Азии в Галлии, по всей вероятности, никогда не встречал Иустина, но уважал его свидетельство и был согласен с ним, что пророчества Иоанна были боговдохновенными. Хотя, как мы заметили, Ириней отвергал многие другие книги, которые он называл «беззаконными тайными писаниями» (apocrytha), он отстаивал книгу Откровения Иоанна. Поскольку преследования лишь усиливались, Ириней, как и Иустин, вeрил, что видит сбывающиеся пророчества конца. В течение нескольких лет после смерти Иустина Ириней слышал по крайней мере о 12 христианах, убитых в его родном гopoдe Смирне. И что хуже всего, его любимый 86-летний учитель епископ Поликарп, находился в розыске, будучи подозреваем в том, что он христианин. Поликарпа сожгли заживо на гoродской публичной арене перед беснующейся толпой. Спустя почти 10 лет, в 177 г. Ириней увидел, что беспорядки вспыхнули даже в Галлии. Одних преследовали и избивали, дрyгих арестовывали, заключали в тюрьму, пытали и предавали казни через удушение. …Ириней объявил, что в книге Откровения и в Евангелии от Иоанна говорит “пророческий дух”. Те же, кто отрицает эти книги, “пренебрегaет духовным даром, который в эти последние дни излился на род человеческий”, а также отрицает апостола Павла, “так как он недвусмысленно гoворит о пророческих дарах и признает пророчеcтвующими как мужчин, так и женщин”. Так же как и Иустин, Ириней одобрил точку зрения, согласно которой «Иоанн, ученик господа», написал и книгу Откровения, и евангелие от Иоанна».

Как пишет В.В. Болотов, «благотворную почву для себя монтанизм нашёл ещё в латинской Африке. Строго аскетическое воззрение здесь было давно высоко ценимо, и здесь монтанизму удалось сделать такое блестящее завоевание, как обращение пресвитера карфагенского Тертуллиана (155/165-/240) к этой секте. В 208 или 209 г. Тертуллиан уже заявляет, что африканские монтанисты, к которым примкнул он, имеют свои богослужебные собрания». Согласно В.В. Болотову, «кoгдa Тертуллиан услыхал, как последователи Moнтaнa свидетельствуют о Святом Духе, который сошёл на них, он поразился, узнав, насколько это харизматическое движение, вдохновлённое пророчеством Иоанна, распространилось по империи, начиная с области в Малой Азии, где жил Иоанн, до Рима, а затем и до таких удалённых областей, как Галлия и Африка, где «оно имело величайший успех». Э. Пейджелс: «Осмелев от видения Иоанна с Патмоса, Тертyллиан тpeбует от римских мaгиcтpатов чего-то невероятного – свободу вероисповедания. Те из нас, кто привык думать о правах человека и ecтeственном праве как о концепциях, рожденных в век Просвещения, могут быть очень удивлены, увидев африканскоrо христианина, бросающего вызов римскому мaгистратy, в Африке в 205 г. в таких выражениях: “Это фундаментальное человеческое право, сила, дарованная природой, что каждый может пoчитать то, что он пожелает, без насилия”. Тертуллиан, преисполнившись радости, объявляет себя гpажданином той “небесной cтраны”, теперь он способен выстоять и жить как свободный человек на земле. “Никогда не назову я императора Богом”. Я желал бы называть его “владыкою” в обычном смысле этого слова, но моё отношение к нему – отношение свободного человека».

По мнению Э. Пейджелс, «Монтан …пользовался, как он говорил, языком пророков, потому что человеческое создание может стать инструментом Бога только тогда, когда обычное сознание отключено: Вот, человеческое сущеcтво подобно лире, и я выступаю как медиатор; человеческое существо спит, а я проснулся; вот, это господь, кто изменяет человеческие сердца и даёт сердце людям. Когда только начиналось это движение, Монтан, Присцилла и Максимилла, прозванные “троицею”, путешествовали из церкви в церковь по Малой Азии, вторя словам Иоанна, которые они переделали на свой манер: Дух Святой сошёл на них, чтобы обновить посвящение Христу. …Oгpoмныe толпы народа стекались со всей провинции послушать троицу. Их смелые – и без coмнeния, успешные – проповеди воспламеняли даже их оппонентов. Последние называли их бесноватыми и обвиняли в том, что те пророчествовали в экстатическом трансе, часто приводя зрителей в неистовство».

По В.В. Болотову, «вкратце Тертуллиан обозначает пророчества Монтана, как предсказание о будущем суде. Действительно, одна из существенных сторон нового движения заключалась именно в том, что они предсказывали близкое наступление второго пришествия, за которым должно открыться тысячелетнее Христово царство». Исходно иранская идея о конце мира овладела христианами по всей империи. Эту идею характеризует М. Бойс: «Мир имеет конец, который будет провозглашён приходом Спасителя мира. Рай и ад существует, и каждая душа подлежит суду после смерти. В конце времён произойдёт воскресение мёртвых и будет Последний Суд с полным уничтожением всех грешников. Затем на земле установится царство бога и праведные вступят в это царство как в сад (называемый персидским словом парадайз), и будут наслаждаться вечным счастьем в присутствии бога, оставаясь бессмертными и телом, и душой».

В конце 1-го века, подчинив Иудею, разрушив Иерусалим и все ещё надеясь избежать парфянского влияния, император Веспасиан окончательно присоединил Коммагену. С независимостью Коммагены от Рима было покончено. Но храм Антиоха продолжал привлекать к себе людей своим магическим величием. В конце 2-го века н.э. при императоре Септимии Севере римляне вновь готовились к войне с Парфией и построили мост через реку Нимфей в Арсамее у подножия священной горы Нимруд, со стороны парадного входа в святилище, где, по словам Иоанна, «дверь отверста на небо». При императореТраяне (98-117) римляне овладели северной Месопотамией, но Адриан её вернул. При Септимии Севере её снова захватили, пока персы-Сасаниды не пришли к власти на место парфян. И в 260 г. персидский царь Шапур I осадил Эдессу, разбил и взял в плен римского императора Валериана.

Рим потерпел поражение, которое сравнивали с поражением Красса. Книга Откровения сыграла свою прогностическую роль. В 260 г. Павел (200-275), родом из коммагенской Самосаты, занял христианскую кафедру в Антиохии. Он не допускал отступлений от веры в единого бога, Иисуса считал Единосущным ему, видел в Иисусе Динамис (греч. δύναμις -сила) – Силу, Гавриила, воплощённого в человеке. С кафедры его согнали, но единосущие выжило.

Советский историк В.Г. Луконин: «В 262 г. послы Шапура I вручили царям соседних стран письма, в которых содержалось сообщение о том, что в битвах у городов Карры и Эдесса было разгромлено 70-тысячное войско римлян и император Рима Валериан, его эпархи и архонты были взяты в плен; Сирия, Киликия и Каппадокия были преданы огню, опустошены и захвачены».

Шапур I (прав. 241-272 н.э.)

Несколько ранее, в 255 г. Шапур I провёл конный набег на Сирию, Киликию, Каппадокию, Малую Армению и, вероятно, Коммагену (был разрушен синкретический храм Юпитера в коммагенском городе Долихе). Как пишет Г. Виденгрен, Шапура I сопровождали жрец классического зороастрийского культа Картир и создатель синкретического христиано-зороастрийского гностического учения Мани, называвший себя апостолом Иисуса и пророком Митры: «это подтверждает философ-неоплатоник Александр из Ликополя. Он упоминает, что Мани жил во времена императора Валериана и сопровождал перса Шапура в его походах – “сражался вместе с ним”».

Согласно Г. Виденгрену, в своих наскальных надписях «Картир рассказывает, что он восстановил в завоёванных провинциях разрушенные храмы огня и даже приказал построить храмы в тех местах, где их раньше не было».

Картир, верховный зороастрийский жрец,
3 век, наскальное изображение

По словам советского учёного Елены Дорошенко, зороастрийский верховный жрец Картир описал совершённое им при жизни путешествие в потусторонний мир к вершине «Горы справедливости», куда обычно попадают души («двойники») людей после смерти. Надпись в Накше Рустаме гласит (И.В. Рак, в сокращении): «“Двойник” Картира достигает золотого трона, у которого происходит пир, и здесь же находятся весы (взвешивается добро и зло), огонь – дверь между небом и землёй. У трона стоят самые “благородные” души праведников. Отсюда, совершив ритуальную трапезу, души праведников (и «двойник» Картира) проходят по мосту Чинват в рай. Это первая письменная фиксация странствий по “аду и раю”». Если это не был «транс», как часто говорят, где бы такое могло быть при жизни Картира? Что это за мост такой? Это не мост ли через Нимфей? Это не гора ли Нимруд? «Благородные праведники» - это не предки ли Оронтиды? Уж очень похоже, точнее не сыщешь… Мост Северов был построен для войны с Парфией и является вторым по величине сохранившимся арочным римским мостом. Подобного, видимо, и не найти. Тем более в Парфии, где строить мосты не умели. Он был украшен 4-мя колоннами, вероятно, снятыми с кургана Карамуш – подарок коммагенцев правящей семье Северов (Септимию Северу, его жене Юлии Домне и сыновьям Каракалле и Гете). Вскоре одна колонна была удалена: Каракалла, став императором, убил Гету и приказал везде уничтожить память о нем.

Семья Септимия Севера – Юлия Домна,
Каракалла и Гета (лицо затерто)

Мост расположен на дороге к Евфрату, до сих пор сохранился и не утратил своего магического очарования.

На середине жизненной дороги
Ты встретишь мост, свободно изогнутый,
Его столбы властительны и строги,
Его черты в самих себе замкнуты.

В. Брюсов (Железный путь)

Мост Северов через реку Нимфей (совр. Кяхта) у подножия горы Нимруд

По суровому лицу жреца Картира в наскальном изображении видно, что он совершенно уверен в своих впечатлениях и их полном соответствии зороастрийскому идеалу. Он уверен настолько, что переходит к назиданию. Если он видел это святилище, значит, и Мани побывал на горе Нимруд. И, судя по его произведениям, впечатлён он не меньше.

Согласно Г. Виденгрену, «родиной для него были северо-западный Иран и Армения, где парфянский княжеский род, из которого он вышел, имел крепкие корни. Зерванизм, главенствовавший в религиозной жизни иранского населения этих областей, был формой породившей его иранской религии. Не случайно, что в зерванизме постоянно проявляются прообразы системы Мани. С твёрдым достоинством, по естественному праву своего царского происхождения он на равных общается с сасанидскими князьями, и даже с самим Царём Царей».

Мани (216-277)

Г. Виденгрен пишет, что Мани вырос в южно-вавилонской мандейской общине и именно там получил первые впечатления, оказавшиеся важными для всей его последующей жизни: «Когда Мани исполнилось 12 лет, – вспоминается двенадцатилетний Иисус в Храме, – ему было даровано первое откровение “царём светлого рая”: “Оставь эту общину! Твоё дело – выправить обычаи и обуздать наслаждения”». Это было в 228/229 году н.э. Согласно психологу К. Штайнеру, юношам в этом возрасте становятся интересны вещи за гранью объективной реальности – время, жизнь и смерть, закономерности, любовь и все, что нельзя увидеть и познать полностью. Они переживают гормональный всплеск. Похоже, юного Мани задела легенда о Зороастре, семя (греч.-sperma) которого осталось в озере, где купалась дева, родившая Спасителя. «Высший элемент в человеческом теле есть огонь. Человек создан, как и весь космос, из огня, воздуха, воды и земли». Мани называл себя Параклетом, Святым Духом, явление которого предрёк Иисус в 4-м Евангелии». То, что чувствовал Мани, ощущал и св. Августин (354-430), который сначала был манихеем. По мнению Г. Виденгрена, «Августина привлекали уверения манихеев в том, что они в состоянии дать разумное объяснение всем явлениям мира». Августин в своей «Исповеди» рассказал, как он воспитывался: «Мы не узнали бы таких слов, как: "золотой дождь", "лоно", "обман", "небесный храм", если бы Теренций (римский писатель) не вывел молодого повесу, который, рассмотрев нарисованную на стене картину, берет себе в разврате за образец Юпитера. На картине было изображено, каким образом Юпитер некогда пролил в лоно Данаи золотой дождь и обманул женщину. Ну как не совершить того же мне, человеку малому»? «Я прибыл в Карфаген. Кругом меня котлом кипела позорная любовь. Я ещё не любил, я полюбил любить…».

Даная, Тициан, Эрмитаж

По мнению Е.В. Афонасина, «все гностики без исключения говорят о «семени высшей природы», которое оплодотворяет способных принять его избранных. Подобно семени, упавшему в плодородную почву, гносис развивается в душе и приносит плод - знание пути спасения. Напротив, тот, кто не способен воспринять это семя, подобен бесплодной почве – земному праху. Такой человек обречён на погибель и его ничто не спасёт».

Согласно Э. Пейджелс, «гностицизм произошёл от древнеиранской религии и находился под влиянием зороастрийской традиции».

Ближайший предшественник манихейства – гностик Вардесан (154-222) из Эдессы, лучник, поэт, друг знаменитого царя Авгаря, введшего христианство в Эдессу. В плероме (полноте) Вардесана 7 эонов (Солнце, Луна и 5 планет) и один «Небесный Христос, Сын Жизни», происходящий от первого вечного сочетания (сизигии) активного и пассивного начала – «Отца Жизни и Матери Жизни». Женская параллель Христа – «Хакмут» (София) по немощи своей пассивной природы падает в область тёмного хаоса-материи, от века противостоящую небесному свету плеромы. Из этой материи Хакмут, следуя тайным внушениям Небесного Христа, создаёт Демиурга, а через него весь видимый мир. В конце времён души соединятся с ангелами на брачном пире Христа и Софии-Хакмут.

Г. Виденгрен: «Поразительно многосторонним было художественное и литературное дарование Мани. Он с мастерством владеет всеми жанрами, известными ближневосточной литературе. Он лирик и эпический поэт, и одновременно он столь драматично и наглядно описывает борьбу миров, что его вполне можно было бы назвать драматургом, если бы на Ближнем Востоке вообще был известен этот жанр. …Мани утверждал, что он путешествовал на небеса и получил там небесное откровение в образе книги – мотив, который встречается нам позднее в исламе». По преданию, Ангел Джабраил (Гавриил) приказывает Мухаммеду создать Книгу и диктует ему первые слова : «О, Мухаммед! Ты – посланник Аллаха»!

Ангел и пророк,
миниатюра из книги Аль-Рашида-ад-Дина, 1307

По Г. Виденгрену, «автор Актов Архелая», антиманихейского произведения 340-х гг., «совершенно серьезно утверждал, что Мани воспользовался одной из книг своих предшественников и добавил “бабьи сказки” и “рассказывает это с переизбытком ненужных слов”». Согласно Актам Архелая, её написал некий «арабский купец», который вступил в спор с главами церкви в Иерусалиме, но умер, выполняя магический трюк. Затем она досталась Корбикию, взявшему имя Мани.

Литературное обаяние некой Книги, не исключено, «Откровения Иоанна», с юности охватило Мани. Ведь её предсказание о победе над Римом сбылось. Однако, и то верно, что книга Откровения, предсказавшая победу над Римом, изрядно устарела, содержит мало кому понятные современникам Мани аллюзии на давние военные действия и царей, которых никто из современников и не помнит, в связи с чем читатель теряет нить повествования и его историческую перспективу. С позиции Мани, в книге Откровения не хватает главного – знания (гнозиса) о происхождении мира: «Мир не создаётся актом творения, он происходит из Единого, как бы изливаясь из божественной полноты подобно свету из солнца; он есть эманация божества, подчинённая «закону убывающего совершенства (Э. Целлера)», по выражению проповедника 20-го века С.Н. Булгакова. По мнению Е.В. Афонасина, «гностический миф повествует о том, что было до того «начала», с которого начинается Книга Бытия. …Для гностиков характерно чёткое противопоставление материального и духовного. Духовное совершенно, материальное дефектно и возникло в результате ошибки. Поэтому человек чувствует себя в этом мире неуютно и не на месте. Но и мир по отношению к человеку также настроен враждебно».

Мифы Мани могли быть созданы не только под влиянием литературы и истории, но и величественной мистической архитектуры горы Нимруд. Именно такое впечатление производит его миф об Отце Величия. Согласно Г. Виденгрену, «в центре системы Мани стоит учение о двух принципах, Боге и материи. Две эти вечные несотворенные субстанции могут также обозначаться как свет и мрак, как истина и ложь. Ложь и мрак могут пониматься как нечто, наделённое персональными чертами, как “князь тьмы”. Свет мыслится как субстанция божественной сущности». Как поясняет Г. Виденгрен идею Мани, в «первом времени» (в прошлом – прим.), «Бог есть “отец радостного света”. Он властвует над царством света. Это царство в сущностном отношении совпадает с самим высшим божеством. Они идентичны, так как все царство света в совокупности составляет одновременно тело божества. Это царство света не сотворено Богом, но вечно».

Концепция Мани вызывает параллель с образом святилища Нимруд даже в изложении Г. Виденгрена (который темы горы Нимруд в этой книге не касается): «В царстве света воздвигнут престол бога, окружённого его светом, его силой и его мудростью. Эти три свойства представляют собой три разных его аспекта и составляют вместе с ним тетраду, которую мы часто встречаем в манихейских гимнах». Интересно, что эти три аспекта как раз присущи образам Митры-Гермеса, Артагна-Ареса и Тихе-Анаит, колоссы которых находятся на горе Нимруд. Это так. Но возникает вопрос: статуй на горе Нимруд не четыре, а пять, где же здесь сходство? И вот что выясняется: «Эта совокупность противопоставляется трём аспектам – как особая отдельная сущность. Эта своеобразная методика счета, при которой сумма частей добавляется к остальным как особая часть (пятая – прим.)» (Г. Виденгрен).

Престолы на горе Нимруд, реконструкция

Ну, вот вам, пожалуйста, и пятая часть – колосс воплощённого бога на горе Нимруд-даг, демонстрирующий божественную власть иранских царей – царскую Хварну. Г. Виденгрен: «Триады, тетрады, пентады и гебдомады доминируют в его системе. Различные части его догматики представляются архитектоническими шедеврами».

Далее Г. Виденгрен излагает концепцию Мани о втором времени (смешения света и тьмы), а в этом видится параллель с нападением римлян на Коммагену: «Царство света (Коммагена? - прим.) ничем не ограничено с трёх сторон: на север, на восток и на запад. Напротив, на юге свет сталкивается с тьмой (у Зевгмы?). Таким образом, здесь область власти «Отца Величия», как называет его Мани, ограничивается властью тьмы. Когда князь тьмы и его воинство (Антоний, Октавиан и Секст Помпей? – прим.) взглянули на мир света, их охватила непреодолимая страсть к этому прекрасному и великолепному царству. Они прекратили свою междоусобицу (40 до н.э.? – прим.) и сошлись на совет, размышляя, как им причаститься свету, как им смешаться со светом. Они приготовились к нападению и снизу ворвались в царство света, которое тем самым претерпело опасное сотрясение (38 до н.э. при Гиндаре?- прим.)».

Представляется не случайным, что произведение Мани ассоциируется со святилищем Нимруд и событиями осады Самосаты 38 до н.э. Ведь римляне как тогда, так и потом стремились «смешаться со светом». Таким, например, оказалось правление римского императора Траяна, который в 114-117 гг. захватил Великую Армению и Месопотамию, включая столицу парфян Ктесифон, хотя и ненадолго.

Интересно, что Г. Виденгрен говорит: «Вполне возможно определить историческую основу, на которую опирался Мани. В иудео-иранском гностицизме, распространённом в северо-западном Иране и северной Месопотамии, нам встречается обозначение Бога как «Отца (высшего) Величия». Следует упомянуть триадичную временную формулу, говорящую о прошлом, настоящем и будущем». Гору Нимруд как источник мифа, Мани, естественно, не упоминает, хотя, видимо, созданный им обаятельный миф об «Отце Величия» может быть связан с военными успехами Шапура, а светлый образ царства Коммагены – с походом Шапура в Анатолию.

Продолжая изложение учения Мани, Г. Виденгрен рассказывает, как «Царь и Отец света» «вызывает» «Мать жизни», «за которой, скорее всего, скрывается великая богиня Анахита», а она – «Первочеловека». С одной стороны, по Г. Виденгрену, «в иранской традиции он зовётся Ормазд». С другой стороны, «если мы посмотрим на триаду: Отец Величия, Мать Жизни и Первочеловек, мы сразу же увидим, что здесь представлены отец, мать и сын», что вызывает ассоциацию с христианским гностическим мифом о жертве Спасителя.

Согласно манихейскому мифу в изложении Г. Виденгрена, «Первочеловек облачается в “доспехи”, чтобы дать бой воинству материи, тьмы и злобы. Его “вооружение” состоит из пяти светлых элементов: эфир, ветер, свет, вода и огонь, которые составляют не только его вооружение, но и его душу. Первочеловек по своей воле снизошёл в мир тьмы и материи и позволил ему поглотить свои светлые элементы. Его намерением было стать для материи смертоносным ядом: тьма поглощает светлые элементы и, таким образом, принимает в себя субстанцию, которую она не может вынести. Первочеловек принёс в жертву демонам тьмы свою душу. Он лежал далеко внизу в бездне материи, лишённый светлого облачения, оглушённый ударом.

Г. Виденгрен: «В одном гимне на парфянском языке говорится:

“Он был сыном первоначального отца и принцем, царевичем.
Он отдал своё Я врагам, всю свою власть в оковы.
Все зоны и власти опечалились из-за него”.

Он взмолился к Матери Жизни, и она взмолилась к Отцу Величия:

“Прекрасный сын, беспечальный,
из-за чего он разрывается демонами?”».

По словам Г. Виденгрена, «Первочеловек – спаситель, но сам нуждается в спасении. Это гностическая догма “спасённого спасителя”». Тут Отец Величия вызывает Духа Живого (Миръязда, Митру). Он протягивает Первочеловеку свою десницу, за которую тот хватается, и вытягивает Первочеловека из глубины мира тьмы».

Первочеловек в доспехах в мире тьмы

Спасение спасителя

Согласно Г. Виденгрену, «тема страдания и спасения Первочеловека является лейтмотивом манихейского мифа», что «следует объяснять влиянием месопотамской религии Таммуза» с его повторяющимися мотивами. По мнению Е.В. Афонасина, «судьба и её слуги (планеты и знаки зодиака), а также законы и социальное неравенство, установленные сильными мира сего, связали человека и лишили его возможности распоряжаться собой. Будучи от начала совершенным и бессмертным, человек погрузился в мир и забыл свою истинную природу. «Вспомни, что ты сын Царя», - говорится в коптском гностическом «Евангелии от Фомы» (110). Пробуждение и прозрение – это то, что приносит гносис тому, кто в силах принять его в себя».

Г. Виденгрен: «Сам Первочеловек был спасён, а его светлые элементы все ещё оставались поглощены тьмой. Таким образом, «Я» Первочеловека, его «душа» все ещё была загрязнена и скована. Поэтому её нужно было освободить и вернуть в мир света. Эту работу и выполняет Дух Живой. Он собирает частицы света, оставшиеся незагрязнёнными, и делает из них Солнце и Луну, «два корабля света». Части, загрязнённые в малой степени, делаются звёздами. Наиболее загрязнённые части собирает Третий Посланник Отца, используя Зодиак, гигантское космическое колесо, подобное водяному колесу, который зачерпывает частицы света, поднимая их к луне и солнцу».

Митра создаёт Солнце, Луну и звезды

Зодиак

Очищение напоминает послевоенное восстановление движения на «пути Господа». Согласно Е.В. Афонасину, «основные фазы космической драмы включают в себя очищение частиц света, то есть избранных душ, гносисом, возвращение их назад «в тот день, когда засияет свет, тьма отступит и вернётся на своё место», – сказано в писаниях мандеев. …Душа не может воскреснуть после смерти физического тела, если она уже не воскресла и не пробуждена ото сна благодаря гностическому откровению, которое одно способно преобразовать душу и дать ей новое рождение. Именно такой смысл придают своему основному таинству мандеи (или назареи), последние из доживших до наших дней гностиков».

Современные мандеи

Астрономическая сцена с «колесом» зодиака кажется происходящей на горе Нимруд: «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мёртвых, малых и великих, стоящих пред Богом» Откр. (20:11-12). Г. Виденгрен: «Представление о колонне света, которая возвышается от земли до неба и состоит из поднимающихся светлых частиц, есть всего лишь древняя идея о Млечном Пути, который состоит из душ умерших, непрестанно поднимающихся к сфере Полярной звезды».

Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до...
Не добежал бегун-беглец, беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звёздный знак его Телец
Холодный Млечный Путь лакал

(В. Высоцкий, Прерванный полет)

Далее у Мани и Г. Виденгрена следует миф о соблазнении архонтов: «В зерванизме проявляются прообразы системы Мани. Оттуда Мани заимствовал представление о злой силе и презрение к сексуальной жизни, более чем что-либо другое шокировавших его противников». Третий Посланник (его душа, андрогин) плывёт по небу на своём светлом корабле. Мужские демоны-архонты видят её в лунном свете как деву света в обнажённой красоте, а женские демоны-архонты – в солнечном свете как обнажённого юношу.

Г. Виденгрен: «В мощном сексуальном возбуждении мужские архонты отдают свои частицы света в виде спермы, которая падает на землю. Из орошённой земли вырастают растения. Они содержат высокий процент света. Женские демоны, которые были беременны, преждевременно отторгают плод, когда они видят красоту Посланника. Выброшенные на землю, эти уродцы поедают почки деревьев и присутствующие там частицы света. Получается, что светлые частицы, ещё присутствующие в материи, находятся частью в мире растений, частью в отпрысках демонических сил».

Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя!»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время

(В. Высоцкий, Песня о Земле)

Г. Виденгрен продолжает: «Вовсе не удивительно, что манихейский миф устанавливает своеобразную связь между частицами света и спермой. Сперма является огненной субстанцией и рассматривается как пневма (дух – прим.). Эти представления были широко распространены в Месопотамии и принесены туда иранскими и индийскими врачами. Солнце, луна и звезды также состоят из огнеподобной субстанции. Оттуда происходит высшее Я человека и туда оно возвращается». По Виденгрену, способность Мани воздействовать на слушателей была весьма значительной: «Очарованный непристойными мифами, даже почти одержимый, он вновь и вновь возвращается к ним, чтобы вызвать у аудитории желаемое настроение». Согласно следующему сексуальному мифу, материя, ясное дело, отвечает царству света, и отвечает рождением на земле Адама и Евы (подробности опустим).

В соответствии с планом материи, Libido побуждает человека к зачатию и рождению; это наследство демонического происхождения людей. Однако мир света не может и не хочет оставлять людей во власти мира демонических сил. В лице Адама собрана большая часть оставшегося на земле, не освобождённого света, и именно поэтому предметом исходящих от мира света попыток спасения становится Адам. Адам создан материей слепым и глухим, не осознающим присутствия в нем искры света. Но тут приближается спаситель, воплощённый Третий Посланник. Его зовут Сыном Бога, Ормаздом (т.е. Первочеловеком), “Иисусом, Сиянием Света”, он хочет спасти в Адаме свою собственную душу. Своим зовом он пробуждает Адама от смертного сна, открывает ему глаза, раскрывает ему его двойственное происхождение, ибо его тело происходит от демонических сил, а его душа – из небесного мира света. Он сообщает ему спасительное знание, гнозис, знание о том, что было, что есть и что будет».

Адам, Микеланджело, фрагмент

По словам Е.В. Афонасина, «окончательное избавление описывается в гностических трактатах как небесное путешествие, которое проделывает душа, ведомая духом-союзником или небесным спасителем. С его помощью она преодолевает сопротивление материи и козни духов-противников, как поселившихся в самой душе, так и внешних, таких как семь планетарных духов во главе с демиургом. Без этого божественного содействия невозможно вырваться из пут материи и разорвать цепь необходимости, из-за которой души вынуждены постоянно перевоплощаться в различные тела и служить в качестве «корма» демиургу и его ангелам».

«Религия Мани, – подытоживает Г. Виденгрен, – представляет собой осознанное синкретическое смешение христианства и иранской религии». Из мифа вырастает религиозная практика манихеев. Они делятся на «избранных», это «аскеты», не вступающие в брак с женщинами и отвергающие мясную пищу, и «слушателей», приносящих дары «избранным» в виде овощей и фруктов, насыщенных светом. Поедая дары и вознося гимны, «избранные» собирают свет, который возвращается в царство света после их смерти. По словам Е.В. Афонасина, гностики описывают космическую драму: «основные фазы космической драмы включают в себя очищение частиц света, то есть избранных душ, гносисом, возвращение их назад, наказание или частичное оправдание противоборствующих сил тьмы и, наконец, уничтожение космоса, – этой созданной по ошибке арены борьбы света и тьмы. “В тот день, когда засияет свет, тьма отступит и вернётся на своё место”, – сказано в писаниях мандеев. В манихейской доктрине от тьмы остаётся только нерасчленимый хаос. То же самое происходит и с частицами света, душами. Они сливаются в единый безграничный свет, и так завершается полное восстановление всего. В некоторых гностических доктринах (например, у мандеев, Правая Гинза, XV, 3) на это обстоятельство обращается особое внимание. Заблудшие и павшие души и даже сам злой демиург разделяют общую участь, правда, после мучительного очищения огнём (Pistis Sophia 45, 48,33-49,4). Такое очищение называется ”второй смертью”». Г. Виденгрен: «Дуалистическая тенденция, доминировавшая у его предшественников Василида, Маркиона и Вардесана, достигает своей высшей точки в его собственной теософо-гностической системе». Е.В. Афонасин: «Учение пророка Мани является причудливым и довольно синкретичным опытом пересадки иудео-христианского гносиса на почву ближневосточной религиозной традиции, в рамках которой в то время уживались вавилонские, персидские и эллинистические элементы. В этом смысле манихеизм – это также гностицизм».

Г. Виденгрен: «Как долго существовало манихейство, мы не знаем, но в любом случае более 1200 лет. …Мани – последний великий гностик. Он – последняя инкарнация небесного спасителя, возвещённый Иисусом Параклет. Будда, Заратуштра, Иисус и Мани – четыре великих пророка Истинной Религии. Но как Параклет и печать пророков, Мани величайший из них. Во всех речах Мани звучит явственное осознание своей миссии. С непререкаемым авторитетом он возвещает своё учение. Мир ещё никогда не видел столь “осознанного синкретиста”, как Мани».

Чурсин Валерий Николаевич