Учёные на телевидении

Золотов Юрий Александрович
Академик РАН

 

Нынешнему телевидению наука не интересна. А если канал РЕН-ТВ включает в программу передачи о науке, то можно быть уверенным, что как раз науки-то там и не будет. Увидим очередных экстрасенсов или рассказы не самых известных докторов или кандидатов каких-нибудь наук о разных «тайнах» – о столкновении астероида с Землей, которое, ужас, вот-вот произойдёт, а то и вовсе на замыленные темы – о снежном человеке, инопланетянах, НЛО, Атлантиде и т.п. В советское время журналисты, пытавшиеся писать о науке, постоянно трепали это же слово – «тайна», но использовали ещё один штамп – «чудо». Тогда всё-таки говорили о реальных научных достижениях, а как же тут без чудес. Бедна у журналиста слова мастерская. Сейчас и при всамделишных чудесах говорить о них бесприбыльно, куда выгоднее про «тайны».

Однако не всё так уж плохо. Была же передача «Очевидное и невероятное» с покойным Сергеем Петровичем Капицей, бывают осмысленные и интересные географические и исторические передачи. На канале «Культура» была программа «Белые пятна, черные дыры» (или, может быть, наоборот). Передача вообще-то так себе, но всё же... Однажды и я в ней участвовал.

Несколько лет тому назад прошёл цикл «Фабрика мысли», кажется, из тринадцати передач. В ней было больше изобретений, технических новинок, чем научных достижений. Но тоже хорошо. Моё участие в трёх из тринадцати серий навсегда, я думаю, отбило у меня охоту соглашаться на такие съёмки.

Пригласили меня в качестве члена жюри. Все три серии снимали в один день, съёмки продолжались с утра до позднего вечера. Из студии было нельзя выйти, хотя незапланированные перерывы случались; например, принимавшего участие в работе жюри Дмитрия Диброва вызвал к себе руководитель первого канала Константин Эрнст, Дибров долго отсутствовал, все ждали. Никто не предложил сходить в буфет; когда я сказал, что хотел бы в туалет, мне дали сопровождающего. Видимо, не только для того, чтобы я не заблудился, но и чтоб не сбежал. Где-то в 7–8 часов вечера съёмки наконец закончились. Но какие-то шустрые тележурналисты попросили ещё «минут десять», чтобы взять у меня интервью. Я со вздохом согласился (за весь день даже стакана чая не выпил), минут сорок готовили свет, звук и т.д., одним словом, затянулось дело ещё на час. Для чего интервью, ответа я не получил; видимо, на всякий случай.

Может быть, читатель думает, что мне за целый день плотной работы заплатили огромный гонорар? Да ни копейки, об этом и речи не было.

Что же касается упомянутого Сергея Петровича Капицы, то у меня с ним было немало встреч. Раза три я приглашал его на наши научные конференции, он всегда принимал приглашения, приезжал и выступал. Выступал обычно вечерами, сверх научной программы. Были и неформальные встречи. Участник одной из конференций рассказывал:

– Сижу я с коллегами в сауне, компания, естественно, мужская, температура под сто градусов, даже не до анекдотов. Тут открывается дверь и входит «Очевидное и невероятное». С одной стороны, очевидно, что это он, с другой – невероятно. Как он сюда попал?

Последний раз это было, кажется, в 2006 или 2005 году, когда конференция проходила в академическом пансионате «Звенигородский». Сергей Петрович приехал на своей машине с дачи на Николиной Горе. Приехал с двумя дамами, одна из которых оказалась вдовой Николая Николаевича Воронцова, известного биолога, возглавлявшего в 90-е годы Госкомэкологию. Капица выступил с докладом о демографических проблемах – он стал этим заниматься, когда его телепередачу на какое-то время прикрыли. После выступления мы посидели у меня в номере, выпили немного (всё-таки Капица за рулём) и поговорили, в том числе, конечно, о Петре Леонидовиче, отце Сергея Петровича.

Это неизбежно; практически всегда, когда говорят с Сергеем Петровичем о его жизни и работе, заходит речь о его отце. Это было и в начале 2008 года, когда на телевидении и в печати довольно широко отмечали 80-летие Сергея Петровича. Неизбежно потому, что Пётр Леонидович был не только выдающимся учёным с очень высокой репутацией в мире, но и яркой личностью, независимым, смелым человеком, не боявшимся, в частности, бороться за репрессированных.

Часто обсуждают конфликт Капицы-старшего с властью, когда он был отстранён от руководства Институтом физических проблем, построенным по его проекту и «под него», и несколько лет провёл на даче на той же Николиной Горе. Обычно говорят о конфликте между Капицей и Берией. Павел Судоплатов даёт свою трактовку тех событий.

«Мне пришлось, – пишет Судоплатов, – наблюдать растущее соперничество между Капицей и Курчатовым на заседаниях Спецкомитета <…> {речь идёт о комитете по созданию атомной бомбы. – Ю.З.}».

«Капица, сыгравший важную роль в инициировании наших работ по атомной проблеме и установлении контактов с западными учёными, естественно, претендовал на самостоятельное и руководящее положение в реализации атомного проекта.

Но вскоре отношения между Капицей, Берией и Вознесенским испортились. Капица предложил, чтобы Курчатов консультировался с ним по оценке результатов работ и выводов, прежде чем докладывать на заседаниях Спецкомитета. Первухин поддержал Капицу, но Берия и Вознесенский не согласились. Берия потребовал, чтобы Капица и Курчатов вносили в правительство альтернативные предложения. Более того, Берия предложил Капице на базе своего института продублировать ряд экспериментов Курчатова.

Капица был возмущён и утверждал, что такая переориентация его института будет означать фактическое свёртывание работ по теоретической физике в Советском Союзе. Точно не помню, но, по-моему, месяц спустя, в ноябре 1945 года, Капица обратился к Берии и Вознесенскому за объяснением, почему с ним не проконсультировались, когда принимали решение о создании новых учебных институтов по подготовке специалистов в области ядерной физики вне Академии наук – Инженерно-физического (МИФИ) и Физико-технического (МФТИ).

Капица написал Сталину, что Берия и Вознесенский не прислушиваются к мнению учёных, что только учёным можно доверить руководство атомным проектом. После неудачных попыток добиться от Сталина поддержки в этом конфликте Капица вскоре был выведен из состава Спецкомитета. Его оставили в покое, но лишили доступа к атомным разработкам».

Судоплатов, конечно, был осведомлённым человеком, но сам характер его работы, сам дух его ведомства предполагали примат целесообразности над истиной.

Что касается Сергея Петровича, ещё в 60–70-е годы я узнал его как учёного-физика, занимавшегося созданием так называемых микротронов – устройств, используемых для радиоактивационного анализа путём облучения гамма-лучами. В этом случае можно определять содержание некоторых элементов, которые не поддаются определению более распространённым вариантом радиоактивационного анализа с использованием нейтронов.

Передача «Очевидное и невероятное» продержалась очень долго, хотя и меняла каналы, и были связанные с этими перерывы. Передача была лучом света в тёмном царстве однотипных детективов, стрелялок и шоу с девицами и без.