Николай в Риме. Избиение младенцев

«Не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду;
возненавидел я сборище злонамеренных,
и с нечестивыми не сяду» Пс. (25:4)

Когда прошел слух, что Ирод умер, некий фарисей-книжник Матфий с учениками сорвали с фронтона храма его жертвенный дар – огромного золотого орла, иллюстрацию к библейским словам Исх. (19:4): «Вы видели, что Я сделал с Египтом и как Я нёс вас на орлиных крыльях и привел к Себе». Они мотивировали свою акцию запретом на изображения, хотя она выглядела покушением на погром в храме Ирода. Царь ещё был жив и успел казнить Матфия и юношей-учеников. Согласно Иосифу, они были сожжены, чтобы лишить их надежды на воскресение в конце времен, по вере фарисеев. Кризис власти в Иерусалиме отозвался яркой необдуманной вспышкой гнева. Вскоре Ирод умер, войско присягнуло Архелаю. Траур по казненным юношам-ученикам перешел в бунт. К празднику Пасхи двор язычников захватили бунтовщики, и Ирод Архелай приказал войску их перебить. Родственники во главе с сестрой Ирода запаниковали, согласились не признавать последнее завещание царя, отдать все царство другому сыну – Антипе. Николай уехал в Рим и остался там. В 4 году до н.э. император Август в римском храме Аполлона Палатинского собрал наследников, родственников и министров царя Ирода, посольства от «народа» Иудеи и греческих городов. Храм находился на Палатинском холме рядом с домом Августа.

Остатки храма Аполлона Палатинского и его реконструкция, Рим

Птолемей зачитал завещание Ирода. Император разбирал и прежние завещания (последовательно их было 4), т.к. последнее завещание было оспорено, и решал судьбу царства. По М. Гранту, «делегации жаловались Риму, что его правление было разорительным, но как указывает его министр Николай Дамасский, таких жалоб не слышалось при его жизни, и в случае засух, голода, других бедствий или особых обстоятельств его щедрость была впечатлящей».

Согласно автобиографии Николая в публикации Е.Б. Веселаго, «Цезарь разрешил все споры, дав каждому из сыновей часть царства. Архелаю он дал половину. И Николаю оказал почет. Архелая поставил этнархом, обещая сделать его скоро царем, если он проявит качества, достойные царя. Младших братьев, Филиппа и Антипу, он назначил тетрархами». Таким образом, Август принял за основу последнее завещание умирающего Ирода, тем самым признав его дееспособность во время болезни. По И. Флавию ИВ (кн.2, 6:2, 2:6), в своей речи Николай «изобразил иудеев народом по природе своей трудно управляемым и склонным к неповиновению своим царям». Согласно автобиографии, Николай сказал: «Тот, который был настолько разумен, что предал свою власть в руки владыки мира, тот, наверное, и о своём преемнике не имел ложного мнения. Нет! В здравом уме представил он его к утверждению, – он, который так хорошо знал, от кого зависит это утверждение». Николай сделал упор на рационализм Августа, и его мнение возобладало.

Аполлон с кифарой (фреска, дом Августа в Риме,
ок. 20 г. до н.э.)

Николай знал, что решениями Августа всегда руководило дело. Кончина Ирода показала, что его правление было правлением выдающегося человека. В автобиографии Николай ясно заявил, что «народ восстал против его детей и против греков». По И. Флавию ИВ (кн.2, 6:2, 2:6), в своей речи Николай «изобразил иудеев народом по природе своей трудно управляемым и склонным к неповиновению своим царям». Да, селевкидские предки Николая были правы, говоря, что иудеи так и не смогли создать ни династию, ни полис, а всё ещё оставались племенем вокруг иерусалимского храма. После смерти Ирода неизбежной стала дионисийская вспышка хаоса и насилия в Иерусалиме, а в греческих городах – резня иудеев. Как хасмонейская династия не могла обеспечить переход права престолонаследия, так и династия Ирода оказалась несостоятельной обеспечить легитимный переход власти. Императору это стало ясно, и в интересах стабильности император одобрил завещание, но не утвердил наследника Архелая в царской должности, пообещав лишь вернуться к этому вопросу. В этом соломоновом решении прослеживаются интересы Рима. Непокорная Иудея была им раздроблена. Пока наследники Ирода спорили в Риме, череда восстаний сотрясла Иудею, Идумею и Галилею. Так например, «Иуда, сын могущественного атамана разбойников Иезекии… собрал около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил всё находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги. При этом им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства» ИД (17:10:5). Согласно Иосифу Флавию, действия римского наместника Вара против мессианских восстаний были военными, быстрыми и беспощадными. После захвата Иерусалима он распял около 2000 еврейских повстанцев. Интересно, что в 9 году н.э. Вару отомстили германцы, где он тоже применил жёсткую политику устрашения и подавления восстаний, но погиб, когда в Тевтобургском лесу вождь германцев Арминий уничтожил легионы Августа. Выражение «Вар, где мои легионы?» у Августа вошло в поговорку. По отзыву М. Гранта, «Архелаю удалось продержаться десять лет, но потом иудеи и самаритяне совместно выступили против него перед Августом». Август внял их жалобам и отправил его в ссылку в галльскую Виенну, а Иудею включил в провинцию Сирия, где она когда-то давно уже состояла. Началась римская перепись иудейского населения, вызвавшая второе восстание Иуды Галилеянина: «Иуда объявил позором то, что иудеи мирятся с положением римских данников и признают своими владыками, кроме Бога, ещё и смертных людей. Он побуждал своих соотечественников к отпадению и основал особую секту», по И. Флавию ИВ (кн.2, 8:1).

Стабильные династии пользовались большим почетом, создать или продолжить династию мечтали все правители. Попытка Ирода создать свою династию на основе отцовского права не задалась. Согласно М. Гранту, «несомненно, Ирод не мог отказать себе в удовольствии иметь слишком много жен и детей; его матримониальная история, служит веским доводом против многоженства. В последние десять лет жизни ему не удавалось манипулировать семейными интригами, и в результате он потерял контроль над событиями». У Ирода было 10 жён и много детей. Известны имена некоторых его жён и детей: идумейка Дорис (Антипатр), хасмонейка Мариамна I (Александр, Аристобул), египтянка, дочь первосвященника Боэта Мариамна II (Ирод Филипп I Боэт), с которой Ирод развелся, а её сын лишился наследства, самаритянка Мальфака (Ирод Архелай, Ирод Антипа), Клеопатра Иерусалимская (Ирод Филипп II), Паллас, Федра, Элпис; сыновья Ирод и Фазаил; дочери Салампсо, Кипра, Олимпиада, Роксана и Саломея. К несчастью для Ирода, его патриархальная семейная лодка разбилась о матриархальный быт. Семья Ирода вышла из-под его контроля и стала манипулировать им в своих целях. Ясно, что камнем преткновения была его царская должность, которую наследники желали заполучить, конкурируя друг с другом, а, возможно, и отнять, лишив его жизни. По версии Р. Грейвса, Ирод будто бы скончался не от своей ужасной болезни, а все-таки от отравления, которого он так боялся…

Согласно М. Гранту, «Ирод придерживался мнения, что если и существовал Мессия, то это был он сам»: «Так же, как время Августа было золотым веком, которого ждали, Ирод таил мысль удостоиться у иудейского народа чести называться царем-мессией, который, как представляли многие, спасет избранный Богом народ и установит на земле Божье царство». Для него принадлежность к сказочному роду Давида была бы легитимацией его царских амбиций. Николай поддерживал стремление Ирода основать свою династию в Иудее. Историка И. Флавия как потомка Хасмонеев, это задевает. Говоря об отце Ирода Антипатре, он всячески подчеркивает его идумейские корни: «У Гиркана был друг идумей, по имени Антипатр, обладавший большим богатством» ИД (14:1:3). Иосиф дезавуирует попытку Николая представить того выходцем из Вавилона: «Николай Дамасский рассказывает, что он был родом из тех иудеев, которые первыми пришли в Иудею из Вавилона, места плена жителей Иерусалима. Говорит же он это в угоду Ироду, его сыну, ставшему по счастливой случайности царем Иудейским». Р. Грейвс присоединяется к предположению Николая, причисляя Ирода (в романе «Царь Иисус») к потомству Халева из Хеврона, старшего в племени Иуды при Иисусе Навине Нав. (14:13). Мудрец Гиллель (75 г. до н.э. – 5/10 г. н.э.), которого Ирод выписал из Вавилона, фарисейской традицией признается происходящим из рода Давида. По данным краткой еврейской энциклопедии, при Хасмонеях (81 г. до н.э.) выходцы из Вавилона переселились в Галилею, в частности, в Гамалу, на родину «главного мятежника» Иуды Галилеянина, которым потому и руководило «желание добиться …царского достоинства», по выражению Иосифа Флавия ИД (17:10:5). По мнению М. Гранта об Ироде, «во многом он напоминал царя Давида. Ирод походил на Давида и своей трагической семейной жизнью. …Её во многих подробностях описал Иосиф, поскольку главный осведомитель историка Николай Дамасский находился в центре этих трагических событий». Заметим, упрёк Иосифа в адрес Николая несправедлив: Иосиф требует от Николая полной исторической достоверности в генеалогии, которая точной наукой, как генетика, никогда не была. В основе каждой династии всегда лежит миф: сказочной династии – сказочную генеалогию. Не похоже, чтобы Ирод злоупотреблял версией своего происхождения от Давида: отнюдь не он прибыл в Вифлеем, чтобы лично пройти перепись населения на родине Давида, чем обосновать свое происхождение от него.

Разве Ирод – единственный, кого настигли проблемы наследования? В истории царских семейств Запада и Востока немало примеров, когда на пути к власти в ход идут не только аргументы права, но и жребия, насилия, обмана. Селевкидские предки Николая дают тому не мало примеров. Не меньшие, чем у Ирода, сложности с передачей власти имелись у императора Августа. Его единственным ребёнком была дочь Юлия, а дочь – почти непреодолимое препятствие к применению отцовского права наследования. Стремясь обойти его, он воспользовался практикой усыновления, и вынужден был усыновлять наследника, выбирая преемника. Но и внукам передать власть ему не удалось. Юлию Август трижды выдавал замуж в государственных интересах (за Марцела, её двоюродного брата, за Агриппу, своего друга и помощника, и за Тиберия, сына его жены Ливии от первого брака). Брак с Марцеллом был коротким, т.к. тот вскоре умер при неясных обстоятельствах. Брак с Агриппой был удачным, Юлия родила трёх сыновей (Гая, Луция, Агриппу Постума) и трёх дочерей – Юлию Младшую, Ливиллу и Агриппину. После неожиданной смерти Агриппы Юлию по желанию Ливии и Августа выдали за Тиберия. Брак был несчастливым, его расторг Август по инициативе Тиберия, убывшего в 6 году до н.э. в добровольную ссылку на остров Родос. По Светонию, «он следовал примеру Марка Агриппы, который с приближением Марцелла к государственным делам удалился в Митилены». Тиберий уезжал как частное лицо в сопровождении друга детства, сначала пленника, а потом вольноотпущенника Трасилла, сына александрийского астролога и ученика Николая. Затем Юлию обвинили в супружеской неверности и попытке отцеубийства, что в Риме карается смертью. Август её помиловал и сослал до конца жизни. Позже сослали и внучку – её старшую дочь, Юлию Младшую. Ещё позже – при Тиберии – сгинули и её сестры. Мужья и сыновья Юлии усыновлялись Августом, готовились в преемники, и погибали один за другим при загадочных обстоятельствах, кроме Тиберия, который в конце концов пришел к власти в 14 году н.э. сразу после смерти Августа. Смерть пяти(!) мужчин-преемников Августа, по Тациту, была на совести Ливии, который называет ее «злой мачехой дома Цезарей». В конце концов она унаследовала власть вместе со своим сыном Тиберием, формально по отцовскому праву. Во 2 году до н.э. после гибели Гая Цезаря – очередного преемника Августа – Тиберий вернулся из родосской ссылки, был усыновлен и вскоре объявлен наследником. При Тиберии роль отцовского права пошатнулась. Ливия исполняла роль верховной жрицы культа Августа, обожествленного после смерти. Она изображалась в образе женской богини Цереры, которую связывали с традиционными добродетелями римлянки. Этому способствовало усиление плебса, увеличение рождаемости среди простолюдинов при одновременном её падении в патрицианских семьях аполлонитов. Ливия добивалась в сенате титула «Мать отечества», но Тиберий этому воспротивился. Опасаясь её, в 25 году он убыл на остров Капри и правил оттуда до своей смерти в 37 году. Когда в 29 году, в 87 лет, она умерла, прожив после Августа 15 лет, Тиберий даже не поехал на похороны, а сенату запретил воздавать ей почести. В 42 году император Клавдий восстановил её память и обожествил её, присвоив ей титул «Божественная Августа». Бабка императора Калигулы, прабабка императора Клавдия и прапрабабка императора Нерона, Ливия осталась в памяти римлян самой могущественной властительницей. С этими императорами возродился «призрак» Антония, они – его внуки и правнуки, т.к. происходят от его брака с сестрой Августа Октавией. Вспоминается синдром предков А. Шутценбергер.

Не менее сложно Август прибрел власть.

Среди дошедших до нас источников Николаю принадлежит приоритет в описании смерти Юлия Цезаря у подножия статуи побежденного им Помпея. Из-под пера Николая вышла всем знакомая картина: «Получив множество ран, Цезарь падает перед статуей Помпея. …Было обагрено кровью тело человека, доходившего на запад до Британии и океана, замышлявшего поход на восток против Парфянского и Индийского царств с тем, чтобы, покорив также и их, объединить в одной державе всю власть над землей и морем». Убийство произошло 15 марта 44 года до н.э. в курии Помпея. По выражению Р. Этьенна, «курия Помпея и статуя Помпея привносят в Мартовские иды драматический оттенок».

Смерть Юлия Цезаря, Каммучини, 1806

Николай подробно рассказывает о предыстории сенатского заговора и убийства. Незадолго до покушения на Ю. Цезаря, на зимнем карнавальном празднике луперкалий, где «главарем процессии был Марк Антоний», Ю. Цезарю была предложена царская диадема: «Антоний, как был в процессии, обнаженный и умащенный, возложил диадему на голову Цезаря. Но Цезарь не принял диадемы, а велел отнести её на Капитолий в храм Юпитера». «Среди собравшихся слышались различные толки, – пишет Николай, – одни были недовольны, усматривая в этом указание на бо́льшую, чем допускается при демократии, власть. Многим было даже желательно, чтобы Цезарь без возражений присвоил себе царскую власть. Говорили и другое, будто Антоний сделал это, желая угодить Цезарю и рассчитывая, что за это Цезарь его усыновит». Ю. Цезарь, как известно, усыновил своего внучатого племянника Гая Октавия, именуемого историками как Цезарь Октавиан Август. Николай оправдывает это решение: «Вследствие своей прирожденной энергии, он подавал огромные надежды. Придавая этим качествам не меньше значения, чем родственным связям, Великий Цезарь именно его и объявил своим сыном и наследником, способным надежно хранить единство державы и достоинство дома». По выражению Р. Этьенна, у Николая Ю. Цезарь – невинная жертва. Так это и было с точки зрения современника, а не потомка. И это суждение опиралось на решения римского Сената (Дж. Бейкер), оправдавшего Цезаря, волю Октавиана, потребовавшего мести, и победу при Филиппах. Написав биографию Августа, Николай дал ему интегральную оценку как исполнителю воли Ю. Цезаря: «Этот человек достиг наивысшей степени могущества и мудрости. Он отодвинул границу Римской державы до самых дальних пределов. Сначала он принял оружие, но впоследствии им уже не пользовался, так как все добровольно ему подчинились, привлекаемые его все более очевидной гуманностью».

В биографии Августа Николай рассказывает о хаосе, который наступил в Риме сразу после убийства Ю. Цезаря и о том, что Октавиан получил права на власть по отцовскому праву: «Столько было набрано в то время армий, столько было полководцев, из которых каждый считал, что именно ему должна принадлежать полная власть над всеми, причём законы и правосудие были совершенно попраны и все дела вершились соответственно силе, присущей каждому из этих полководцев. Один только Цезарь (Октавиан), которому по праву принадлежала полнота власти согласно воле обладавшего ею раньше и в силу родства, оставался лишенным всякой силы, скитался, теснимый завистью, корыстолюбием людей, угрожавших ему и всему положению дел. Лишь впоследствии это было преодолено божеством и судьбой». Он утвердил свою власть, не порывая с республиканскими традициями, и был обожествлен. По словам современного биографа Августа Ж.-П. Нероде: «А крови было пролито немало. Погибло 300 сенаторов и две тысячи всадников. Слишком дорогой оказалась цена хрупкого согласия, заключенного между собой троицей временных правителей». В период, когда государство нуждается в монархе, но настоящего монарха еще себе не нашло, возникает триумвират Антония, Лепида, Августа. Ж.-П. Нероде цитирует «рассказ Светония о жестокостях, достойных тирана, которым предался Цезарь Октавиан»: «После победы он не выказал никакой мягкости. Вымещая свою ярость на самых знатных пленниках, он еще и осыпал их бранью. Так, когда кто-то униженно просил не лишать его тело погребения, он, говорят, ответил: «Об этом позаботятся птицы!»». По мысли Ж.-П. Нероде: «Обескровленное тело города Рима лишилось значительной части сенаторской аристократии и самых видных всадников и, подобно чудовищу загробного мира, увенчалось сразу тремя главами (триумвиратом), словно обратившись в символ Апокалипсиса. 1 января 42 года до н.э. уцелевшие после массовой расправы сенаторы приняли решение, провозгласившее Цезаря божеством, а Цезаря Октавиана – сыном бога. На земле шло истребление людей, зато в сонме небожителей появилось новое божество, именем которого творилась нынешняя бойня и предстояло твориться последующим». Согласно первой эклоге Вергилия, «алтарь его часто кровью будет поить ягненок из наших овчарен». Историк-антиковед С.Ю. Сапрыкин связывает подобную жестокость с поклонением Аполлону: «В многочисленных текстах отражены постоянные убийства, совершаемые Аполлоном и Артемидой. Эти боги, и особенно Аполлон, изображаются грозными, мощными, бессердечными и прямо злыми. Первоисточники, взятые из самых разнообразных периодов античности, говорят о том, что первым впечатлением от этого бога были у всех только ужас и остолбенение. …Когда Лето собиралась родить Аполлона, то ни одна земля не хотела ее принять, испытывая трепет перед имеющим родиться грозным богом. В ужасе трепетал также и Делос; и если он согласился, то только после страшной клятвы Лето, что Аполлон не сделает ему ничего плохого, но учредит на нем свое святилище». Как и Ирод, император Август нуждался в мифе о своем происхождении. Прадед Октавиана Августа (по отцу) был простым вольноотпущенником-канатчиком, а отец – уже сенатором (по Николаю), наместником Македонии. Согласно Ж.-П. Нероде, «его когномен Фурин был дан ему при рождении в честь победы его отца над восставшими рабами Спартака у одноименного города. Сам Октавиан возводил свой когномен к одному из эпитетов бога Аполлона, как стража дверей (греч. thuraios – находящийся за дверью). Светоний пишет, что отцом Августа был сам Аполлон, явившийся его матери Атии в виде змея в храме Аполлона».

Статуя Аполлона из храма Аполлона Палатинского(?) в Риме

Согласно Николаю, Август был сиротой (отец умер, когда тому было 4 года), мать снова вышла замуж, и его воспитывала бабка Юлия, сестра Ю. Цезаря. По матери Август был внучатым племянником Ю. Цезаря, который с детства оказывал ему покровительство. Сирота рос в близком окружении властителя. Не здесь ли корни его честолюбия? В 45 году до н.э. Ю. Цезарь составил завещание в его пользу, исключив из него Г. Помпея, мужа умершей единственной дочери. А ведь, согласно Р. Этьенну, «столкнувшись в расцвете лет с проблемой наследника, он поначалу, со времени своего первого консульства и вплоть до начала гражданской войны, предполагал назначить наследником своего зятя Г. Помпея».

Как пишет Е.Б. Веселаго, «исходя из общественного положения, отношения к нему Августа, того уважения, которым пользовался Николай у влиятельных граждан Рима, можно вполне допустить, что он имел возможность использовать материалы, недоступные для других. Это могли быть архивные документы, записи, дневники, личные беседы, может быть даже с самим Августом, его мемуары». Николай Дамасский оказался единственным историком-современником, сумевшим проследить путь юного политика Октавиана из Аполлонии, где он находился в момент гибели Ю. Цезаря, в Рим, пользуясь все возрастающей поддержкой его солдат. Николай показывает, как благодаря усилиям юноши растет поддержка легионов, как он постепенно превращается в солдатского императора. Произведение имеет много бытовых, житейских черт. По Е.Б. Веселаго, «ими буквально пропитаны страницы биографии»: «рисуется юноша, который, являясь примером для всего молодого поколения, станет в будущем образцом человеческого совершенства. …Николай, используя этику Аристотеля и перечисляемые им добродетели, рисует идеал, рассматривая его как действительность». По оценке Е.Б. Веселаго, «”Vita Caesaris” является единственным источником по истории детских и юношеских лет Августа. Только в этом сочинении сохранились сведения о его пребывании в Аполлонии». Согласно Е.Б. Веселаго, «биографию Августа нельзя рассматривать как законченную. Конец её мог не дойти до нас. Автор, возможно, оказался отрезанным от своих источников, что могло случиться, например, если Николай уехал из Рима. Наконец, мог умереть и сам автор».

Как мы видели, в жизни Николая огромную роль сыграло служение идеалам Аполлона. Оказавшись в Риме, он получил возможность работать в храме Аполлона Палатинского. Август, выстраивая основы собственной власти, создал храм общегосударственного культа, посвящённый богу-повелителю Муз, с намерением превзойти Александрийский мусей. В портиках храма Аполлона Палатинского на позолоченных полках помещалась греческая и латинская библиотека (Светоний), где были собраны книги по гражданскому праву и свободным искусствам. Интерьеры храма украшали скульптуры знаменитых мастеров. В него были перенесены Сивиллины книги, захороненные в золотом ларце под статуей Аполлона. К храму примыкал парк, спускавшийся по восточному склону холма. В храме проводили заседания Сената и принимали иностранных послов. Это место представляется идеальным для работы историка, писателя и служителя Аполлона, каким видится Николай, и, казалось бы, работы ему здесь хватило бы до конца жизни. Ведь он, по оценке Р. Этьенна, «прославлял нового императора {Августа} и его приемного отца {Цезаря} в излишне льстивой биографии». И все-таки, Николай, по-видимому, покинул Рим. Думается, если бы смерть настигла Николая – друга императора – в Риме, об этом стало бы известно. Здесь что-то другое: по Е.Б. Веселаго, «Николай жил в Риме или в Аполлонии», т.е. мог убыть из Рима, как ради исследовательской работы, так и по другим причинам. Надо сказать, такие причины появились во 2 году н.э.

После смерти наследника Гая Цезаря Август вызвал ссыльного Тиберия в Рим. С ним прибыл и Трасилл. Трасилл из Мендеса (25 км от Александрии), товарищ юной Иотапы по римскому плену в Египте, вероятно, был почти-ровесником Тиберия. В отличие от Иотапы, он попал в плен, видимо, вместе с отцом, астрологом Клеопатры, в дом Августа, которым правила Ливия, и находился при Тиберии, наверное, с детства. Все время добровольной ссылки на Родос (6 г. до н.э. – 2 г. н.э.) с того момента, когда он направился из Остии в сторону Родоса, его сопровождал Трасилл. По Светонию, именно в это трудное время Трасилл предсказал Тиберию, что тот станет императором. По Тациту, Тиберий, «сочтя сказанное им за оракул, удержал его при себе, как одного из своих ближайших друзей» (Анналы, VI, 21). Трасилл стал личным астрологом Тиберия и его советником на всю жизнь. Согласно современному историку К. Бреннану, когда Тиберий покинул Родос (2 г. н.э.), Трасилл уже был практикующим астрологом. Вероятно, Трасилл стал вольноотпущенником Тиберия после Родоса и с его помощью получил римское гражданство. Его стали называть Тиберий Клавдий Трасилл. Трасилл был не только астрологом, но и философом, издал сочинения Демокрита и Платона. Ему принадлежали сочинения по математике, астрономии и гармонике и введение в философию под названием "О первоначалах пифагореизма и платонизма". Он мог быть предком астрологов до середины II века нашей эры. Он умер за год до Тиберия в 36 году. Вернув свое египетское аристократическое происхождение вскоре после 2 года н.э. и став высокопоставленным римским гражданином, приближенным Тиберия, он женился на Аке, дочери коммагенского царя Митридата III и царицы Иотапы. В римском гражданстве, которое она получила, выйдя замуж, ее звали Клавдия Тиберия Ака. У Трасилла и Аки был сын Балбилл (около 3 года н.э. – 79 год н.э.), который с детства был другом будущего императора Клавдия. У них была дочь (имя неизвестно), мать Энии Трасиллы, жены Макрона (префекта римской гвардии 31-38 года н.э.), и любовницы Калигулы. Трасилл предсказал Тиберию долгую жизнь с наследником Калигулой, а он умер в 37 году, и власть перешла к Калигуле. При Калигуле Макрон попал в опалу и получил приказ умереть вместе с женой. Тогда же возникла угроза жизни Балбилла, и он уехал в Египет. Его вернул в Рим новый император Клавдий, прийдя к власти. Балбилл стал астрологом императоров Клавдия, Нерона, Веспасиана. В качестве наместника провинции Азия в Эфесе он фигурирует в Деяниях апостолов, где преследует апостола Павла в Эфесе, а затем и в Риме.

В том, что брак Трасилла и Аки состоялся, свою роль могло сыграть детское знакомство Трасилла и Иотапы в Александрии. Вероятно, царь Коммагены Антиох III, сын Иотапы, выдавая за него свою сестру, рассчитывал, что Клавдия Ака поможет усилить его влияние в Риме. Но вышло иначе. С вхождением в состав коммагенской царской семьи, родственной Николаю, Трасилл вник в экономическую суть дела. Он рассудил, что Рим в его лице заслуживает дохода от имперской дороги гораздо больше, чем кто-либо – ведь дорогу построили на деньги Рима. Он вмешался в политику, распределение дохода, наследование. Явление Трасилла внесло разлад в семью Антиоха III. Через 15 лет Тиберий (по совету Трасилла) присоединит Коммагену к римской провинции Сирия. Это произойдет сразу после смерти Антиоха III. Его сына Антиоха IV Тиберий заберет заложником в Рим. Спустя годы Калигула, придя к власти, ненадолго назначит Антиоха IV царём Коммагены, согласившись компенсировать ему огромную сумму нанесенного Коммагене ущерба. Вряд ли эта сумма выплачивалась, но факт признания ущерба, говорит сам за себя. Балбилл имел право на коммагенское наследство по женской линии его матери Аки, и претендовал на него. Он усилил это право, выдав свою дочь, Клавдию Капитолину, замуж за сына Антиоха IV. О влиянии Балбилла говорит тот факт, что император Веспасиан учредил игры в Эфесе в его честь (Балбиллианские игры), которые проводились, по некоторым данным, до 3 века. Их сын, внук Балбилла и Антиоха богач Филопапп, меценат города Афин и друг императора Адриана, был последним известным деятелем в этом роду. Памятник Филопаппу поставила его сестра поэтесса Клавдия Балбилла.

Памятник Филопаппу в окрестностях Афин,
установленный Клавдией Балбиллой

Вероятно, астролог Трасилл создал интригу, пытался представить Антиоха III, родившегося сразу после 30 года до н.э. не сыном коммагенского царя Митридата III, а сыном триумвира Антония, имевшего статус обручника и дурную репутацию. Целью Трасилла было повлиять на Августа, враждебного памяти Антония. Доложили Августу об этой давней истории. Когда-то 20-летний Октавиан Август до женитьбы на Скрибонии, матери Юлии, по политическим соображениям женился на падчерице Антония Клодии, которой было всего 11 лет. Через год, чтобы жениться на Скрибонии, родственнице Секста Помпея, он развелся с Клодией, вернув ее матери совершенно нетронутой, по сообщению Светония. Может быть, поэтому Октавиан Август и вернул деву Иотапу отцу, доверившись своему «другу» Николаю. Теперь он снова призвал Николая, и версия адюльтера была снова отвергнута. Николаю стало ясно, что другом Тиберия ему не быть. Он должен был покинуть Рим, не создавая конфликта, с разрешения Августа. Видимо, это и произошло, когда Тиберий стал официальным наследником, т.е. после 4 года н.э. Куда Николаю было ехать после завершения карьеры? Вероятно, туда, где жили его предки и оставались родственники – в Сирию, в Дамаск, а точнее, в Киликию, в Тарс и Дербе, где правил двоюродный брат Таркондимот II, который нуждался в его помощи. Римская дорога Via Sebastia, введенная в эксплуатацию после 6 года до н.э. на участке Эфес-Антиохия Писидийская-Иконий-Дервия-Тарс, снова нуждалась в защите, как в древности, от желающих поживиться, и его пребывание в этих краях такую защиту давало, т.к. он оставался другом Августа. Его дальнейшая жизнь историкам не известна.

Мы наблюдали за жизнью двух аристократических семейств. Сопоставление семейных неурядиц царя Ирода и императора Августа (да и Селевкидов) демонстрирует силу материнского права на своем поле битвы. Наследственный механизм в династической системе патриархата всегда был очень хрупок. Он основан на вере и верности, а также на их контроле. Верность же столь жестко контролировали, что ослабляли, если не убивали, доверие. В фольклоре и литературе разных народов присутствует один распространенный мифологический мотив – избиение младенцев. Известный мифолог Дж. Кэмпбелл (Campbell J.) считает, что «избиение младенцев» – это распространённый сюжет, ассоциирующийся с рождением и чудесным спасением будущего спасителя. Дж. Кэмпбелл употребляет термин «избиение младенцев» в истории индийского царя Камсы, который убивал сыновей своей сестры Деваки, опасаясь гибели от руки её восьмого сына – Кришны. Кришна чудесным образом избежал гибели и… убил царя. У эллинов титан Кронос проглатывал своих детей, способных нанести ему вред, но его жена Рея спасла сына Зевса, подменив того камнем. Этим камнем считался монолит «омфал», ныне выставленный в археологическом музее в Дельфах. Зевс родился и вырос в тайне, освободил своих «проглоченных» братьев и сестер и отомстил отцу, оскопив его.

Статуя Сатурна-Кроноса, Летний сад, СПб

Мать Моисея, чтобы спасти будущего еврейского вождя от казни фараона, положила трехмесячного сына в корзину и пустила по водам Нила. Младенца нашла дочь фараона и взяла в свой дом. Бог Моисея наслал на египтян десять казней: одной из них была массовая смерть египетских первенцев. Мы видели многочисленные неурядицы в разросшихся семействах Августа и Ирода, наследники которых погибали от злых козней ближайших членов семьи, Ливии или Мариамны, Тиберия или Антипатра, каждый из которых боролся за свою линию в родословной. Подобные перипетии закономерно охватывают любые династии.

В биографии Августа, написанной Николаем, Цезарь Октавиан представлен как юный приемный сын Ю. Цезаря, «опасавшийся уже за свою жизнь и не имевший никакой возможности переубедить Антония», начавшего гражданскую войну с ним. Октавиана спасают солдаты-ветераны: «они вспоминают его покойного отца, как бога, и ради его наследника готовы все перенести и сделать». У Николая, точнее в рассказе И. Флавия, восходящем к Николаю, ессей Менахем предсказывает Ироду, что тот станет царём. Мы видим, как предсказание исполняется, исполняется с неизбежностью, вопреки всем преградам и опасностям. По М. Гранту, «различные выдумки о жизни Ирода и его чудесных избавлениях от смерти служили тому представлению, что именно он и есть тот самый ожидаемый свыше». По замечанию М. Гранта, «избиение младенцев – это всё, что большинство людей когда-либо слышали об Ироде Великом, а о живучести легенды свидетельствует количество европейских произведений искусства, которые посвящены этой теме …Ясно, что это не подлинная история, а миф или народное сказание».

Не одни только мужчины, но и женщины отказываются от изначально присущей им роли защиты жизни, подобно леди Макбет с её мрачной мольбой накануне совершения злодейства: «Пусть женщина умрет во мне!». Э. Фромм пишет: «Ради своего любовника Эгиста Клитемнестра убила мужа Агамемнона, вернувшегося с Троянской войны. Орест, сын Агамемнона и Клитемнестры, мстит за убийство отца и убивает свою мать. Эринии, древние богини-хранительницы материнства, преследуют Ореста за его поступок. На его защиту выступают новые боги победившего патриархата – Аполлон и Афина, вышедшая из головы Зевса, а не из материнского чрева. В чем суть конфликта? По материнскому праву, существует только одно тяжкое преступление – посягательство на кровную связь». Эринии не преследуют неверную жену, потому что «с мужем, ею убитым, она в кровном родстве не была». Но когда человек нарушает кровное родство, преступника ждет беспощадно жестокий приговор естественного закона возмездия. У И. Бахофена «мать существует прежде всего творения; она выступает в качестве первой жизнеподательницы, т.е. как причина, а не как следствие. …Лишь женщина изначально дана как неизменная сущность, мужчина же есть нечто ставшее и потому всегда обреченное на гибель». Поэтому Э. Фромм говорит о разных культурных кодах: «в культуре матриархата мы имеем дело с рождением материи, в культуре патриархата мы имеем дело с интеллектуальным и духовным развитием. В первом случае перед нами преданность природе, во втором – возвышение над природой, прорыв давних барьеров и невыносимые страдания Прометеевой жизни взамен смиренности мирного удовольствия и вечного инфантилизма в стареющем теле». Согласно Э. Нойманну, «в патриархате характер символа материи обесценивается; материя считается чем-то малоценным по сравнению с идеалом». По мнению Э. Фромма, эллинизм патриархален: «Эллин хочет сам все побеждать, даже самые недоступные высоты. В борьбе он постигает свою отцовскую природу и поднимается над материальностью, к которой прежде полностью принадлежал, а также стремится к обожествлению себя. Он больше не ищет зерна бессмертия в беременности женщины; теперь он видит бессмертие в принципе мужского творчества, придавая ему божественность, ранее признаваемую только за материнством».

Своим аполлонизмом Николай повлиял на многих античных авторов – Плутарха, Светония, Аппиана (Р. Этьенн). В конце 1 века Иосиф Флавий описал иудейскую историю во многом глазами Николая. Однако, лишь предав идеалы иерусалимского восстания 66-70 годов, ответственность за которое он возлагает на ревнителей-зелотов Иуды Галилеянина, перейдя на сторону римлян и поличив римское гражданство, Иосиф стал историком-николаитом. А ведь Иосиф был одним из руководителей этого восстания, сам вдохновлялся идеями Иуды Галилеянина, которому в своих произведениях отдает выдающуюся, но роковую роль. Последователи Николая стоят за Иерусалимский храм, последователи Иуды Галилеянина – за его разрушение.

Иосиф бен Маттафия (Флавий)

Иосиф Флавий напоминает об отце Иуды Галелиянина – Хизкии (Иезекии), «атамане разбойников, совершавшего во главе огромного отряда набеги на пограничные с Сириею области» ИД (14:9:2). Когда иудейский царь Аристобул II, взятый в плен Помпеем, но отпущенный Ю. Цезарем, был отравлен приверженцами Помпея, Хизкия собрал остатки царской армии в галилейских горах и повёл удачную партизанскую войну против римлян, рассчитывая вызвать общее восстание евреев против Рима. Однако, по Иосифу, Ироду «удалось захватить» его. Вопреки законам Иудеи, не запрашивая санкции суда (синедриона), Ирод «казнил его и многих его товарищей». Бессудная казнь Хизкии вызвала возмущение в кругах иерусалимской аристократии, которые выступали с требованием судить и наказать Ирода. Тогда Ироду пришлось бежать из Иерусалима. Согласно электронной еврейской энциклопедии, сведения о Хизкии почерпнуты Иосифом Флавием из «Всемирной истории» Николая. Хизкия (он погиб около 46 г. до н.э.) – глава еврейского повстанческого отряда, называемый некоторыми учёными Хизкией бен-Гароном, о котором говорится в Талмуде. Хизкия принадлежал к известной семье. Его сыном был Иуда бен Хизкия (у Иосифа Флавия – Иуда Галилеянин). Он родился в Гамале в Гавлонитиде. К этой семье относились «мессия» восстания 66 года Менахем, глава защитников Масады Элеазар бен Яир, погибший в 72 году. Повествование Иосифа Флавия о Элеазаре бен Яире подтвердилось при раскопках Масады, когда был обнаружен черепок с надписью «Бен Яир». По мнению М. Гранта, «вполне возможно, что Хизкия – националистически настроенный нелегальный политический агитатор – в некоторых кругах считался национальным героем в традициях самого Иуды Маккавея. Таким полвека спустя стал его родной сын Иуда бен Хизкия».

Иуда бен Хизкия, глава радикального движения ревнителей-зелотов, именуется у Иосифа Флавия «софистес», то есть учёный, создавший свою «секту», «философскую школу». Эту секту стали называть назарейской, от слова «нецер» – отрасль, побег, отросток «от корня Иессеева» Ис. (11:1), Рим. (15:12). Согласно писателю и библеисту Б. Деревенскому, имелась в виду династия Давида, к которой Иуда Галилеянин возводил свое происхождение. Он, как и Ирод, стремился создать свою династию и свое царство, «царство бога». Мы помним из Иосифа, «приверженцы этой секты примыкают к учению фарисеев, единственным руководителем и владыкою своим они считают Господа Бога. Идти на смерть они считают за ничто, равно как презирают смерть друзей и родственников, лишь бы не признавать над собою главенства человека» ИД (18:1:6), – настолько они убеждены в жизни после смерти. Назареи и иродиане оказались несовместимы. Как пишет Иосиф, сыновья Иуды – Яаков и Симон – в 44-46 годах н.э. выступили против восшествия на трон Иудеи царя Агриппы I, внука Ирода, друга императоров Калигулы и Клавдия. Они были казнены прокуратором Тиберием Александром, видимо в 46 году. Лука, автор Деяний апостолов, тоже фиксирует, что царь Агриппа арестовал апостолов Иисуса Иакова (брата Иоанна) и Симона-Петра как последователей Иуды Галилеянина. Иаков был усечён мечом, а Симон-Пётр был как будто спасён ангелом из темницы, после чего его никто не видел живым.

Иосиф Флавий, современник событий, оставил знаменитое свидетельство об Иисусе ИД (18:3:3), о подлинности которого ведутся споры. Согласно реконструкции теолога и библеиста Дж. Данна, в нем говорилось об историчности Иисуса («примерно в то же время жил Иисус, мудрый человек»), о его казни («Пилат, по предложению главных людей среди нас, осудил его на крест»), учениках, считавших его помазанником: «И племя христиан, названное так по его имени, не вымерло и по сей день». Свидетельсву Иосифа как бы вторит его младший современник, язычник Мара бен Серапион из Самосаты: «Так что доброго стяжали …иудеи, казнив мудрого царя своего? Ибо царство их с того времени отнялось у них…». Иосиф сообщает об «убиении Иоанна» (Предтечи, пророка династии Давида) по приказу тетрарха Ирода Антипы ИД (18:5:2). У Иосифа Флавия ИД (20:9:1) также говорится о побитии камнями «Иакова, брата Иисуса» в 62 году – по христианским преданиям, он сброшен с крыла храма. По-видимому, он – единокровный брат Иисуса, брат по отцу. Все они предпочитали активные действия и были убиты по обвинению в принадлежности к царской династии Давида. По цензурным соображениям Иосиф не обращается к мифу об избиении младенцев, но совершенно ясно показывает, что семейство назареев, подразумеваемых им в качестве потомков Давида, начиная с Хизкии и Иуды Галилеянина, подверглось разгромному избиению со стороны иродиан и римлян.

По гипотезе французского историка и мистика Р. Амбелена, Иисус – родной сын Иуды Галилеянина, а Иаков (брат Иоанна), Иаков (Младший) и Симон-Пётр – братья и апостолы Иисуса. Иосифа Флавия пора бы признать полноценным биографическим источником о семье Иисуса. Ещё одним казнённым сыном Иуды Галилеянина в наместничество К. Фада (46 год) мог быть Февда, вариант имени Иуда ИД (20:5:1), возможно, евангельский Иуда Фома (он же Иуда «не-Искариот», а также Фаддей). Дольше всех из братьев Иисуса жил Симон Зелот, он был, согласно преданиям, перепилен пилой в конце 1 века. У Иуды Галилеянина, вероятно, имелся брат – Ханания бен Хизкия бен Гарон, священник иерусалимского храма, первый составитель арамейского свитка Мегиллат Таанит, о котором рассказывает Вавилонский Талмуд (трактат Шаббат, 13-б). Ханания был современником Гиллеля, который возглавлял еврейский синедрион с 30 г. до н.э. до своей смерти в 5-10 г. н.э. После 7 г. Ханания больше не упоминается, видимо, вскоре он также умер. Его дело продолжил Элеазар бен-Яир бен-Ханания, видимо, его внук, он же соратник Иосифа (бен Маттафии) по восстанию 66 года. Толкование к свитку кончается словами: «Элиезер бен-Ханания и его последователи составили Мегиллат Таанит». Яир (евр. – светоносный) – редкое еврейское имя, его греческая форма – Иаир. По Брокгаузу/ЭСБЭ, в библии Яир – отец героя Елханана, поразившего брата Голиафа – Лахмия 1Пар. (20:5). У Иосифа Флавия упоминается глава сикариев Менахем, который «вступил, как царь, в Иерусалим» ИВ (2, 12: 8) в начале восстания 66 года, но вскоре погиб в междоусобице. Иосиф называет его сыном Иуды Галилеянина, но по возрасту видно, что он, скорее, внук брата Ханании Менахем бен-Яир бен-Ханания и брат Элеазара бен-Яира. Согласно Иосифу, Элеазар бен-Яир бен-Ханания после его гибели возглавил сикариев и руководил обороной крепости Массады.

Рим долго продолжал преследовать людей, заявлявших о себе как о потомках Давида, до тех пор, пока они полностью не сошли со сцены. Все они были убиты властями – от Хизкии до Елеазара бен Яира и Симона Зелота. Иосиф начал как последователь Иуды Галилеянина. Следуя за Иудой Галилеянином, Иосиф пришел к мысли о разрушении Храма, которое он оправдал. Следуя за Николаем, Иосиф пришел к мысли о союзе с римлянами, предсказал Веспасиану сан римского императора. Несмотря на все различия и непримиримые противоречия между ними, Николая Дамасского, Иуду Галилеянина и Иосифа Флавия, – всех троих объединял синкретический образ единого бога Высочайшего. Что ни говори, но именно гибель династии Давида – Иуды Галилеянина стала для Иосифа ясным сигналом к отступничеству от неё и покорности Риму: ей досталась в удел лишь беспросветная фарисейская вера в воскресение. По выражению Э. Фромма, «мёртвые будут здесь, если живые так решат. Они не умирают и не уходят навсегда с земли. Предки чьих-то потомков продолжают существовать. Они действуют и дают советы в сообществе своих предков».

Николай повлиял и на новозаветную литературу. Прежде всего, это относится к книге Откровения. В ней прямо и довольно неожиданно упоминаются николаиты, причем им дается резко негативная оценка от имени Иисуса: «дела Николаитов я ненавижу» Откр. (2:4-7), высказанная без всякого пояснения о том, кто такие николаиты, и какого Николая имеет в виду основатель движения христиан. В Иудее имя Николай – встречается редко. В контексте иудейской истории доказать, что в межзаветный период есть еще один Николай, подобный по значению Дамасскому, невозможно. Р. Грейвс в своем романе «Иисус» связал Николая Дамасского с происхождением Иисуса, причем именно в негативной коннотации. Значит, и в Откровении речь идёт о потомках/последователях Николая, историка, друга царя Ирода и императора Августа. Откровение является независимым источником для биографии Николая как жреца Коммагены. К Николаю можно было бы отнести слова Э. Фромма: «Именно римская мысль побудила народы следовать законам европейцев. А мысль была такова: только свободное проявление духа, а не какой бы то ни было физический закон, определяет судьбу народов». С именем Николая связана эллинизация иудеев, которая второй раз в истории вызвала мощное общественное движение, но снова встретила негативную реакцию. Николай стал выразителем эллинистического движения гипсистариев, ревнителей Бога Высочайшего, которое стало развиваться на собственной основе. Таким образом, негативное отношение к николаитам в Иудее направлено против эллинизма и эллинистов.

Чурсин Валерий Николаевич