Жребий Девы

Митридат III, сын Митридата II и греческой принцессы Лаодики, стал в 20 г. до н.э. царём Коммагены. Его жена царица Иотапа была прежде невестой несчастного мальчика Александра Гелиоса и 3 года жила при дворе Клеопатры под попечением Николая Дамасского, а когда её вернули отцу, тот сразу выдал её замуж за её двоюродного брата Митридата III. У молодых родилось четверо детей: Ака II, принцесса Коммагены, жена астролога Трасилла, друга императора Тиберия, Иотапа, жена царя Эмессы Сампсикерама II, Антиох III, который женился на родной сестре, тоже названной в честь матери Иотапой. В 12 г. до н.э. царь Митридат III, продолжавший политику своего отца, умер. Если даже считать, что он на несколько лет старше Иотапы (она родилась в 43 до н.э.), он умер молодым, ему было немногим больше 30-ти лет. Вряд ли он мог быть значительно старше её, т.к. его отец Митридат II родился в 60-е годы, следовательно, его сын – в 40-е годы. Ранняя смерть – всегда трагедия. Неизвестно, что привело к его смерти. Некоторые источники (К.В. Рыжов) относят его смерть к 12-му году н.э., но без оснований. Коммагенский престол занял Антиох III. О нем также известно очень мало, хотя он правил 29 лет. Он родился после 30 г. и взошёл на престол в юности. Возможно, он старше других детей. Важную роль в начале его правления могла играть его мать царица Иотапа, но о её регентстве не говорится. Она наполовину греко-армянского, наполовину мидийского происхождения (по отцовской линии), из страны огней. Антиох женился на своей родной сестре, тоже Иотапе, в согласии с древней традицией мидийских магов, одобрявших близкородственные царские браки. Он предпоследний царь Коммагены, умерший в 17 г. н.э. В прессе появились сообщения о находке надгробной коммагенской плиты, предположительно посвящённой Антиоху III (Л. Каплин).

Надгробие «Место последнего упокоения Антиоха (III?), правителя царства Коммагена»

Надпись состоит из двух строк, каждая заканчивается словом XAIPE (в погребальном контексте оно означает «прощай»). Если это изображение стелы из Коммагены подлинное, а стела действительно посвящена Антиоху III, то он представлен в окружении двух женщин, наверное, двух Иотап – сестры-жены и матери, а также двух фигур, вероятно, юноши и ребёнка. Он сидит (на троне), а женщины стоят рядом, как самые приближенные к трону. Здесь же – дети, не достигшие совершеннолетия. Не приходится удивляться, что детей Антиоха назвали в честь родителей (по иранскому обычаю) – Антиох (IV-й) и Юлия Иотапа (сам Антиох III получил имя в честь прадеда). Дети последовали примеру родителей – родные брат и сестра стали царской четой, последней в Коммагене. Этот пример близкородственного брака напоминает нам о мидийском аристократическом происхождении и правлении Иотапы (I-й). Естественно считать, что мидийские обычаи в коммагенскую семью принесла именно она, укрепляя зороастрийские традиции. О её авторитете в семье и царстве говорит и её воспитание в Александрии под руководством знаменитого учёного Николая-Перипатетика, и личное участие в её необычной судьбе императора Октавиана Августа, и её жизненный кругозор, и связи в среде аристократов. Достойно удивления и восхищения, что не только её дочерей, но и внучек и правнучек в Самосате и Эмессе назвали в её честь.

Память об этой легендарной личности и её история были живы, к примеру, в семье Соэма (54-после 72 н.э.), сына Сампсикерама II и Иотапы III, дочери Иотапы I, который был последним царём Эмесы. Он участвовал в Иудейской войне на стороне Веспасиана. В 66 году он присоединился к походу Цестия Галла на Иерусалим, приведя 4 тыс. воинов, из которых треть всадников. В 67 году привёл к Иерусалиму на помощь Веспасиану 2 тыс. стрелков и тысячу всадников. В 72 году он участвовал в военной операции римлян, занявших Коммагену, умер он в 78/79 г. Значительный авторитет Сампсикерамидам, царям Солнца, создавало обладание святилищем Элагабала в Эмесе, одним из крупнейших центров солярного культа, популярного и у арабских племён. Большим влиянием цари Эмесы пользовались в соседних Пальмире и Баальбеке, также населённых адептами культа бога Солнца.

Согласно Плутарху, «в свите Антония был один египетский прорицатель, составлявший гороскопы, и, то ли в угоду Клеопатре, то ли без всякой задней мысли, он говорил Антонию, что его счастье, как бы велико и блистательно оно ни было, Цезарем (Октавианом – там же) затмевается, и советовал держаться как можно дальше от этого юноши. “Твой гений, – говорил египтянин, – боится его гения, сам по себе он высокомерен и кичлив, но вблизи от него впадает в смирение и уныние”. И, сколько можно судить, происходившее подтверждало слова египтянина». В «Откровении» этот «прорицатель», вероятно, выведен в качестве лжепророка Антония во время его парфянской компании 36 года до н.э.

Дракон, зверь и лжепророк с духом нечистым из уст,
Беат Лиебанский, 8-й век, Апокалипсис

Согласно Откр.(19:20-21): «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою, а прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его, и все птицы напитались их трупами».

Зверь, брошенный в озеро, горящее серой.
Кальдера вулкана Нимрода у озера Ван

Сцена позорного бегства войска Антония из Мидии происходила на родине Иотапы, в её детстве, когда она ребёнком жила в доме своего отца Артавазда Атропатенского. Мидяне преследовали уносящих ноги, отступающих с боями римлян, нанося им удар за ударом, до самой границы Армении, перейдя которую римляне ушли к озеру Ван.

В Откровении это событие является кульминационной сценой, характеризующей победу добра над злом. Победителем Антония-Зверя был отец Иотапы Артавазд Атропатенский. Согласно Откровению, катастрофу римского войска Антония сопровождают хищные птицы, которым по зороастрийским обычаям Мидии принадлежат мёртвые тела.

Старый гриф – стервятник
Знает в мире, что почём.
Видел стервятник много раз,
Как легко находит гибель нас,
Находит каждого в свой час…

Ф.Дуглас (Золото Маккены, пер. Л. Дербенева)

Вот как описывается пир птиц в Откр. (19:17-20): «И он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по середине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих. И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его».

С течением времени царица Иотапа слилась с этой победой, стала её символом. Её чувства ненависти к врагу вполне понятны. Когда после гибели Клеопатры она оказалась в римском плену и нуждалась в защите от насилия со стороны римских солдат, похоже, нашёлся человек, сумевший защитить её – Николай. По мнению М. Гранта, «император познакомился с ним после битвы при Акции, скорее всего на Родосе, и учёный произвёл на него впечатление». А с кем ещё Октавиан мог бы поговорить о судьбе царских детей, как не с их наставником? Кстати, император и учёный практически ровесники, а это порой способствует взаимопониманию. Вероятно, Октавиан хотел показать, что он не жесток, а милостив к несчастным царским детям не менее, чем в своё время Ю. Цезарь по отношению к юным Клеоапатре и её младшему брату Птолемею. Поэтому предстоящий брак Иотапы с несчастным титулованным мальчиком Александром Гелиосом был им отменен, а едва подросшая девочка, жертва интриги взрослых, была оправдана и в 30 г. возвращена отцу. Думается, её судьба взволновала императора. Десять лет назад в его жизни была похожая ситуация с падчерицей Антония: в возрасте 20-ти лет ему пришлось расторгнуть помолвку с Сервилией, дочерью Сервилия Исаврика. Сервилий был тот самый, кто разбил пиратов в Исаврии. Чтобы закрепить политический союз с Антонием, Октавиан женился на его падчерице Клодии, ещё не достигшей брачного возраста (ей было всего 10 лет). Через год Октавиан сумел развестись с ней и, «не тронув жены, отпустил её девственницей» (Светоний). Иотапа после 3-х лет разлуки счастливо вернулась к отцу повзрослевшей и, вероятно, нетронутой девой. Для сравнения: в «Откровении» Откр. (19:8) о невесте сказано: «и дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых». Её новый жених Митридат III вместе с ней стал олицетворять победу над Антонием, именно он – настоящий герой, которому удалось вырвать своё сокровище – Деву Иотапу – из рук римского зверя. Он – победитель. Брак Победителя и Невесты в книге Откровения напоминает брак Митридата III и Иотапы, состоявшийся вскоре после 30 г. до н.э., а пир птиц в книге Откровения прямо связывается с браком жениха и невесты. Вскоре у них родился сын, будущий царь Антиох III. Возникла семья. Иотапу, получившую признание и авторитет, вероятно, называли госпожой. Она стала опытной правительницей, ученицей Николая-перипатетика, сторонника эллино-иудео-иранского синкретизма. С её именем связывается восстановление иранских традиций в коммагенском храме. Она имела обширные династические связи по всему средиземноморью, её лично знал император Август. Естественно, если именно Иотапа возглавила популярный культ Анаит, которую отождествляли с вавилонской госпожой неба, Инанной-Иштар. Она воплотила образ Анаит – Девы-Матери, оставшийся в потомках. Тем не менее, Иотапу окружали не только друзья. Были и злые языки, готовые уязвить её, упрекнув в рождении ребёнка от римского солдата. Назывались даже свидетели и обстоятельства. Говорилось также, что по этой причине Антиох не является наследником трона. Практического результата эти разговоры не имели, но здоровья Иотапе они явно не прибавили. Видимо, Антиох и Ака родились ещё при жизни деда, царя Митридата II, коли были названы фамильными именами коммагенской семьи. Антиох, его сын, родился после 30 до н.э., возможно, в 29 г. После ранней смерти отца Митридата III в возрасте около 35 лет (12 до н.э.) Антиох стал царём, может, и не достигнув совершеннолетия. Иотапа, вероятно, на несколько лет стала лидером в семье.

Астролог Трасилл, товарищ юной Иотапы по римскому плену в Египте, находился при Тиберии все время его добровольной ссылки на Родос (6 г. до н.э. – 2 г. н.э.) с того момента, когда он направился из Остии в сторону Родоса. С продолжением изгнания положение Тиберия в Риме становилось всё более шатким. Несколько раз он испрашивал у Октавиана разрешения вернуться, однако неизменно получал отказ. Представители местной власти избегали общения с ним. По Светонию, именно в это трудное время Трасилл предсказал Тиберию, что тот станет императором. Современный историк А.Д. Пантелеев пишет: «О его знакомстве с Тиберием и о том, как он стал придворным астрологом, рассказывает Тацит: Тиберий, желая испытать его искусство, пригласил его к себе на Родос, где расспросил Трасилла сначала о своём будущем, а потом о его. После того, как Трасилл предугадал замысел Тиберия столкнуть его на обратной дороге в пропасть, «обняв его, поздравил с тем, что он увидел надвигавшуюся на него опасность и все же остался невредимым, и, сочтя все сказанное им за оракул, удержал его при себе, как одного из своих ближайших друзей (Tac. Ann. VI, 21)». Дошло до того, что Тиберий начал всерьёз опасаться за свою жизнь.

По мнению современного исследователя О.Е. Пауллера, это было вызвано желанием местных властей угодить Гаю Юлию Випсаниану, внуку и наследнику Августа, направленному в 1 г. до н.э. на восток империи для устроения дел: «в Армении он был ранен копьём предателем Аддуем. Рана оказалась серьёзной, Гай сложил с себя все полномочия и отправился в Рим. В ликийском городе Лимира наследник Августа скончался. После этого Тиберий был вызван в Рим и объявлен наследником».

Согласно современному историку К. Бреннану, когда Тиберий покинул Родос (2 г. н.э.), Трасилл уже был признан практикующим астрологом. Вероятно, после Родоса Трасилл стал вольноотпущенником Тиберия и с его помощью получил римское гражданство. Его стали называть Тиберий Клавдий Трасилл. Трасилл был не только астрологом, но и философом, издал сочинения Демокрита и Платона. Ему принадлежали сочинения по математике, астрономии и гармонике и введение в философию под названием “О первоначалах пифагореизма и платонизма”». Он мог быть предком астрологов до середины II века нашей эры.

В 13 году н.э. Иоанн пишет книгу Откровения по случаю Юбилея победы Коммагены над Римом в войне 38-37 г. до н.э., в честь 25-ти лет правления Антиоха III, а также в память о его родителях Митридате III и Иотапе. Дата смерти Иотапы не известна, тогда как её муж царь Митридат III умер 25 лет назад. Однако, в Откровении о ней говорится в символическом ключе, как о невесте умершего мужа. Это наводит на грустную мысль о том, что она уже закончила земной путь, оставшись в «Откровении» и «Истории Марии» невестой, Девой святой горы. Учитывая множество точек соприкосновения двух книг, можем сделать вывод, что они обе восходят к Иоанну.

Голова богини Коммагены (Тихе-Анаит)

Между дев, что на свет солнца глядят, вряд ли, я думаю,
Будет в мире когда хоть бы одна дева столь мудрая.

(Сафо, пер. В. Вересаева)

Как Победитель Зверя, Митридат III ассоциируется с Гераклом-Артагном и архангелом Михаилом из книги Даниила, еврейским аналогом Геракла. В книге Откровения Михаил пленяет дракона и сажает его на цепь. Так же точно Геракл пленяет и ведёт Цербера, а там, где упала пена из его пасти, вырастает ядовитый цветок аконит.

Геракл ведёт Цербера, средневековая гравюра

Аллегории книги Откровения застыли в виде колоссов горы Нимруд. Колоссу Митры соответствует Гавриил из книги Даниила. Как умерший, Митридат III ассоциируется с небесным путешествием Митры и жертвой Агнца, которая в силу явления прецессии земной оси движет небесную сферу от эры Овна навстречу грядущей эпохе Рыб. Антиох III получил трон совсем молодым, ягненком, Агнцем. Но должность царя сделала его царским львом и победителем.

В книге Откровения Иудея, Сирия и Коммагена рассматриваются как эллино-иудео-иранское территориальное единство, существовавшее ещё при Селевкидах, восстановленное Римом и подкреплённое общими торговыми операциями. В 14 г. до н.э. состоялась знаменитая поездка Агриппы в Малую Азию, в ходе которой разрушилось представление о межконфессиональной идиллии на Востоке, выявились протесты греков против привилегий евреям диаспоры, вскрылись проблемы в политике эллино-ирано-иудейского синкретизма. По Николаю Дамасскому (И. Флавий, ИД, 12, 125), «ионийцы считали, что, если иудеи занимают равное положение, то они должны почитать тех же богов». Проблема в том, что иудеи так не считали.

Николай Дамасский предложил сохранить привилегии иудеев, и Агриппа с этим согласился. Храм Ирода забирал золото по всей Азии, неизменно вызывая вражду греков, т.к. евреи диаспоры, имевшие значительные привилегии, направляли туда свои пожертвования. Золото, добытое в Азии, утекало в храм Ирода. Видимо, на святой горе Нимруд думали, что храм Ирода недобросовестно конкурировал с ним, что привилегии несправедливы. Иерусалимский храм – это храм богатству (арам.-Маммоне), а не богу, считали там. Его нужно разрушить.

По общему мнению современников, Ирод стал «по счастливой случайности царём Иудейским» (И. Флавий). С воцарением Антиоха III политика Коммагены изменилась, стала набирать силу политическая линия союза с иудейскими фарисеями, оппонентами Ирода. Согласно М. Гранту, «Ирод – человек контрастов; одним из них был конфликт между приверженностью иудейской традиции и проримским эллинизмом. Ещё одним, свойственным его темпераменту и деятельности, было глубокое противоречие между просвещённым, цивилизованным рационализмом и необузданной кровожадной жестокостью». Однако, в глазах Октавиана Августа он получил другую оценку. По словам М. Гранта, «некоторые из монархов-клиентов (Рима) обладали непревзойдёнными качествами, и, пожалуй, самым выдающимся из них был Ирод Великий».

Возможно, Антиох III ревновал к удаче и славе Ирода. После его смерти, считал он, царство достанется одному из сыновей Ирода, тоже случайному человеку. Иудеи мечтают о другой, справедливой династии Давида, знал молодой Антиох. Он мог думать об усилении своего влияния на Иудею, о своём ставленнике на роль наследника царя Давида. Он обратился к экономической и финансовой поддержке династии Давида в Иудее. Ярким выразителем этой линии был Иуда Давидов из города Гамала в Галилее, ровесник его отца Митридата, жрец Митры коммагенского храма, верный друг Коммагены. Опираясь на авторитет своего героического отца Иезекии, тот создал в Иудее собственную религиозную школу, политическую партию ревнителей веры и боевую организацию сикариев.

Иоанн рисует параллельный Митридату III образ божественного младенца с жезлом, Иуды Давидова, в 50-х годах до н.э. увезённого к святой горе Нимруд, где он вырос. Протоевангелие, вероятно, именно его вывело в образе жреца Митры-Гавриила. В 7 г. до н.э. он женился на юной жрице богини Анаит Марии, имевшей иудейское происхождение из рода Давида, у него родился сын Иисус. От Ирода он потребовал признать новорождённого Иисуса в качестве будущего иудейского царя, что вызвало у того бурную негативную реакцию. Со смертью Ирода Иуда Давидов поднял восстание против воцарения Архелая, сына Ирода, подавленное легатом Сирии Квинтилием Варом.

После отстранения Архелая в 6 г. н.э. Иуда поднял второе восстание и погиб. В 13 году исполнилось семь лет со времени его героической смерти. Согласно книге Откровения, его вспоминают на западной террасе коммагенского святилища. Его дело продолжилось, осталась его партия, его школа, его сын Иисус, «корень и потомок Давида», которому в год Юбилея исполняется 20 лет. Антиох III в его возрасте уже царствовал. Сын – тоже Победитель и Агнец. Вскоре воинство отца приведёт его к победе на Сионе.

Надо заметить, что роли Победителя-Героя и Спасителя-Агнца похожи, но, вместе с тем, и различаются, как Геракл и Атлант в греческом мифе о яблоках Гесперид.

Атлант временно передаёт небесный свод Гераклу

Согласно психологу К. Штайнеру, психотип Героя таков, что он стремится отвоевать сокровище и передать его бенефициару (народу). Спаситель же действует из чувства долга до фактического исполнения обязательства, порою превращаясь в Мстителя. То же и в греческом мифе о Геракле и Атланте. Геракл приходит к Атланту, чтобы набрать молодильных яблок в звёздном саду Гесперид. Геспер – женский символ, звезда Венера. Яблоки – любовь Венеры. Атлант держит на своих плечах небесный свод, тяжёлую ношу. Геракл временно принимает на себя небесный свод, меняясь ролями с Атлантом, чтобы тот набрал яблок, и возвращает ему ношу, когда тот приносит яблоки. Но сколько земного времени длится этот момент передачи? По словам современного барда А.М. Городницкого, «без питья и хлеба, забытые в веках, Атланты держат небо на каменных руках»:

Их тяжкая работа
Важней иных работ:
Из них ослабни кто-то -
И небо упадёт,
Стоят они, ребята,
Точёные тела,
Поставлены когда-то,
А смена не пришла.

В момент обмена ролями они практически неразличимы, между ними проводится параллель. Пока этот момент длится, оба несут ношу, как общий жребий. То, что с ними происходит – настоящая загадка, как в рассказе «Сад расходящихся тропок» аргентинского писателя Х.Л. Борхеса, «грандиозная шарада, притча, ключ к которой – время; эта скрытая причина и запрещает о нем упоминать. А постоянно чураться какого-то слова, прибегая к неуклюжим метафорам и нарочитым перифразам, – это и есть, вероятно, самый разительный способ его подчеркнуть». Но вот Атлант приносит яблоки, Геракл возвращает ношу и уходит, унося сокровище, т.е. с любовью и победой. Ему достаётся роль Победителя, а Атланту остаётся роль Спасителя. Откровение и Протоевангелие совпадают в том, что они проводят параллель между Иудой Давидовым и Митридатом III, а также между Иисусом и Антиохом III. В Откровении Иисуса называют корнем Давидовым, а в Послании ап. Павла Рим. (15:12) корнем Иесеевым (отец Давида).

В Откровении зафиксирован как раз тот самый момент, когда ещё «смена не пришла», роли не устоялись. Митридат подобно Гераклу – Герой-победитель, «жребий» Девы, молодым удаляется в вечность. Иуда Давидов (Галилеянин) – его параллель, вероятно, победитель женских сердец, которому легко достаются яблоки Гесперид. Его сыновья от разных жён Симон и Иаков (И. Флавий) – свидетели его побед в любви. Митридат и Иуда оба могли быть на святой горе жрецами Митры, происходить «от семени Зороастра». Оба связаны с Девой – звездой Венерой. Но Иуда не добивается военной победы в Иудее и уходит в вечность с жертвенной ношей мщения. На горе Нимруд возвышаются колоссы, символизирующие этих людей: Антиох III – это Геракл-Михаил, наследник Победителя Митридата, Иисус – Митра-Гавриил, наследник Мстителя Иуды Давидова. Между ними тоже проводится параллель, несмотря на почти 20 лет разницы в возрасте.

Вседержитель (Зевс-Оромазд), Спаситель (Митра-Гавриил), Победитель (Геракл- Михаил)

Предание имеет свойство развиваться, и не удивительно, что со временем возникла ещё одна параллель – госпожа Иотапа и Мария (евр.-госпожа), которая прослеживается в «Истории Марии» (Протоевангелие Иакова). Протоевангелие появилось, согласно известному суждению И.С. Свенцицкой, «во II в., когда уже были созданы основные почитаемые евангелия, когда появляются своеобразные произведения, примыкавшие к евангелиям и заполнявшие пробелы в рассказах о жизни основателя христианства и связанных с ним людей. Автор хорошо знал канонические евангелия, следовательно, он писал уже после того, как сложилась письменная новозаветная традиция, в то же время там использованы какие-то иные источники или устные рассказы».

Одним из пробелов ранней христианской литературы было отсутствие ярких женских образов. Естественным способом заполнить этот пробел стало обращение к ранним слоям коммагенского предания о Деве. В протоевангелии Иакова биография Госпожи-Марии наполняется деталями, взятыми из жизни Госпожи-Иотапы. Мария, как и Иотапа, показана воспитанницей Николая-Захарии. Заочная помолвка Иотапы превращается в историю обручения Марии «по жребию». Появляются подробности, которые подчёркивают царское происхождение Марии. Согласно И.С. Свенцицкой, «в деталях жизни Марии, по концепции автора Протоевангелия, обнаруживается её исключительность. Так, по жребию ей достаётся ткать самую дорогую ткань, настоящую багряницу, пурпур». Из этого И.С. Свенцицкая делает естественный, но бескомпромисный вывод: «автор Протоевангелия конструировал свой рассказ на основе различных источников, не имеющих прямого отношения к Марии, а также тех немногих сведений, которые содержатся в евангелиях от Луки и Матфея». Итак, образ Марии является производным от образа Иотапы и сливается с ним, невзирая на разницу в возрасте.

Митрополит Филарет Московский, руководитель синодального перевода Нового Завета на русский язык, в 1832 г. написал «Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы», в котором он комментирует проблему отношения Иисуса к Марии: «Сам Сын Ея, по-видимому, не решается дать Ей пред человеками славу, подобающую матери; и Он является как бы не знающим, или не желающим знать Её. «Кто есть Мати Моя» Мф. (12:48)?, – вопрошает Он. Как бы ищет, кому даровать имя, честь и славу Своея Матери, умалчивая о Той, Которой Его рождение дало право на сии отличия». Яснее, чем Филарет, о проблеме, пожалуй, и не скажешь. Филарет считает Иисуса «не знающим, или не желающим знать» её. Обращает внимание Филарет также на известную сцену Лк. (11:27-28): «Одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его». Филарет так комментирует мнение женщины: «Но приметьте: она не произносит имени той, которую прославляет. Почему? – Без сомнения потому, что не знает её ни в лицо, ниже по имени. Как не знают рода и происхождения Марии? Того, что евреи так заботливо старались знать и о себе, и о других»? И Филарет сам называет причину этого: «Не делала гласным Своего происхождения так же, как Своей добродетели и благодати». Современник и поэтический корреспондент митрополита Филарета А.С. Пушкин в своей запрещенной поэме «Гавриилиада», характеризуя Марию, назвал её «Марией молчаливой». Филарет ему вторит: «О дивно-молчаливая Дево»! И спрашивает: «Не ближе ли было Тебе самой известить Иосифа о том, о чём наконец известил его Ангел? Почто ждала Ты дальняго вестника с неба? Почто не спешила на помощь праведнику, почти впадшему в несправедливость? И Филарет сам отвечает на свой вопрос: «Иже в тайне». Матф. (6:18): «Иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве». Речь идёт о мессианской тайне – тайне происхождения Иисуса, которую Мария не вправе открыть.

По словам Филарета, «свет Вифлеемской славы потушен гневным дыханием Ирода и кровию младенцев». Заметим, история обручения и беременности Госпожи в Протоевангелии сюжетно связана и относится именно ко времени переезда Николая-Захарии в Иудею и рождения у него сына Иоанна (Госпожа-Мария в это время ткёт багрянец) около 31 г. до н.э. Вот когда происходило самое настоящее «избиение младенцев». Октавиан приказал убить двух царских юношей – Цезариона и Марка Антония Антилла. Старшему из них едва исполнилось 17 лет. Мальчики Александр Гелиос и Птолемей Филадельф вскоре тоже умерли. Наказаны целые семейства: Антипатра, Митридата, Таркондимота и других малоазийских династов. Припомним 40-е годы: казнь Цицерона, массовые казни (проскрипции) в Риме, казнь трёхста нобилей в городе Перузии (Т. Моммзен). Вот оно – массовое «избиение младенцев».

Как и Откровение, Протоевангелие Иакова соответствует тому моменту времени, когда «смена не пришла», в нем что-то происходит со временем. Оно так написано, что остаётся загадкой, когда же произошло избиение младенцев: в начале правления Ирода (рождение Иоанна в 31 г. до н.э.) или в конце его правления (рождение Иисуса в 7 г. до н.э.). В голове читателя Протоевангелия события совмещаются: два избиения младенцев превращаются в одно. Беременеет Госпожа-Иотапа Антиохом, а рожает Госпожа-Мария Иисуса. Он родится, а Мария остаётся Девой. По словам основателя постмодернизма Х.Л. Борхеса: «В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую, головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времён. И эта канва времён, которые сближаются, ветвятся, перекрещиваются, заключает в себе все мыслимые возможности». Так и в Протоевангелии – по воле автора времена совмещаются, сходятся в точке рождества Спасителя Иисуса.

Иотапа прожила невероятную жизнь, которая после рождения у неё Антиоха и трёх дочерей от Митридата не закончилась. Хотя Митридат III был её жребием, т.к. ему она досталась в результате военной победы Октавиана, она пережила его смерть в 12 г. до н.э., а затем прославляла Анаит и восстанавливала зороастрийские традиции в союзе с жрецом Митры Иудой Давидовым. Это был союз огня и воды. Иуда Давидов стал её Ангелом, Гавриилом, её новым «жребием». Этот жребий мог осуществиться лишь под воздействием Высших сил, как это было в судьбе новой Исиды, Клеопатры Египетской. Если Иотапа так искусна в ткачестве, как мы видим в Протоевангелии Иакова, то её сравнение с Исидой указывает на покров тайны – покров Исиды, считавшейся хранительницей сокровенных тайн природы и олицетворением её жизненных сил. В 7 г. до н.э. Иотапе было столько же лет, сколько было Клеопатре, когда у той родился младший сын Птолемей. Иотапа могла забеременеть и родить ребёнка в зрелом возрасте.

Невольно вспоминается сцена допроса Иешуа в романе «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова, в котором Иешуа – сирота:

«– Имя?

– Иешуа, – поспешно ответил арестант.

– Прозвище есть?

– Га-Ноцри.

– Откуда ты родом?

– Из города Гамалы (родина Иуды Галилеянина – прим.), – ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.

– Кто ты по крови?

– Я точно не знаю, – живо ответил арестованный, – я не помню моих

 родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...

– Родные есть?

– Нет никого. Я один в мире».

Дж. Тиссо, суд Пилата

В сущности, это ведь Иероним, отстаивая приснодевство Марии, вывел Иисуса не царским сыном, а сиротой без отца и матери, чем потом и воспользовался М.А. Булгаков при создании сюжета известного романа о Понтии Пилате. А может, так оно и было? У Луки Иисус говорит: «Все передано мне отцом моим; и кто есть сын, не знает никто, кроме отца, и кто есть отец, не знает никто, кроме сына, и кому сын хочет открыть» Лк. (10:22). Иисус – сирота, если его отец – погибший Клеопа/Алфей, учёный вождь, а мать – Дева. Протоевангелие не противоречит подобной интерпретации. При рождении Иисуса «бабка повивальная пошла вместе с ним», Иосифом, к пещере, но повитуха Госпоже не понадобилась: «И встали они у пещеры, и облако сияющее появилось в пещере. И сказала бабка: душа моя возвеличена, глаза мои увидели чудо, ибо родилось спасение Израилю. ...Немного времени спустя свет исчез и явился младенец, вышел и взял грудь матери своей Марии. И воскликнула бабка, говоря: Велик для меня день этот, ибо я узрела явление небывалое. И вышла она из пещеры, и встретила кормилицу Саломею, и сказала ей: Саломея, Саломея, я хочу рассказать тебе о явлении чудном: родила дева и сохранила девство своё».

Это можно и так понять, что Иисус, как и Иешуа М.А. Булгакова, – не был родным сыном Госпожи-Марии, на которой женился Иуда Давидов (Галилеянин). Так понять, что Иуда Давидов прибыл в Иудею испытать свой собственный, царский жребий вместе со своим первенцем Иисусом. Одновременно мы наблюдаем драматический финал истории любви знаменитой вдовствующей коммагенской царицы Иотапы и уже немолодого жреца Митры Иуды Давидова. У них родился сын в 7 г. до н.э., «по жребию», подобному жребию Клеопатры и Антония (царица и претендент на роль царя). По жребию, им не суждено быть вместе. И он женится на иудейке Марии, юной жрице Анаит.

Д. Лэнг приводит слова древней армянской языческой песни: «В схватках родовых трудились земля и небо, В схватках родовых трудилось багряное море! Схватки родовые удерживали в море Маленькую красную тростинку. Из полой её сердцевины вышел на волю дымок, Из полой её сердцевины вышло на волю пламя, А из пламени этого выбежал маленький мальчик! У него были огненные волосы, Да! И пылающая борода, А глаза его были как солнца»!

По Луке, когда Иисус родился, Иосиф и Мария принесли его впервые в Иерусалимский храм как первенца, встретив там двух пожилых людей – Симеона и Анну. Симеон, увидев младенца, сказал: «Лежит сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий». Анна, подойдя, славила Господа и говорила о нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме.

«Что же заставило этих глубоко верующих людей "пророчествовать" сыну обыкновенного плотника необыкновенную судьбу?», – спрашивает И.А. Хотина. И отвечает: «А может быть, отцом младенца был совсем не плотник Иосиф?! Представьте, что вы живете в оккупированной стране, раздираемой смутами, в каждодневном ожидании появления предсказанного избавителя от врагов, нищеты, несправедливости. Короче, вы ждёте того, кто железной рукой помазанника на царский престол наведёт долгожданный порядок. И вдруг в вашей жизни происходит чудо! Совершенно неожиданно лицом к лицу вы встречаете известного, уважаемого, популярного в народе человека, можно сказать, национального героя, смелого и решительного борца за свободу и независимость вашей родины, с которым многие подобно вам связывают свои чаянья на освобождение и процветание. Вы встречаете его в миг наибольшего счастья для любого мужчины – рождения у него сына. Что вы будете говорить ему в этот радостный для него и для вас момент? Поздравлять само собой. Помимо этого вы будете, волей или не волей, желать и предрекать новорожденному малышу не меньшую славу в будущем, чем у его отца. Вот, что на самом деле случилось со стариками, когда они увидели в Храме чету с младенцем. Тем более, что они знают не только отца, стоящего перед ними, но и деда, знаменитого бунтаря, легенды о котором ходят в народе». Здесь И.А. Хотина отождествляет Иосифа с Иудой Галилеянином, сыном Иезекии. По её словам, «версия об отцовстве Иуды Галилеянина, его путь лидера повстанческого движения и связанные с этим жизненные перипетии его семьи, расставляют по местам рассказы евангелистов и, что очень важно, делают их правдивыми».

В евангелиях мы видим Госпожу-Марию, мать взрослого Иисуса, спустя годы. У неё большое семейство, старший в нем – Иисус: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» Мк. ( 6:3). По Филарету, «тайну высокаго достоинства Девы Богородицы более или менее открывали Ангелы, звезда, волхвы, пастыри, Симеон: но Ангелы возвратились на небо; волхвы на Восток; звезда скрылась; Симеон с миром отпущен из мира сего». Поскольку тот дождался рождения потомка Давида. Это тайна с тех пор, когда на святой горе Нимрода голубица выпорхнула из посоха Иосифа и унесла в клюве тайну «жребия». Хранительницей тайны стала Мария.

Отдельное место в Протоевангелии занимает загадочная личность Иосифа-плотника, являющегося чужеродным элементом в истории царицы Иотапы. Для сравнения (В.Н. Чурсин), в евангелии от Марка Иосиф не фигурирует вообще, а Иисус описан им как сын Марии. У Матфея он – сын плотника и Марии. У Луки он – сын, возвещённый Деве Марии Гавриилом, послом бога. У Иоанна он – сын Отца.

В Протоевангелии Иосифу отдана роль, ситуативно близкая к действиям триумвира Антония. Подобно ему, он человек царского рода, имевший взрослых сыновей, помолвивший Деву заочно, «по жребию». Подобно Антонию, Иосиф оставляет Деву одну, уходя «на плотницкие работы», как Антоний на войну. В Протоевангелии (и у Луки) Иосиф имеет вид чудовища, удерживающего Марию в подобии плена, а в Откровении Антоний является Зверем. Одновременно, психологически Иосиф Протоевангелия совсем не похож на Антония (чего стоят одни «плотницкие работы»): в Протоевангелии на Иосифа, как и у Матфея, падает подозрение в адюльтере с Марией, хотя и опровергаемое первосвященником. Притом он действует на фоне Гавриила, становясь не то его тенью, не то душеприказчиком. Он направляется в Вифлеем с беременной Марией, ощущая щекотливость своего положения, т.к. встречные воспринимают его как мужа или отца беременной женщины: «Тогда вышло указание от цезаря Августа совершить перепись в Вифлееме Иудейском. И сказал Иосиф: сыновей своих запишу. Но что делать мне с этой девой? Кем записать её? Женою? Мне стыдно» (17).

В этой сцене Протоевангелия с Иосифом происходит внезапная метаморфоза, он неожиданно активизируется, а повествование ведётся от первого лица. И.С. Свенцицкая так говорит об Иосифе: «В дошедших до нас рукописях Протоевангелия имеются вставки. Так, в момент рождения Иисуса Иосиф вдруг начинает говорить от первого лица; стилистика этого отрывка расходится с остальным текстом евангелия, он введён, по-видимому, из другого произведения, написанного от имени Иосифа. …Назарет здесь не фигурирует, не потому, конечно, что автор не знал о Назарете, о котором было написано в новозаветных евангелиях, а потому, что для него эта деталь шла вразрез с сюжетом». По И.С. Свенцицкой, «в повествование вставлен эпизод, выпадающий из общего бытописательного тона этого отрывка: Мария во время пути то плачет, то смеётся. Когда Иосиф спрашивает её, в чем дело, она отвечает, что видит перед глазами два народа: один рыдает, другой радуется и веселится. Здесь открыто противопоставлены иудеи (народ, который рыдает) и христиане из язычников (народ, который радуется). Видение Марии отражает общую тенденцию Протоевангелия. …В целом Протоевангелие Иакова представляет собой смешение христианских легенд и привнесённых в христианство представлений о древних античных божествах. Прослеживается тенденция, связанная с идеей Иисуса-божества, чьи чудесные свойства были присущи ещё его матери. В этом произведении ощущается своеобразно переработанное влияние гностиков». По И.С. Свенцицкой, оно впитало в себя элементы культа Великой матери: «это божество в глазах его почитателей было не только властителем всего живого, но и носителем высшей справедливости, защитником людей. Эта последняя черта особенно ярко выступила затем в культе богоматери-заступницы». Раздвоенность поведения Марии («то плачет, то смеётся»), отмеченная И.С. Свенцицкой, находит рациональное объяснение в существовании двух прототипов к её образу.

При сравнении исторических событий с сюжетом Протоевангелия сквозь канву повествования проступают исторические лица: Николай, Иуда Давидов, Иотапа, даже Антоний. Не видно только лица Иосифа, совершенно скрытого в тени Гавриила – Иуды Давидова. Порою он как бы меняется местами с Гавриилом. Временами возникает ощущение, что он не тень-дублер Гавриила, а сам Гавриил.

Если обратиться к каноническим евангелиям, то можно разглядеть в них, как это сделал Иероним Стридонский, что у Иосифа был брат. У Иуды Давидова (Галилеянина), видимо, также был брат – Ханания бен Хизкия бен Гарон, священник иерусалимского храма, первый составитель арамейского свитка Мегиллат Таанит, о котором рассказывает Вавилонский Талмуд (трактат Шаббат, 13-б). Согласно еврейской энциклопедии Брокгауза и Эфрона (статья «Мегиллат Таанит»): «Одна древняя барайта сообщает, что Ханания б.-Хизкия из семьи Гарона вместе с другими законоучителями, собравшимися в его доме, составили М.-Т. (Шаб., 13б). Более определенно говорит о составителях её «Галахот Гедолот, Гилхот Соферим» (венское изд., стр. 104; жолкиевское изд., стр. 82с), указывая, что это были «Зикне бет Гиллель» и «Зикне бет Шаммай», т.е. старейшие представители школ Гиллеля и Шаммая. Если это действительно так, то составление М.-Т. должно быть отнесено к 7-му году по Р. Хр., когда Иудея была только что обращена в римскую провинцию (ср. Schmilg, l. с., стр. 20–36) и М.-Т. могла поднять дух народа. Толкование к М.-Т. кончается словами, очевидно, заимствованными из древней барайты: «Элиезер и его последователи составили М.-Т.».

Видимо, имеется в виду Елеазар бен-Яир-бен-Ханания, внук Ханании, внучатый племянник Иуды Галилеянина. В ходе Иудейской войны он руководил обороной Массады. Он брат Менахема бен-Яира, который в 66 г. во главе сикариев захватил на короткое время Иерусалим, претендовал на роль мессии, но вскоре погиб в междоусобице. О нём пишет И. Флавий (ИД, кн. 2, гл. 12, 8): «Манаим, сын Иуды, прозванного Галилеянином,… вступил, как царь, в Иерусалим, стал во главе восстания». Иаир, сын Ханании, и его дети, Симон (Прокажённый), Марфа, Мария (Магдалина), Лазарь и Манаим/Менахем стали персонажами канонических евангелий. Дети Иаира после распятия не признали своего родича Иисуса Мессией Израиля, как большинство последователей Иуды Галилеянина. Они остались верны иудаизму храма и поэтому исчезли из христианского предания. Они упоминаются только в контексте жизнеописания Иисуса.

Иосиф, муж Марии – не отдельная историческая личность, а псевдоним Иуды Давидова, а иногда Ханании как его представителя. Иуда Давидов назван Иосифом в сценах бегства в Египет и возвращения в Назарет, сценах с Симеоном богоприимцем и Анной пророчицей. В сценах обручения имя Иосиф является псевдонимом Ханании, как представителя Иуды Давидова. Заметим, в «Откровении» имеется сцена с измерением внутреннего двора иерусалимского храма, относящаяся к осаде Иерусалима 37 г. до н.э. Являясь священником в строящемся храме Ирода, Ханания естественно ассоциируется с «плотницкими работами». После смерти Иуды Давидова в 6 году н.э. его пожилой брат-вдовец Ханания берет на себя попечение о детях погибшего брата-героя и его вдове Марии. Его союз с Марией продлился до самой смерти Ханании после 10-го года н.э. Иосиф – псевдоним Ханании в годы подросшего Иисуса. Семеро детей Марии – Иисус и его братья и сестры – не дети пожилого Ханании, они дети Иуды Давидова, первенец – Иисус. Братья и сестры Иисуса – родные дети Марии, в согласии с восточной традицией – они сводные братья и сестры Иисуса.

А что же происходило в эти годы в семье Иотапы I? В начале 1-го века н.э. на дочери Иотапы и Митридата Аке женился Тиберий Клавдий Трасилл, товарищ юной Иотапы по египетскому плену, ставший римским гражданином и астрологом Тиберия после Родоса. Вероятно, царь Коммагены Антиох III рассчитывал, что его сестра, которую после замужества стали называть Клавдия Ака, поможет усилить его влияние в Риме. Но вышло иначе. Для семьи Трасилла и Аки царская дорога и святилище на святой горе оказались настолько значимы в экономическом отношении, что Трасилл вник в суть дела. Он считал, что Рим в его лице дохода от царской дороги заслуживает гораздо больше, чем кто-либо. Римская дорога Via Sebastia, введенная в эксплуатацию после 6 до н.э. на участке Эфес-Иконий-Дервия-Тарс, была памятью о Николае, находилась под контролем местных элит и приносила доход им, но ведь строил её Рим. С его точки зрения, Антиох III необоснованно затратил средства на поддержку антиримского мятежа Иуды Галилеянина. Эти средства необоснованно выпали из дохода Трасилла. Трасилл не был согласен с политикой Антиоха и стремился изменить её. При нём северная ветвь дороги перешла под контроль храма Артемиды Эфесской, а доход от неё пошёл Риму. Произошло то, что так осуждает Иоанн в книге Откровения – засилье Эфеса, «блудницы на звере багряном». Вновь обострилось противоречие между южной и северной ветвями дороги.

Иоанн создавал произведение по случаю 25-летия правления Антиоха III, достойное памяти своего отца Николая, завещавшего ему литературную работу, и с головой ушёл в неё. В него вошли сцены победы над зверем Антонием и аллегории Победителя и Агнца, поэтизирующие образ царя Митридата III, его брак с невестой Иотапой, их сына Антиоха III, прославление рода Давида и его корня.

Со своей стороны, Трасилл, как опытный политик и мастер астрологической интриги, давно искал подходящего повода, чтобы избавиться от конкурента по царской дороге. Иоанн сам создал повод, написав книгу Откровения по случаю Юбилея войны с Римом, оказавшей столь сильное воздействие на семью царя Антиоха III. Трасилл и Ака, люди, близкие к Тиберию, осудили книгу, как проникнутую антиримским духом. Произошла семейно-династическая буря, в результате которой, видимо, Антиох III был вынужден лишить Иоанна храмовой должности, сам фактически утратив при этом бразды правления. После этого Иоанн эмигрировал, а Антиох III не прожил и 5-ти лет.

По мнению О.Е. Пауллера, Тиберий «детронизировал Антиоха III», а Коммагену в 17 г. превратил в провинцию, она была занята римскими войсками. Антиох III умер в 17 году, а его сын и наследник Антиох IV ещё не достиг совершеннолетия и не получил царство. В силу этого Трасилл смог сосредоточить в своих руках капиталы Коммагены почти на 20 лет. Поражает необычайно скромный для Коммагены размер надгробной плиты царя Антиоха III, откуда следует, что его отношения с Трасиллом, как родственником, не сложились, и союзниками они не стали. В надгробной надписи он назван не царём, а правителем. Похоже, после смерти ему припомнили-таки египетский плен Иотапы и мифического римского солдата.

Со своей стороны, Иоанн бойкотировал торговые операции с Римом. Откр. (14:9-11): «Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело своё, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем; и дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днём, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие начертание имени его». Известная исследовательница Апокалипсиса Э. Пейджелс: «Иоанн, очевидно, хотел, чтобы божии «святые» бойкотировали экономические контакты с Римом в любой форме, так как он предупреждает, что всякий, получивший метку зверя, …означает ли это принятие имперской печати, или присоединение к торговой гильдии, или даже просто римскую монету в руках, будет пить вино ярости божией». Этот бойкот ещё долго служил камнем преткновения в отношении к Риму среди учеников Иоанна.

Не только Трасилл, но и его дети, и даже внуки оказались вовлечены в экономические проблемы на «пути Господа» и в политику Рима. Ака родила ему двух детей: дочь (имя которой не дошло до нас), мать Эннии Трасиллы, внучки Трасилла, любовницы Калигулы и жены Клавдия Макрона, который разоблачил заговор Сеяна (в конце правления Тиберия), и младшего сына Балбилла (до 10-79). Клавдий Макрон сыграл заметную роль в утверждении Калигулы на императорском троне, но вскоре был отвергнут Калигулой и предан суду, которого он избежал, покончив жизнь самоубийством вместе с женой Эннией.

Калигула родился в 12 г. н.э. за год до создания Иоанном книги Откровения. В 29 г. он остался без родителей (отец Друз Германик умер, а мать Агриппина старшая оказалась в ссылке). Вместе с сестрой Друзиллой он стал жить у своей бабушки Антонии Младшей (дочери Антония), когда Калигуле было 17-20 лет, а Друзилле – 14-17. У бабушки он познакомился с восточными принцами – молодым Антиохом IV Коммагенским и уже не молодым Агриппой I Иудейским (10 г. до н.э. – 44 г. н.э.), сыном Аристобула, казненного его дедом Иродом Великим. В 31 г. Калигула переехал на Капри к своему дедушке императору Тиберию. В марте 37 года 77-летний Тиберий тяжело заболел и вскоре умер.

Когда Трасилл умер в 36 году, а Тиберий в 37 г., то управлять дорогой готовился сын Трасилла Тиберий Клавдий, по прозвищу Балбилл. Однако, после смерти Эннии ему пришлось уехать из Рима в Египет. Вопрос о коммагенском и иудейском престоле возник сразу после смерти Тиберия. Новый император Калигула назначил Агриппу I иудейским царем. Калигула, любовник Эннии, внучки Трасилла и Аки, решил восстановить на коммагенском престоле Антиоха IV, которого он сам же вскоре и отстранил от власти, когда Энния Трасилла покончила с собой по его приказу. Киликия Трахея и Ликаония ненадолго были переданы Антиоху IV. Он получил компенсацию за ущерб – якобы 100 миллионов сестерциев. Размер компенсации историками обычно оспаривается, т.к. это четверть всех государственных доходов Рима за год. Но подтверждается, что введение прямого римского правления нанесло экономический ущерб функционированию царской дороги, а, может, и остановило движение.

Когда умер Антиох III, и было введено прямое римское правление, Антиох IV был ещё юношей. После смерти отца он жил в Риме у Антонии Младшей вместе с сестрой, на которой он, по иранскому обычаю, женился. У него и его сестры-жены, которую, конечно же, звали Иотапой IV, были дети – Эпифан, Калинник и Иотапа V. В 46 г. император Клавдий (41-54) вернулся к вопросу о престолонаследии в Коммагене и опять посадил Антиоха IV на царство, снова дав ему в управление Киликию Трахею (Абрамзон). Тут-то и начались путешествия апостола Павла. Ему принадлежала приморская Киликия, где он основал города Германикополис, Иотапа и Нерониас.

Айтеп (Иотапе), руины города

Город Иотапа, руины которого сейчас находятся на трассе Аланья-Газапаша, был назван в честь сестры-жены Антиоха IV.

Антиох IV был верным клиентом Рима. Он был самым богатым из царей-клиентов. В 53 г. Антиох подавил восстание в Киликии. В 59 г. он воевал под командованием Корбулона в Великой Армении. В 70 г. он послал войска, под командованием сына Эпифана в помощь Титу Флавию при осаде Иерусалима.

Монета Антиоха IV

По М.Г. Абрамзону, в 72 г. н.э. наместник Сирии Цезенний Пет заподозрил престарелого Антиоха IV в заключении союза с парфянами и ввел войска в Коммагену, а тот бежал в Тарс. Сыновья Антиоха, князья Епифан и Каллиник, бежали в Парфию после краткого столкновения с римскими войсками. Однако, вскоре он отрёкся от престола за себя и сыновей Эпифана и Калинника, сохранив за собой и за ними царское достоинство. В Коммагене жить они больше не могли, но сохранили личные владения и доходы. Антиох со своими сыновьями Епифаном и Каллиником провел остаток жизни в Риме, и к нему относились с большим уважением. Среди внуков Антиоха IV и Иотапы V был выдающийся гражданин Афин Филопапп, живший в Греции при императоре Адриане. Антиох IV выпустил монету со своим профилем, на реверсе которой была изображена саранча или скорпион.

Не тот ли самый скорпион, который дал название снаряду, метавшему увесистые камни в головы коммагенцев? Не та ли самая римская саранча из книги Откровения, войско, осадившее столицу Коммагены? По словам Э. Пейджелс, «гигaнтская саранча с человеческими лицами и развевающимися волосами, этакая отвратительная армия монстров, ведомых Авадонном, ангелом бездны»?

Чурсин Валерий Николаевич