Нобелевские лауреаты

Золотов Юрий Александрович
Академик РАН

 

Я встречался с несколькими Нобелевским лауреатами, троих-четверых хорошо знал. К ним относится первооткрыватель многих трансурановых элементов американец Гленн Сиборг, я бывал у него в лаборатории в Беркли, он подарил мне свою книгу «На службе с десятью президентами», сохранились фотографии, сделанные в его университетском кабинете. Знакомили меня с Роалдом Хофманом, химиком почти российского происхождения, который в последние годы увлёкся публицистикой и поэзией. Были деловые контакты с нашим физиком Александром Михайловичем Прохоровым, я не раз бывал в его кабинете в Институте общей химии. П.Л. Капицу наблюдал только на расстоянии, зато с его другом Н.Н. Семёновым – всё-таки химик! – общений было немало.

Николай Николаевич, между прочим, почти никогда не ставил свою подпись под работами многочисленных подчинённых – коллег, учеников; этим он отличается от многих научных руководителей разного ранга, у которых число публикаций зашкаливало.

Когда утверждали академика В.И. Спицына на новый срок в качестве директора Института физической химии АН СССР (а может быть, и не утверждали, а повод был какой-то другой, это сейчас не так уж важно), Виктор Иванович сказал с трибуны собрания в Академии наук, что у него за пять лет вышло несколько сотен статей.

Кто-то из сидевших в зале, скорее всего, физик – а у физиков публикаций всегда меньше, чем у химиков – встрепенулся и переспросил:

– Сколько-сколько? – ехидный физик не поверил названному числу.

Виктор Иванович повторил, правда, уже без гордости, как в первый раз. В зале задвигались, стали переглядываться, пробежала лёгкая волна удивления, недоумения, у кого-то, вероятно, возмущения. Но уж не зависти, это точно. В результате Спицыну накидали немало чёрных шаров, хотя и утвердили.

На международный конгресс по аналитической химии, который был организован в Москве в 2006 году, мы пригласили Нобелевского лауреата Коичими Танаку. Он инженер, работает в японской приборостроительной фирме «Шимадзу», премию получил за усовершенствование метода масс-спектрометрии. Невысокого роста, не старый, но и не первой молодости (у японцев возраст часто можно установить только по документам), Танака, по-видимому, ещё не до конца осознал своё новое положение. Создавалось впечатление, что он ещё в работе, а к почестям не привык, держался скромно, не отказался от поездки на нашу кафедру. Потом он узнает в полной мере, насколько Нобелевские лауреаты востребованы – и по делу, и как свадебные генералы. Может быть, уже и узнал; во всяком случае, когда на следующий год мы послали Танаке приглашение участвовать в Менделеевском съезде по общей и прикладной химии, он вежливо отказался со ссылкой на дела. К тому же он, возможно, полагал, что России он же «отдал честь», «вступленье есть».