Логическое тестирование гипотезы
Р. Амбелена о происхождении Иисуса
(по кн. автора «Сын отца»)

Известный французский историк и мистик Р. Амбелен выдвинул гипотезу о том, что физическим отцом Иисуса, ставшего альфой и омегой христианства Откр. (22:13), является иудейский герой Иуда Галилеянин из города Гамала, исторический персонаж произведений Иосифа Флавия, претендовавший на происхождение из рода Давида.

Роберт Амбелен (Robert_Ambelain)

Согласно Р. Амбелену, «в древнееврейском было слово Geber, означающее герой, полностью подходящее Иуде из г. Гамала, герою восстания Переписи, человеку, разработавшему учение, согласно которому царем избранного народа является один лишь бог. Юную деву по имени Мария действительно оплодотворил Герой Божий (Geber-ael), но это был не бесплотный дух (ведь имя архангела Габриэля тоже означает герой божий), а трёхмерный герой, человек в полном смысле слова. Иногда его называют Иудой Галилеянином Деян. (5:37). Иисус является сыном Иуды из Гамалы, притом старшим сыном». Настоящая работа посвящена тестированию этой гипотезы на непротиворечивость, где в роли метафизического конструкта тестирования выступает логика высказываний, а объектом тестирования служат исторические свидетельства и новозаветные произведения, прежде всего из корпуса Иоанна – Евангелие от Иоанна и Откровение Иоанна.

«Эн архэ эн о Логос…» – начальная фраза пролога в греческом оригинале евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1:1). Слово – это общепринятый евангельский перевод греческого «Логос». Апостол Иоанн, которого Иустин Философ во 2 веке н.э. назвал автором четвертого евангелия (Э. Пейджелс), получил прозвище Богослов. Понятие логоса стало философской проблемой (Халапсис А.) от Гераклита античности, видевшего в нём первостихию огня, молнию Зевса, источник света, единое во всём («один-всё»), до М. Хайдеггера современности, который сосредоточился на логосе-дискурсе и алетейе-истине. У него «слово – мысль, но выпущенная наружу, на свободу». Аристотель видел в логосе разум, «здравый смысл», силлогизм (высказывание об истинном или ложном бытии). Филон Александрийский, следуя Септуагинте, называл иудейского бога Сущим (Гагинский А.М.), а логос «сыном божьим» и «первородным сыном бога». Иустин Философ продолжил его мысль, добавив к ней идею стоиков о «семенном» логосе (Приходько М.А.), содержащем семена всех вещей. Гегель начал свою «Жизнь Иисуса» аксиомой: «Чистый, не знающий пределов разум, есть само божество». Р. Барт, автор идеи «логосферы», выразил ее словами: «Вначале был Логос (Логика)…». Логос «выпускает мысль» не только в словесном виде, хотя у Иоанна говорится о слове, но и метафорично, мысли выражая в образах. Образный ряд воплощается в форме чудес, обрядово-символических действий (окунание, превращение воды в вино, преображение, умножение хлебов, въезд на осле, и т.п.). Притчи Иисуса, которые берутся им, кажется, непосредственно из окружающего его воздуха, – не только способ пояснять учение адептам, но и ситуационные логические модели.

Тестируя гипотезу, ограничимся силлогизмом Аристотеля. Подойдем к содержанию пролога и к логосу с формальных позиций, запишем высказывания евангелия в предикативной форме

Бог => Логос, Логос => Бог, то есть Логос ⇔ Бог, или Логос = Бог,

где => означает «следовательно», т.е. функциональную зависимость,

а ⇔ и = означает «эквивалентно», равнозначно, единосущно, т.е. взаимно-однозначное соответствие. Даже с формальных позиций можно сказать, что божественное логично, а логичное божественно.

Исходное высказывание отсылает к некоторому «началу». Что это за начало? Чисто абстрактное, начало «от Адама», или это конкретное историческое начало, взятое в контексте произведения и применительно к своему времени? Согласно Дж. Данну, «начало богосыновства Иисуса, которое первоначально ассоциировалось с воскресением и вознесением, теперь возводится то к событию при Иордане, то к Его рождению, а то и к вечности». По Э. Ренану [2], «Иисус никогда не заявлял притязаний ни на то, что он создал мир, ни на то, что он им управляет. Роль его будет в том, чтобы судить мир, обновить его». Если отвлечься от метафизических интерпретаций времени, «начало» исторически конкретизируется как начало фактических событий, имеющих отношение к рождению Иисуса и обусловивших его появление. Логос – если этот термин применить к этому конкретному «началу», предстанет перед нами как некое религиозное учение того времени:

Логос = Учение.

Согласно И. Флавию, историку, иудейскому деятелю 1 века н.э. и современнику основных новозаветных авторов, «у иудеев с давних пор существовали три философских школы, основывавшиеся на толковании древних законов: школы ессев, саддукеев и фарисеев» ИД (18:1:2). В основе этих учений – вера в религию Моисея, в будущее царство (владычество) бога и национальную независимость. «Закон дан чрез Моисея» – констатирует Ин. (1:17). По словам И. Флавия [3], ещё Моисей «создал так называемую теократию, отдав начальство и власть в своем государстве Богу» (II, 16, 165). По его мнению, «фарисеи верят в бессмертие души и …суд; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельные люди имеют возможность вновь воскреснуть. По учению саддукеев, души людей умирают вместе с телом; они не признают никаких других постановлений, кроме постановлений закона. Учение ессеев требует всё предоставлять на волю Божию; они признают бессмертие душ и считают стремление к справедливости высшею целью. Они не занимаются жертвоприношениями. Поэтому им запрещён доступ в общий храм и они совершают своё богослужение отдельно» ИД (18:1:3-5). Равновесие, существовавшее между этими школами, рушится в тот момент, когда появляется четвертая школа – ревнители веры (зелоты) – радикально настроенные фарисеи и ессеи. И. Флавий говорит о приверженцах учения зелотов: «У них замечается ничем не сдерживаемая любовь к свободе. Единственным руководителем и владыкою своим они считают Господа Бога. …Идти на смерть они считают за ничто, равно как презирают смерть друзей и родственников, лишь бы не признавать над собою главенства человека» ИД (17:2:6). По И. Флавию, «родоначальником четвертой философской школы стал галилеянин Иуда» ИД (18:1:6).

Так как евангелист не проповедует учений саддукеев и фарисеев, а спорит с ними, значит, он выражает учение зелотов и ессеев, далее Учение. Тогда справедливо будет сказать о нём: «в начале было Учение», и «Учение было бог». Или с учётом предыдущего

Учение ⇔ Бог, Учение = Бог.

Прямо-таки голова кружится от того, какую оценку получает Учение у евангелиста, учение ревнителей веры, религиозных анархистов-фанатиков, зелотов и ессеев.

Зелоты возненавидели любую власть, кроме власти самого бога. Они яростно боролись с царем Иродом и его наследником Архелаем. Они организовали вооруженное сопротивление римской администрации, со временем создали боевую организацию зелотов – сикарии (кинжальщики). Об этих событиях И. Флавий пишет ИД (17:10:5): «Был там также некий Иуда, сын могущественного атамана разбойников Иезекии, которого Ирод с большими трудностями держал в повиновении. Этот Иуда собрал около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил все находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги…» (4 г. до н.э.). «Некий галилеянин Иуда, происходивший из города Гамалы, вместе с фарисеем Саддуком стал побуждать народ к оказанию сопротивления, говоря, что допущение переписи поведёт лишь к рабству (6 г. н.э.). Они побуждали народ отстаивать свою свободу… Между тем Иуда и Саддук ввели у нас четвёртую философскую школу. Имея большое число горячих приверженцев, они не только в настоящий момент преисполнили государство смутою, но и необычными философскими учениями положили на будущее время начало всевозможных бедствий» ИД (18:1:1). По словам И. Флавия, «Иуда объявил позором то, что иудеи мирятся с положением римских данников и признают своими владыками, кроме Бога, еще и смертных людей. Он побуждал своих соотечественников к отпадению и основал особую секту, которая ничего общего не имела с остальными» ИВ (8:1).

Итак, Иуда Галилеянин – организатор двух иудейских восстаний: захвата оружейного арсенала и казны города Сепфориса в 4 г. до н.э., вскоре после смерти иудейского царя Ирода, и восстания «переписи» в 6 г. н.э. против римской переписи в Иудее. Первое восстание в Галилее разгромил наместник Сирии Публий Квинтилий Вар и, распяв сразу 2 тысячи человек. Жестокость расправы с побежденными бунтовщиками поражала воображение. В 6 г. н.э. этнарх Иудеи сын Ирода Архелай был смещен Римом, проведена перепись населения и имущества. Результатом стало второе восстание Иуды Галилеянина и образование партии зелотов ИД (20:5:2). Однако, как это ни парадоксально, цель разгромленного восстания сторонников власти бога – противников царской власти как будто была достигнута тем, что царскую власть в Иудее полностью упразднили. Однако, Иудея совсем потеряла независимость, стала второстепенной территорией в составе провинции Сирии и управлялась префектом, подчиненным начальнику провинции. Определенные права были оставлены именно жрецам иерусалимского храма – первосвященнику и совету (синедриону), составленному из «книжников народных» Мф. (2:4) и представителей знати. Суд и внутреннее управление были прерогативой этой власти под полным контролем римлян. Как ни странно, возвращение к власти теократии по форме было похоже на восстановление заветной мечты о власти бога. Эту мечту еще в 5 веке до н.э. во время Вавилонского плена вынашивал ветхозаветный пророк Иезекииль, описав свои видения о возвращении в Иерусалим. После возвращения иудеев из плена они реализовали эту мечту о теологическом государстве, взяв за основу жреческий кодекс, основой которого, по мнению библеиста Крывелева И.А., была книга Иезекииля: «Введение в действие жреческого кодекса означало коренную реформу, установление в Палестине режима иерократии, господства духовенства. Вся сложная система обрядности, вся непримиримость требований в отношении исполнения закона Моисеева, стремление полностью изолировать евреев от окружающих «языческих» народов – все это было направлено к достижению этой главной цели». Иезекииль (44:9): «Необрезанный сердцем и необрезанный плотью, не должен входить во святилище». На нашем условном языке восстановление теократического правления саддукеев в Иудее в 6 г. можно было бы сформулировать в виде

Закон = Бог

Но было ли это для ревнителей веры истинным правлением бога? Сохранившаяся в Вавилонском Талмуде народная оценка священников: «Проклятие дому Боэта! Проклятие им за их палки! Проклятие дому Анны! Проклятие им за их заговоры! Проклятие дому Канферы! Проклятие им за их халамы! Проклятие семье Измаила сына Фабия! Проклятие им за их кулаки! Они первосвященники, сыновья их казначеи; зятья их надзиратели; а слуги их избивают нас палками» (Б. Деревенский [2], Иудейские древности-16, прим. 97). Ответ очевиден: не было. Это означает, что истинность формулы

Закон = Бог

ревнителями веры не признается, что Учение зелотов и Закон саддукеев конфликтуют с самого «начала». По мнению З. Косидовского, «саддукеи – это были главным образом священники, во главе с первосвященником, и богатеи – начальники… О могуществе этой социальной группы можно судить по тому, что в Иерусалиме было двадцать тысяч священников, не считая левитов – служителей храма. Двадцать тысяч священников в городе, все население которого, по подсчетам историков, составляло максимум 120-150 тысяч человек!». Таким был контекст времени. И именно Иуда Галилеянин, Основатель учения зелотов, был «в начале».

Вернемся к тексту четвертого евангелиста, где в прологе читаем знаменитую фразу: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» Ин. (1:14). Иначе говоря, Слово, Учение, воплотилось. Начиная с выражения ап. Павла: «когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего, который родился от жены» Гал. (4:4), о воплощении слова сказано настолько много, что в интерпретации термина можно ограничиться толковыми словарями русского языка (Ожегов, Ефремова, викисловарь), где читаем, что воплощение – это: 1) осуществление, претворение, реализация и 2) частичн.: олицетворение, квинтэссенция. Как писал Й. Ратцингер (Папа Бенедикт XVI): «И воплотившегося» («Et incarnatus est…») – произнося эти слова, мы признаём тот факт, что Бог действительно вступил в реальную историю. Без реальной истории нет христианской веры – без фактической стороны событий она может переплавиться в иную религиозную форму». Итак, воплощение – это претворение/олицетворение учения в личности человека. По древней традиции – в личности Иисуса. То есть, Иисус олицетворяет учение. Но почему Иисус? Как к этому подошли? В чем здесь логика? По логике вещей, автор, Основатель олицетворяет учение. В данном случае это Иуда Галилеянин. На нашем условном логическом языке мы должны были бы записать формулы, отражающие претворение/олицетворение.

Основатель = Учение,
Иуда = Основатель

А так как Учение = Бог, то, значит, и Основатель = Бог.

Казалось бы, это и есть формально-логический вывод неискушенного читателя евангелия, исключительно по информации евангелия. Однако, этот вывод не совпадает с выводом евангелиста, да и в контексте своего времени вывод также получится другим. Согласно Луке Деян. (5:37), «во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлёк за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались». А так как в отсутствие лица олицетворение невозможно, то в связи с потерей основателя и его последователей как будто теряет силу и логический вывод об олицетворении, а сами формулы теряют смысл. Но для всех ли? А для его родных и близких? Допустим, для его повзрослевшего сына – первенца, наследника и продолжателя учения? Очевидно, для него значимость этой записи сохранилась бы. Так как для него

Основатель = Отец,

то формула воплощения, т.е. претворения/олицетворения, примет другой вид, а именно

Отец = Бог.

Вполне возможно, что он, как истинный сын, будет продолжать проповедовать учение Отца, собирать его последователей, закономерно опираясь на эту формулу, способную с течением времени войти в догматику. И, возможно, рано или поздно, настаивая на том, что именно он является единственно верным последователем учения своего Отца Иуды Галилеянина, что он олицетворяет его учение, он скажет: «Я и Отец – одно» Ин. (10:30),

Сын = Отец.

А ведь это означает, что из гипотезы о сыне логическим путем получится формула

Сын = Отец = Бог.

И

Сын = Логос = Бог.

Вот мы и подошли к тому, что в этих исходных данных сын Иуды – это воплощенный логос, олицетворение логоса. Закономерен вопрос, а кто этот сын, и к чему эта гипотетичность? Почему вообще мы рассматриваем здесь какие-то гипотезы о сыне и его отце? Только потому, что далее в тексте значится: «и мы видели славу Его, как Единородного от Отца. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре отчем, Он явил» Ин. (1:14-18). Вот и выходит, что гипотеза об отце и сыне имеет прямое отношение к евангельскому тексту, а пролог евангелия обещает нам явление сына, воплощение Отца в родном сыне.

Многие главы четвертого евангелия включают длинные проповеди об отце и сыне, которые содержат различные интерпретации воплощения-олицетворения, равнозначности отца и сына. Например, Ин. (5:19,30): «Иисус сказал: истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит отца творящего: ибо, что творит он, то и сын творит также… Я ничего не могу творить сам от себя. Как слышу, так и сужу, и суд мой праведен; ибо не ищу моей воли, но воли пославшего меня отца». Характерно, что в этой и других проповедях сыном отца он считает самого себя. Так, в тексте проповеди о хлебе жизни встречаем фразу «Никто не может придти ко мне, если не привлечет его отец, пославший меня» Ин. (6:44); или по окончании сцены с женщиной, взятой в прелюбодеянии, возникает диалог: «Тогда сказали ему: где твой отец? Иисус отвечал: вы не знаете ни меня, ни отца моего; если бы вы знали меня, то знали бы и отца моего» Ин. (8:19). Фрагменты проповеди об отце и сыне содержатся также и у синоптиков.

Мф. (11:27): «Все мне передано отцом моим, и никто не знает сына, кроме отца; и отца не знает никто, кроме сына, и кому хочет сын открыть».

Лк. (10:22): «И, обратившись к ученикам, сказал: всё передано мне отцем моим; и кто есть сын, не знает никто, кроме отца, и кто есть отец, не знает никто, кроме сына, и кому сын хочет открыть».

Но евангелие от Иоанна в этом отношении уникально, так как в нём Иисус от первого лица, стих за стихом, глава за главой упорно утверждает, что он сын отца, и, одновременно, что никто не знает, кто отец, видимо, кроме посвящённых в эту тайну. Дж. Данн: «Самое поразительное – то, что язык отношений Отец-Сын, довольно скудно употребляемый Марком, в Q (общая часть Мф и Лк – прим.) и Лукой, прямо-таки расцветает у Матфея и особенно у Иоанна ("Отец" = Бог в словах Иисуса: у Марка 3 раза, в Q – 4, у Луки – 4, у Матфея – 31, у Иоанна – 100 раз)». Таким образом, из слов Иисуса мы получаем формулу

Иисус = Сын = Отец = Бог,

 а, значит, и

Логос = Иисус.

Наконец-то мы подошли к традиционному евангельскому представлению о логосе и личности Иисуса. Подобное представление затрагивается также в книге Откровения Иоанна Откр. (19:11-16), где прямо сказано: «Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого…». «Имя Ему: «Слово Божие».

Отметим, что формула Сын=Отец исходит из кровного родства, из общепринятой генетической интерпретации понятий Сын и Отец. В той же генетической интерпретации упоминает эти понятия на страницах евангелий и Иисус, обращаясь к Отцу по имени «Авва», то есть Папа, Батя, Батюшка. Отсюда происходят и обвинения современников Иисуса в обожании, и даже в обожествлении им генетического отца, что является с точки зрения большинства иудеев, как видно из евангельских текстов, богохульством. Именно в этом отношении к «обожествляемому» им Отцу усматривают богохульство его оппоненты Ин. (5:18): «И ещё более искали убить его иудеи за то, что он не только нарушал субботу, но и Отцем своим называл Бога, делая себя равным Богу». Йозеф Ратцингер (Папа Бенедикт XVI) пишет: «Учение Иисуса родилось … из непосредственного соприкосновения с Отцом, из беседы лицом к лицу» – из созерцательного опыта Того, Кому дано покоиться на груди Отца. Оно – Слово Сына. Без этой внутренней основы оно было бы дерзостью. Именно так – как дерзость – и воспринимали речи Иисуса слышавшие их ученые мужи, ибо они отказывались допустить наличие этой внутренней первоосновы – узрения и узнавания от лица к лицу». По словам И. Иеремиаса, «Иисус отваживается использовать слово 'Abba для обращения к Богу. Это 'Abba – ipsissima vox (подлинный голос) Иисуса. Абсолютная новизна и неповторимость обращения к Богу 'Abba в молитвах Иисуса показывают, что оно выражает главное в отношении Иисуса к Богу. Он говорит с Богом, как ребенок со своим отцом: доверчиво, ощущая его защиту, и в то же время почтительно и с готовностью к послушанию. В обращении к Богу 'Abba обнаруживается глубочайшая тайна миссии Иисуса. Он сознавал себя уполномоченным передать откровение Божье, ибо Бог дал ему узнать себя как отца». Эту точку зрения выражают и синоптики, прежде всего наиболее ранний из них – Марк: «Авва Отче! Все возможно тебе; пронеси чашу сию мимо меня; но не чего я хочу, а чего ты» Мк. (14:36). К этому стоит прибавить также, по словам И. Иеремиаса, что современники использовали обращение 'Abba и по отношению к своему учителю: 'Bar-Abba объясняется в евангелии, называемом «От евреев», как «сын их учителя». Согласно И. Иеремиасу, «из Рим. (8:15) и Гал. (4:6) (послания ап. Павла) мы узнаём, что в ранней Церкви получило распространение восклицание 'Αββά ό πατήρ (Авва-отче), причём Павел считает его известным не только в его собственных общинах. Он предполагает, что это Άββά ό πατήρ звучало в качестве молитвенного восклицания в общине, не им основанной, а именно в римской. Необычность этого обращения заставляет видеть в нём отголосок молитв Иисуса. Таким образом, у нас есть все основания считать, что в молитвах Иисуса за словами πάτερ (μου) или ό πατήρ во всех случаях стоит 'Abba».

Дж. Данн пишет о возникновении титула сын божий: «Наиболее очевидным основанием для возникновения этого титула могло послужить столь характерное для Иисуса обыкновение обращаться к богу "Авва" (отец) во всех своих молитвах. Ясно, что Иисус ощущал себя божьим сыном в особенном, отличительном смысле, и это чувство он отчасти передал и своим ученикам».

По Э. Ренану [2], «всё богословие Иисуса в том, что Бог познается непосредственным Отцом. И это было у него не теоретическим принципом, не учением, более или менее доказанным, которое он старался внушить другим… Но возможно, что с первых своих шагов он уже определял свои отношения к Богу как сына к отцу». Иисус скрывает от нас имя своего отца. Иисус – воплощение, олицетворение Отца, имя которого Тайна. Перед нами хранимая евангелиями тайна происхождения Иисуса, которую маскирует евангельский рассказ о его рождении в семье бедного плотника Иосифа. Однако, эту тайну приоткрывает книга Откровения в духе своего названия. Описывая явление Иисуса-Агнца, Откр. (5:5) характеризует его словами: «Лев от колена Иудина, корень Давидов». Согласно толковому словарю Ушакова, выражение «от колена» означает одно поколение родословной, что указывает на Иуду из рода Давида как отца Иисуса, находящегося в «начале» событий, то есть на Иуду Галилеянина. Значит,

Отец = Иуда (Галилеянин)

Сравнивая и объединяя результаты, полученные формально-логическим путем по данным событий «начала» с высказываниями Иисуса, получим

Логос = Иисус = Сын = Бог = Учение = Отец = Иуда (Галилеянин)

Отсюда

Иисус = Сын = Отец = Иуда (Галилеянин),

а это означает, что гипотеза Р. Амбелена не противоречит текстам корпуса Иоанна.

Отметим, что версия об Иисусе как о сыне Иуды Галилеянина, основателя школы ревнителей веры, известна с давних пор. Например, о ней упоминает Э. Ренан как «о клевете»: «…его самого превратили в ученика Иуды Гавлонита (Гавлонитида, совр. Голанские высоты, – часть Галилеи); утверждали, что он запрещал платить подать кесарю». В ходе тестирования эта версия, усиленная гипотезой Р. Амбелена, получает, как мы видели, вполне определенные логические основания.

Реконструкция родственных связей Николая

Реконструкция родственных связей Иисуса

Примечание.

Как видим, родственные связи Иисуса оцениваются как по отцовскому, так и материнскому праву, и эти оценки могут значительно отличаться. Это видно на примере различной интерпретации родства Иисуса с так называемыми «братьями», детьми Марии, разными традициями. С точки зрения иудейской традиции, идущей от эбионитов, они родные братья. Эта оценка опирается на оценку родства по отцу. По православной традиции, которая опирается на «Историю Марии» и материнское право, они не-братья по матери, т.е. сводные братья. По католической традиции, «братья» у Иисуса – двоюродные. Упор делается на их происхождение от брата их погибшего отца, который их усыновил в 6 году н.э. Он становится им приёмным отцом. Иисусу он – дядя. Как дети брата Иосифа (приемные), они – двоюродные. От его отцовства Иисус отказался. Эту традицию основал Иероним Стридонский, чтобы обосновать идею Приснодевства Марии, появившуюся в трудах Амвросия Медиоланского (4-5 век). Она утвердилась на разделении фигуры Марии на две – Марии Приснодевы и Марии Клеоповой, якобы сестры Марии-Приснодевы. Клеопа – вариант произношения имени Алфей (Хальпай), псевдонима Иуды Галилеянина и Иосифа Обручника. В «Истории Марии» у Марии нет сестры, она единственная дочь Анны и Иоакима, но Иероним эту книгу не признает и запрещает. Догмат о Приснодевстве Марии был утвержден на V Вселенском соборе (553 г.)

Чурсин Валерий Николаевич