Дружба с императором

Если гора Нимруд так много значила для возникновения христианства, то почему её не посетил ап. Павел в 40-50-е годы во время своих путешествий? Ведь в Коммагене и Киликии Трахее воцарился Антиох IV, не мешавший ему какое-то время путешествовать по родным местам. Заметим, Павел приходился ему дальним родственником. Но ни одно из преданий об ап. Павле не упоминает о посещении им городов Коммагены, равно как и Кесарии или Тианы, расположенных на северной ветви «пути Господа». Подобно Иоанну, он был связан лишь с южной ветвью дороги. В духе притчи Иисуса о динарии кесаря Павел разблокировал экономический бойкот Иоанна. «Благовествование Христово» – его опора: «ибо я принял его …не от человека, но через откровение Иисуса Христа» Гал. (1:7-12). В Деяниях Луки говорится о переезде Павла в Эфес, римскую метрополию в Азии, находившуюся на «пути Господа», успехе его проповеди в Эфесе и окрестных городах, реакции жителей и властей на этот успех. Здесь он встретился с Балбиллом.

Балбилл был римским всадником греко-иранского происхождения, сыном Трасилла и коммагенской принцессы Ака. Он внук царя Коммагены Митридата III, племянник царя Коммагены Антиоха III, друг детства императора Клавдия. Когда в 38 году Калигула приказал Эннии Трасилле умереть, он уехал в Египет. В 41 году дядя Калигулы по отцовской линии Клавдий, бенефициар заговора против него, занял пост римского императора. Началась политическая карьера Балбилла. Он уехал из Александрии в Рим, чтобы поддержать Клавдия как друга. Он сопровождал Клавдия в британском походе в 43 году, командуя военными инженерами. Он вернулся в Рим после небольшой победоносной войны Клавдия в Британии, получил важный пост первосвященника в храме Гермеса и директора библиотеки в Александрии. Он делил своё время между Александрией и Римом.

Некоторое время спустя он служил прокуратором провинции Азия. В октябре 54 года Клавдий умер, ему наследовал Нерон. Нерон назначил Балбилла префектом Египта, где он служил с 55 по 59 год, затем жил в Александрии, наезжая в Рим в качестве астролога Нерона. Вошёл в окружение императора Веспасиана (69 – 79) в качестве астролога. Ему принадлежит трактат по астрологии, фрагменты которого сохранились. Он не забывал о северной ветви царской дороги, источнику его богатства и влияния, что, вероятно, импонировало Веспасиану. В молодости Веспасиан был не чужд торговым операциям. По Светонию, «он не разбогател и, возвратившись в Рим, сам стал торговать мулами; торговля же мулами считалась особенно малопочтенным занятием; за это молва наградила его презрительным прозвищем "Mulio"(погонщик мулов)». Последние годы жизни Балбилл провел в Эфесе, в его честь Веспасиан утвердил в Эфесе почетные Балбиллианские спортивные игры, которые проводились до 3 века. Балбилл умер в том же году, что и Веспасиан.

Биограф ап. Павла, французская писательница М.-Ф. Басле так характеризует его: «Этот Валвиллиус, защищавший римский порядок – и даже классическую культуру, – был в то же время антисемитом, чудотворцем и астрологом. В Ефесе, где он постоянно выказывал своё почитание богини Артемиды, его должность не могла затмить в нем чудотворца, издавшего свои астрологические писания под названием “Balbillea ephesia”. И это был человек, наделённый властью. Валвиллиус оказался в Ефесе, как раз перед тем, как вступить в должность префекта Египта». Согласно М.-Ф. Басле, в Эфесе между Балбиллом и Павлом разразился острый конфликт, «который просто не мог не возникнуть между этими двумя чудотворцами». Над Павлом нависла угроза смерти, ему было предписано «предстать перед судом, присланным из Рима». «Павел защищается перед правителем; его отдают “зверям” с единодушного одобрения народа; он ждёт исполнения приговора в тюрьме возле стадиона», пишет М.-Ф. Басле и продолжает: «В Ефесе бои животных, называемые охотой, часто проводили с осуждёнными на смерть. Их приводили на арену и оставляли перед хищниками с верёвкой на шее и со связанными руками; им не давали оружия и не позволяли даже защититься своими собственными силами. С такой жестокостью наказывали обычно оскорбителей святыни или магов. Те, кто, подобно Валвиллиусу, продолжали публично поклоняться Артемиде, вполне могли предъявить обвинение Павлу. Обвинение в оскорблении святынь или в кощунстве могло быть предъявлено из-за любого, самого незначительного ущерба, нанесённого храму. Согласно «Деяниям», обвинение, предъявленное Павлу, не смогли обосновать ни как оскорбления святынь, ни как богохульства. Государственный представитель Азии – весьма высокопоставленный чиновник – доказал, что группа Павла ни в чем не виновата: народная манифестация была неправомерна, и в глазах римской администрации выглядела, как провокация». М.-Ф. Басле добавляет: «Христиане Азии, впрочем, тоже не забыли его: он появится в Апокалипсисе, как их главный преследователь, в образе рогатого зверя, совершающего многочисленные чудеса». Когда Павел оказался в тюрьме Нерона, он вновь повстречался с Балбиллом, и ему отрубили голову: такова цена торговой конкуренции!

Естественно, при жизни Балбилла книга Откровения не могла бы распространиться. Однако она увидела свет после его смерти, при Домициане (81-96), последнем из Флавиев. Интересна судьба потомков Балбилла, как теперь становится ясно, – главных владетелей дороги. В 64 году дочь Балбилла Клавдия Капитолина вышла замуж за принца Гая Юлия Архелая Антиоха Епифана (ум. 92 г.), сына царя Антиоха IV Коммагенского и его сестры-жены Иотапы. Капитолина родила ему сына по имени Гай Юлий Антиох Епифан Филопапп и дочь по имени Юлия Балбилла. Филопапп родился в Самосате, столице Коммагенского королевства, при дворе Антиоха IV. Прозвище Филопапп означает «любимец дедушки». Он получил это прозвище в честь деда Антиоха IV, с которым провёл детские годы, да и Тиберия Клавдия Балбилла тоже. Сестра Филопаппа Юлия Балбилла родилась уже в Риме в 72 году (вики-справка).

Филопапп и его семья так и не вернулись в Коммагену. После смерти обоих дедов Филопапп и его семья поселились в Афинах. Отец Филопаппа умер в 92 году, после чего мать вернулась в свой родной город – Александрию. Некоторое время Балбилла была с матерью, но позже уехала к Филопаппу в Афины. Филопапп всегда считал себя имеющим статус монарха. Он провёл жизнь в Афинах и стал видным благотворителем города. Он принадлежал к римской элите и подружился с императором Траяном и его внучатым племянником Адрианом. Он служил архонтом в Афинах и был знаком с греческим историком Плутархом. В своих произведениях Плутарх описывает Филопаппа как «очень щедрого и великолепного в своих наградах» и описывает его характер как «добродушный и жаждущий наставлений».

Траян и Адриан назначили его в преторианскую гвардию в Риме, возвели в ранг римского сенатора. Филопапп стал консулом-суффектом (суффект – это и.о.) в 109 году. Данных о его жене и детях не сохранилось. Филопапп умер в 116 г. Чтобы почтить его память, Балбилла вместе с жителями Афин возвела мемориал на холме Муз, к юго-западу от Акрополя. Его мраморная гробница известна как «памятник Филопаппу», холм стал известен как «холм Филопаппа» (вики-справка).

При Траяне (98-117) продолжилась римская экспансия на Востоке – в Армении, Месопотамии. Траян много строил, включая мосты и дороги, была построена «Новая Траянова Дорога». Собственно, это старая царская дорога (называлась так же, как дорога из Суз в Сарды), она начиналась в Египте в Гелиополисе. Оттуда она шла на восток, через Суэцкий перешеек, через Синай, в Эйлат и к медным рудникам Тимны – копям царя Соломона.

Затем она поворачивала на север, поднимаясь на плато к востоку от долины Арава, где её пересекали Дорога специй (Эйлат-Индия) и Дорога благовоний (арабская), затем шла мимо Петры через земли Эдома и Моава в Амман, Дамаск, оканчиваясь на Евфрате.

Этой дорогой прибыл в Ханаан еврейский патриарх Авраам. В Библии «царская дорога» упоминается в Ветхом Завете, этой дорогой через Эдом хотел, но не смог пройти Моисей Чис. (20:17): «…позволь нам пройти землёю твоею дорогою царскою. Но Едом сказал ему: не проходи через меня. И выступил против него Едом с многочисленным народом и с сильною рукою». При императоре Траяне дорога была вымощена и стала называться Via Nova Traiana – «Новая Траянова Дорога».

Памятник Филопаппу в Афинах

Тимна. Соломоновы столбы

Римские дороги на Ближнем Востоке

Она в то время представляла собой булыжную мостовую шириной в семь метров и являлась одной из самых важных шоссейных дорог на всем Ближнем Востоке.

Путешествуя по новой дороге, в 116 году к оракулу финикийского храма Хадада-Юпитера в Гелиополисе явился император Траян, чтобы узнать свою судьбу. Гелиополисом город стал называться при египетских царях Птолемеях, а прежде он был Баальбеком с храмом Баала, Властелина в образе быка. Греки считали Баала то Зевсом, то Гелиосом – богом Солнца. При Птолемеях культ Баала слился с солярным культом. Траяну выдали связку сучьев, завернутых в тряпку. На следующий год император погиб в Киликии. Тело его сожгли на костре из сучьев. Преемником Траяна стал Адриан (117-138), его двоюродный племянник и муж внучки Траяна Вибии Сабины. От завоеваний Траяна за Евфратом он отказался, но продолжал строить и путешествовать. К примеру, в Египет он ехал по новой траяновой дороге, через Аравию. Император Адриан поднял на государственный уровень антисемитизм. Он приказал считать обрезание ранее запрещённым оскоплением, построить в Иудее храм Юпитеру Капитолийскому на месте иудейского храма (прежде разрушенного Титом и Веспасианом), что привело к восстанию Симона Бар-Кохбы в 131-135 гг. Во время его подавления было жестоко убито более полумиллиона мятежников. Иерусалим исчез с лица земли, на его месте появился город Элия Капитолина, куда был запрещён въезд евреям. Согласно современной английской писательнице А. Фрейзенбрук, «в 130 году император Адриан направился в Египет в сопровождении свиты помощников и прихлебателей, достигавшей пяти тысяч человек. Среди сопровождающих была Сабина, поэтесса Юлия Балбилла и прекрасный юноша по имени Антиной, который прибыл из Вифинии на северо-западе Турции и которого литературные источники называют любовником Адриана. Компаньонка Сабины по путешествию, Юлия Балбилла, в наши дни иногда рассматривается как ухудшенный вариант Сафо. Эта трактовка подкрепляется тем фактом, что Балбилла писала на том самом греческом диалекте, которым пользовалась знаменитая поэтесса с Лесбоса:

Я роскошь люблю; блеск, красота,
Словно сияние солнца, чаруют меня...

(Сафо, перевод В. Вересаева)

Юлия Балбилла была укоренена в Египте, т.к. её мать Капитолина была египетской гречанкой. После смерти отца Эпифана некоторое время Юлия Балбилла жила с матерью в Александрии, но позже уехала к Филопаппу в Афины.

А. Фрейзенбрук продолжает: «Императорская свита прибыла к колоссу Мемнона, где четыре строки, написанные Балбиллой, сохранили свидетельство их визита. Присутствие в свите императрицы Рима незнакомой нам по другим источникам поэтессы, увенчанной лавровым венком в Коммагене, интригует. Однако любовную поэзию считали подозрительным занятием для женщины».

«– Невинность моя, невинность моя,
Куда от меня уходишь?
– Теперь никогда, теперь никогда
К тебе не вернусь обратно».

(Сафо, пер. В. Вересаева)

А. Фрейзенбрук: «Балбилла, сестра друга Адриана, связанная с императорской семьёй, была последовательницей Сафо, как показывает выбор ею поэтического размера. Она вполне могла попасть под такие же нападки. Сорок пять плохо сохранившихся строк, посвящённых Сабине и Адриану, – вот все, что осталось от её творчества. Балбилла, написав своё имя на ноге Колосса Мемнона, ссылается на своё аристократическое происхождение. В последних двух строках она чествует свою семью, включая Балбила и Антиоха IV»:

“Мои родители были знатными, а деды–
Мудрый Балбилл и царь Антиох”.

По мнению известного культуролога О. Кифера, «император был околдован красотой Антиноя, как только увидел того на его родине, и с того самого года (124 год н.э.) юноша стал его постоянным спутником. Он был наложником Адриана и умер в Египте, либо утонув в Ниле, как объявил Адриан, либо будучи принесён в жертву, что довольно правдоподобно, так как любопытствующий Адриан увлекался заклинаниями и магическими искусствами. Адриан воздвиг статуи и бюсты Антиноя почти во всех городах империи. Он даже пожелал назвать в честь Антиноя особую звезду. Это был очень своеобразный культ, во многом скопированный с культа Адониса или, по мнению некоторых учёных, с культа Христа».

Киферея, как быть? Умер – увы! – нежный Адонис!
«Бейте, девушки, в грудь, платья свои рвите на части!»

(Сафо, пер. В. Вересаева)

Правда, Адонис принадлежал женщине – Афродите (которая, по Сафо, звалась Кифереей от названия острова Кифера, прославленного культом этой богини). Для сравнения, культ Иисуса, «сына отца», был сугубо мужским, настолько, что его мать, по легенде, при его рождении даже сохранила девственность. Гностик Василид, проповедовавший при Адриане у египтян и персов, в основе всего сущего ставил Ничто, Не-сущее, содержащее в себе «панспермию» – все формы бытия. У него Иисус НЕ-жертва. Он не страдал, но обманул иудеев, позволив, чтобы за него приняли Симона Киренейского, распятого в его образе, в то время как сам посмеивался над палачами.

В книге О. Кифера «речь идёт о недавно найденном в Египте папирусе, где описывается львиная охота с участием Адриана и Антиноя, во время которой Адриан спас своего фаворита из когтей свирепого льва». По мнению О. Кифера, это доказывает, что «немолодой император относился к юноше вовсе не как бессердечный сластолюбец к своей игрушке», а их отношения были романтическими: «Пой мне о вечере багряном, том душном вечере, когда Смех Антиноя, как вода, звенел в ладье пред Адрианом» (О. Уайлд, пер Н.С. Гумилева).

Однако, существует и альтернативная версия трагедии, версия «игрушки»: юный питомец вырос и, видите ли, пожелал получить свободу. Его выпустили ко львам …и спасли. Спасли от верной гибели и объяснили, что птицы, вылетевшие из клетки, на воле не живут. Но он, неблагодарный, все равно желал свободы, не оценил благо спасения. Заслужил, чтобы его, любя, немного проучили. И его выпустили в Нил к крокодилам. Горе властелина было запредельным: жаль «игрушку», другой такой не будет. И питомец восстал в боге, благодаря египетским мистериям. Недаром народный образ птицы в клетке – символ надежды на избавление, но также и символ предательства друга.

Другие же полагают, что причиной этим поступкам Адриана были его благочестие и религиозность. По О. Киферу, «свидетельство об Антиное содержится у историка более позднего времени, но весьма авторитетного – Секста Аврелия Виктора: Адриан, как утверждают, хотел отдалить момент смерти, и маги велели ему найти человека, который бы принёс себя в жертву ради него; отказались все, кроме Антиноя, и это-то, как говорят, стало причиной упомянутых выше деяний в его честь. Мы оставим этот вопрос нерешённым, хотя, по нашему мнению, дружба двух людей столь разного возраста всегда подозрительна, когда один из них обладает сладострастным темпераментом», пишет О. Кифер.

Противоложность властелина и жертвы комментирует философ Р. Жирар: «В монархии преобладает то, что происходит до жертвоприношения, а в божестве – то, что происходит после. …Фундаментальное различие мне кажется очевидным. В монархии интерпретация подчёркивает интервал между выбором жертвы и её закланием, то есть жертвоприношение ещё не совершено, жертва ещё жива. В божестве, напротив, интерпретация подчёркивает, что жертва уже принесена, что священное уже изгнано за пределы общины. В первом случае священная мощь будет присутствовать, жить и действовать в лице монарха; во втором случае она будет отсутствовать в «лице» божества. …Жертвоприношение должно будет развиваться в сторону идеи слабого повторения, назначение которого – производить священное, но в меньшем количестве и обрекая его на изгнание, то есть на то, чтобы взращивать и кормить божество. Именно здесь возникает идея жертвоприношения как воздаяния некоей священной силе. …Все повторяют, что царь – это в своём роде «живой бог», никто никогда не говорит о том, что божество – это своего рода мёртвый царь».

Рельеф, изображающий тавроктонию,
II век н.э., Гейдельберг

А. Фрейзенбрук завершает: «К маю 134 года путешествия Адриана и Сабины закончились. Они прибыли назад в Италию, где измотанный Адриан оставался последние три года своей жизни, заочно решая проблемы серьёзного мятежа, который ранее разразился в Иудее под предводительством Симона Бар-Кохбы. Здоровье его было подорвано, строительные работы над мавзолеем, в котором его должны будут похоронить, с видом на Тибр, шли уже полным ходом. Его союз с Сабиной остался бездетным, поэтому у него не оставалось выбора, как только найти приёмного сына и наследника вне своей семьи. Император выбрал 51-летнего Аврелия Антонина, бывшего консула с хорошей репутацией». Он стал известен как Антонин Пий (138-161), т.е. благочестивый. Греческий философ 2-го века Элий Аристид похвалил Антонина Пия: «Вы доказали, что земля – мать и общая отчизна всех людей. Ныне действительно и грек, и варвар легко может странствовать как со своим добром, так и без него, куда пожелает, как если бы он просто переходил из одного отечества в другое. И его не пугают ни Киликийские ворота, ни узкие песчаные дороги сквозь Аравию к Египту, ни неприступные горы, ни бескрайние реки, ни дикие племена варваров. Ибо для безопасности ему достаточно быть римлянином, а точнее, одним из тех, кто живёт под вашей властью». Это высказывание говорит о зависимости между процветанием торговли и безопасностью. Другой стороной этой зависимости является «дружба» власти с богатством, которая так умиляет и зачаровывает. Становится понятным стремление Рима овладеть территорией богатства, которой стала торгово-дорожная сеть на Ближнем Востоке. Для Рима это стремление означало стремление собрать и сосредоточить военную силу и покорить территорию с её помощью, как это делал Траян. Но и накопление военной силы всегда нуждалось в богатстве. Эта «дружба» имеет и религиозные аспекты.

У Балбилла было ещё два тезки: эмесские жрецы культа Эль-Гебала в Риме, Тиберий Юлий Балбилл и его родственник, Тит Юлий Балбилл, которые жили на стыке II-III века. Они были потомками Антиоха I Теоса Коммагенского через тетю Балбилла по материнской линии Иотапу III, которая вышла замуж за царя Эмесы Сампсикерама II. Тиберий Юлий Балбилл был эмесским аристократом, служившим священником культа Элагабала в Риме во время правления римских императоров Септимия Севера (193-211) и Каракаллы (211-217). Вероятно, он исполнял ритуальные требы, связанные с культом Эль-Габала, для семьи Септимия Севера и Каракаллы. Он был родственником римской императрицы Юлии Домны, жены Септимия Севера. Эль-Габал – арамейское имя сирийского бога Солнца. Культ Эль-Габала назывался Sol Invictus Elagabal.

Храм древним сирийским божествам, в т.ч. Эль-Габалу, находился на западном берегу Тибра – в Трастевере. Здесь селились преимущественно сирийцы и евреи. В Риме он был известен с 158 года н.э. Из сохранившейся надписи в Риме в 215 г. этот Балбилл посвятил весталке благодарственную надпись за многочисленные услуги, которые она ему оказала. Согласно сохранившимся надписям в Риме, он был родственником Тита Юлия Балбилла – другого жреца культа Эль-Габала в Риме.

Монета с изображением камня солнца
в храме Эль-Габала в Эмесе (совр. Хомс)

В романе В. Пелевина «Непобедимое солнце» американский парень Фрэнк, бойфренд московской блондинки, надевая каракаллу – характерную накидку с рукавами – и разыгрывая из себя императора Каракаллу, рассказывает ей «о себе и своей семье»:

«Моя мать Юлия Домна происходила из древнего рода царей-жрецов, служивших Камню Солнца и правивших Эмесой. Её отец Бассиан тоже был жрецом – но уже не царём. Рассказывали, что он видел будущее и творил чудеса. Но на Востоке этим никого не удивишь. Про мою мать Домну говорили, что в юности она – то ли сама, то ли по просьбе моего деда Бассиана – собирала у главной святыни эмесского храма лучших философов и софистов эллинского мира. Они часами спорили перед Камнем о делах нашей жизни и горьком человеческом уделе, чтобы божество знало все из первых рук.

На Камень при этом накидывали покрывало из тончайшего виссона, на котором золотом было вышито большое ухо. Философов, препиравшихся перед ухом, Домна называла “божественные доносчики” и “соглядатаи Солнца”». Заметим, Фрэнк забыл рассказать блондинке о предсказании, данном Юлии Домне о том, что она выйдет замуж за «царя», и что поэтому вдовец Септимий Север, изучавший гороскопы потенциальных невест, на ней женился. Не рассказал он ей об антониане – монете, отчеканенной в 214-215 гг. Марком Аврелием Севером Антонином (Каракаллой), которую вскоре стали портить (разбавлять серебро медью) и законе о римском гражданстве, предоставленном при нём всем свободным жителям империи в фискальных целях.

Женитьба Септимия Севера – прекрасный пример «дружбы» ещё зарождающейся власти с уже состоявшимся богатством. «Дружба» в те времена воплощалась в образе римского Митры. Фрэнк продолжает: «Семья матери могла и дальше служить Камню Солнца, но будущему императору, говорил отец, такое не к лицу. Полезнее вместе с солдатами поклоняться Митре. Он тоже некоторым образом Солнце и тоже в некотором роде Камень, потому что родился из скалы. Мать соглашалась с этими неуклюжими солдатскими софизмами и не посвящала меня слишком глубоко в сирийские мистерии. Но даже того немногого, что я от неё услышал, было довольно, чтобы поразить моё воображение навсегда. Избранник богов придёт из нашего рода. Не я ли этот человек, думал я по ночам, вспоминая галльский митреум с розовеющим в открытых дверях солнцем. Солдатская вера в Митру вполне мне подходила. Она казалась куда более понятной, чем древние культы олимпийцев и изощрённые восточные ереси. Митра родился из камня (из того самого чёрного Камня, добавляла мать шёпотом – это поэтическая фигура, речь идёт о символическом рождении). Митра хоть и не был Солнцем сам, но пировал с ним за одним столом».

Пир Митры и Солнца, римский рельеф

Митра и Солнце пируют на шкуре убитого быка. «Cолнечный Bестник» находился под знаком Солнца, его атрибутами были лучистая корона и факел. Посвящённый в мистерии Митры облачался в красные одежды – цвета крови, Солнца и огня. Во время священной трапезы он выступал в роли Солнца и сидел рядом с воплощением Митры, которого называли «Отец». Он находился на вершине митраистской иерархии. Факелоносец указывает кадуцеем на пламя у основания алтаря. Женских персонажей во время пира нет, кроме Луны слева вверху.

Несмотря на эту сугубо мужскую веру, в исторической драме того времени главные роли исполнили женщины – 4 сирийские Юлии, как их называют историки. Они были наследницами в роду царя Эмесы Сампсикерама II и Иотапы III, а, значит, и Оронтидов. Родовое имя Сампсикерам означает « солнце решило»: «Тут солнце решило приняться за дело, и поле в неделю зазеленело» (З. Александрова). Первой из Юлий была Юлия Домна, жена императора Александра Севера, мать Септимия Бассиана по прозвищу Каракалла – императора, воевавшего в Месопотамии с Парфией во время восточного похода.

Не беги за догоревшим днем,
Все твои враги пусть останутся в нем.
Где закат, там трупы дней лежат –
Счастлив только тот, кто идет на восход.

(В. Высоцкий)

Прямо за его спиной зрел заговор, когда он поехал в Карры. М. Макрин, префект Каракаллы, убив того в 217 году, приказал и Юлии Домне умереть. У неё осталась старшая сестра честолюбивая Юлия Меса, вдова римского сенатора, у которой было две дочери: старшая Ю. Соэмия, сирийская фанатичная поклонница бога Элагабала в Эмесе, мать Вария Авита, и Ю. Мамея, римлянка по мужу-сенатору, мать Алексиана (Александра).

4 сирийские Юлии:

Четыре Юлии доказали всем, что за деньги можно купить два римских легиона и дали Риму двух императоров-подростков: сперва Вария Авита, а потом Алексиана (Александра), продолживших династию Северов. Московская блондинка в романе В. Пелевина, находясь в поиске своего исчезнувшего бойфренда Фрэнка, узнает, что: «У Каракаллы официально не было детей, и династия Северов оказалась прерванной. Но вскоре после смерти императора среди солдат Третьего Галльского легиона, расквартированного в Сирии, стали ходить слухи о бастарде Каракаллы. Это был мальчик, живший в Эмесе и выполнявший функции высшего жреца солнечного бога Элагабала. Мальчика звали Варий Авит, ему было четырнадцать лет, и он действительно был родственником Каракаллы по линии матери. Смерть Каракаллы просто расчистила ему дорогу. Кроме того, он действительно мог быть его сыном, на этот счёт полной ясности нет. Римские императоры ни в чем себе не отказывали… Став императором, Элагабал – нового императора прозвали в честь его бога – уехал сначала в Никомедию, а потом в Рим. И привёз в столицу империи чёрный камень, перед которым танцевал».

Эстафета переходит от В. Пелевина к О. Киферу. «У греков Элагабал превратился в Гелиогабала, так как «солнце» по-гречески – helios. Он был связан с культом восточного божества, и без учёта этой связи разговор о нем невозможен», – говорит О.  Кифер и спрашивает: «Что же это был за бог, которому так преданно служил мальчик-император? Это был сирийский бог солнца, более известный как Баал. В Эмесе его культ заключался в поклонении чёрному коническому камню (фаллосу?). Это был владыка небесного, земного и подземного мира (Юпитер). Солярное божество (Гелиос, Митра), непобедимый бог-солнце. Божество плодородия (Дионис), оплодотворения (Сатурн), глубокого мистицизма (Гермес), истязаний-жертвоприношений (Баал), бисексуальных оргий (Пан, Астарта), безумной непристойности (Приап), кастрации (Артемида, Иштар).

По мнению О. Кифера, «историк того времени Геродиан в своей «Истории» говорит о Гелиогабале правду: “справляя культ местного бога, в котором он был воспитан, с упоением плясал, одеваясь в самые пышные наряды, украшая себя золочёными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, надев венец в виде тиары, покрытой золотом и драгоценными камнями. Одежда у него была чем-то средним между финикийским священным одеянием и мидийским пышным нарядом. Ко всякой римской и эллинской одежде он испытывал отвращение, говоря, что она сделана из шерсти, вещи дешёвой; его удовлетворяли только шёлковые ткани. Он выступал под звуки флейты и тимпанов, якобы священнодействуя в честь бога” (Геродиан, V, 5, 3)». Варий Авит с детства был настолько поглощён идеей бога, так овладел техникой ритуального танца, что создал оригинальный культовый образ андрогинного божества, и ему могла бы позавидовать любая жрица-танцовщица. Согласно О. Киферу, Гелиогабал «был римским императором, предпринявшим безумную попытку внедрить в Риме свой сирийский культ, в сущности, заменив им все остальные религии. …Император собрал символы всех прочих известных божеств, тем самым желая продемонстрировать, что культ Гелиогабала включает в себя тайны всех других религий. Разумеется, тогда, в эпоху синкретизма, когда одних богов путали с другими, это не могло никого удивить».

Гелиогабал въезжает в Рим, О. Леру

О. Кифер продолжает: «Вот что об этом культе пишет Геродиан (V, 5, 8): «Построив очень большой и прекраснейший храм богу, соорудив вокруг храма большое количество алтарей, он, выходя каждое утро, закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор очень старого превосходного вина, так что неслись потоки вина, смешавшегося с кровью. Вокруг алтарей он плясал под звуки различных музыкальных инструментов; вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, пробегая вокруг алтарей, неся в руках кимвалы и тимпаны; весь Сенат и сословие всадников стояли кругом наподобие театра».

О. Кифер: «Он обдумывал идею найти своему богу супругу-богиню. Эта церемония основывается на глубокой религиозной идее о священном браке Божественного царя и Божественной царицы, которые соединяются ради благословения и оплодотворения земли. Гелиогабал нашёл эту царицу в лице великой карфагенской богини, которую называют Небесной девой (uirgo caelestis), а иногда просто Царицей (regina). Её величественная статуя, привезённая в Рим, должна была стать невестой на грандиозной свадебной церемонии, проведённой юным императором. …А Гелиогабал женился на одной из девственных весталок, заявив, что «брак жреца на жрице является пристойным и благочестивым». В Риме это считалось невероятным кощунством (весталки были неприкосновенны). Вскоре он дал развод своей жене-весталке. Это был его второй брак, но отнюдь не последний. Женщины императору надоедали, и он переключался на собственный пол. Всех своих любовников – раба, танцора, циркача – Гелиогабал щедро одаривал титулами и высокими постами. Римский сенат он превратил в сборище. Но, как потом оказалось, он привил Риму привычку к единому богу.

О. Кифер спрашивает: «Почему Гелиогабал смог удержаться на престоле лишь четыре года? Историки по-разному отвечают на этот вопрос. Геродиан, самый прозаичный из них, говорит, что Гелиогабала на престол возвела армия и она же, разочаровавшись, свергла его». И объясняет: «Личность, объединившая столь противоречивые элементы, несла в себе ярко выраженное трагическое начало». И вот солдаты перебили приверженцев Гелиогабала, убили его и его мать, Соэмию, которая во всем его поддерживала. Солдаты поволокли изуродованное тело Гелиогабала по улицам Рима и бросили в Тибр. Сенат постановил, что память этого императора предаётся вечному позору. Он стал козлом отпущения.

На самом деле, это был дворцовый переворот. Его бабка Ю. Меса, давно понявшая его неспособность править в Риме, отдала власть подросшему второму внуку Алексиану, который воспитывался в римском духе и был способен к выполнению светских обязанностей, и взошедшему на престол в 222 году под звучным именем Александра.

Александр переделал Храм Элагабала в Риме в храм Юпитера-Мстителя. Чёрный камень вернули в Эмесу. В домашнем храме Александра находилось изображение Христа наряду с изображениями Платона, Аполлония Тианского, Авраама, Орфея и др. В Антиохии аудиенции у Александра Севера и Юлии Маммеи удостоился известный христианский экзегет Ориген. По словам православной энциклопедии, в Палатинском дворце и в общественных сооружениях он повелел поместить изречение, услышанное им от христиан: “Не делай другому того, чего не хочешь самому себе” cр. Мф. (7:12); Лк (6:31)». В 231-232 гг. Александр с матерью воевали с империей Сасанидов. В 235 г. его вместе с матерью убили их же легионеры в Германии, пожалев денег, которые те выделили на подкуп германских вождей. Солдаты провозгласили новым императором Максимина Фракийца, который повёл их против германцев. После его свержения в 238 г. Александр Север был обожествлён. Со смертью Александра в империи началась эпоха «солдатских императоров», эпоха политического хаоса.

Целью этого очерка было проследить, насколько это возможно, судьбы отдалённых потомков Оронтидов и царицы Иотапы, обратив внимание на их «дружбу», понимаемую, может быть, в митраистском контексте, с римскими императорами. Мы увидели, к чему ведёт «дружба» с царями. Мы увидели, что трое из этих потомков не только вплотную приблизились к царям, но и стали известными императорами из династии Северов. Мы увидели их превращения из царя в жертву.

Р. Жирар: «Священный царь – это «козел отпущения», «козел отпущения» для реального насилия, а не для каких-то более или менее фантастических и фрейдистских трансгрессий. Многие этнологи простодушно признают, что царь действительно является козлом отпущения, но они не задерживаются на этом странном союзе высочайшей суверенности с предельным угнетением. С этой связкой двух экстремальных состояний в более или менее выраженном виде мы встречаемся во всех священных монархиях без исключения, а в конечном итоге и во всех институциях жертвоприношения».

Чурсин Валерий Николаевич