От сержанта до генерала
Боевая служба для прапорщика началась, когда ему исполнилось 16 лет, и когда по повелению Екатерины II из гвардейцев был сформирован батальон добровольцев и послан на войну с Турцией. Записался в этот батальон и прапорщик Толстой. В 1789 году, уже в качестве подпоручика, он принял участие в бою на реке Сальче, где русские войска под командованием Н.В. Репнина (1734-1801) нанесли поражение туркам и погнали их к Измаилу. 12 октября он участвовал в штурме Измаила, но тогда эта крепость оказалась армии Репнина не по зубам. 4 ноября того же года он присутствовал при взятии Бендер, 16-тысячный турецкий гарнизон которых капитулировал без боя. Но настоящим боевым крещением стало взятие Измаила – теперь уже под командованием А.В. Суворова, осада и штурм в 1790 году которого запомнились ему на всю жизнь.
Перед падением крепости подпоручик Толстой превратился в моряка: он снова в качестве добровольца записался в Черноморскую гребную флотилию генерал-майора Иосифа (Осипа Михайловича) де Рибаса (1751-1800), которой была поставлена задача «зачистки» окрестностей Измаила от мелких турецких гарнизонов. При взятии крепости Килия в числе отличившихся оказался и 17-летний подпоручик Толстой.
18 ноября флотилия де Рибаса через Килийский рукав Дуная приблизилась к стенам Измаила. 20 ноября состоялся жестокий бой с турецкой флотилией, прикрывавшей Измаил с юга. Турецкая флотилия была уничтожена, но крепость стояла, как ни в чём не бывало. Все, не исключая Толстого, мало верили в успех штурма, пока 2 декабря в армию не прибыл Суворов.
Вечерами Толстой часто наведывался к командиру Бугского егерского корпуса генерал-майору М.И. Голенищеву-Кутузову, женатому на Екатерине Ильиничне Бибиковой, сводной сестре матери. Генерал радушно принимал у себя молодого родственника, а родственник уважительно смотрел на одноглазого генерала снизу вверх. Кутузов уже был известен как искусный военачальник, и Александр знал отзыв о нём Суворова: «Умён-умён, хитёр-хитёр, его и Рибас не обманет». Рассказы много повидавшего и хорошо образованного генерала были чрезвычайно интересны и полезны молодому офицеру и пригодились ему в будущем. Он навсегда запомнил слова Кутузова о том, что лучшей характеристикой офицера служат слова «ты настоящий солдат».
Штурм Измаила начался 11 декабря.
Толстой находился по-прежнему в составе Черноморской гребной флотилии, которой поручался штурм крепости на южном участке. В 3 часа ночи над русским лагерем взвилась вверх ракета – сигнал к тому, чтобы все войска в течение двух часов заняли исходные позиции для штурма. В 5:00 в небо взмыла вторая ракета, и штурм начался. Моряки де Рибаса прыгали с суден в холодную воду и устремились к стенам крепости. Одним из первых там со шпагою в руке появился де Рибас. Вал был скоро взят, и жестокая сеча закипела уже внутри крепости, когда Каплан-Гирей, один из турецких военачальников, решил прорваться из крепости через южный участок. Солдаты де Рибаса приняли бой и неимоверными усилиями отбили эту атаку. Весь отряд вместе с Калан-Гиреем был уничтожен
Измаил пал. Александр Толстой возвратился в лагерь, будучи не в силах наблюдать заваленные трупами улицы города. Большие потери были и у русских. В лагере Толстой встретил Кутузова и тот попросил его отписать матушке Аграфене Ильиничне о гибели Ивана Степановича Рибопьера, мужа её племянницы.
Через полгода был заключён Ясский мир, а в 1792 году гвардейские волонтёры с победой возвращались в Петербург. Толстой был уже поручиком и кавалером ордена Святого Георгия 4 класса. Продолжая службу в Преображенском полку, молодой поручик был замечен императрицей Екатериной и произведен в капитаны. Быть бы этому красавцу «в случае», но к этому времени императрица была уже не та, да и вряд ли бы Толстой пошёл в фавориты.
Служба в Преображенском полку была тягостна для Толстого: самолюбивый и бедный капитан не мог участвовать в пиршествах и увеселениях офицерства и вёл замкнутый образ жизни. В конце концов, полупридворная жизнь стала ему невмоготу, и в 1793 году, используя преимущества гвардейского офицера, он перевёлся подполковником в Бугский егерский корпус, под крыло Кутузова, и стал командиром 2-го батальона. За три года нахождения в корпусе он хорошо изучил армейский быт и получил хорошую школу командования и обращения с солдатами.
В 1796 году произошли события, которые в корне изменили жизнь подполковника А.И. Толстого. Приехав в Петербург, он познакомился с двумя бездетными братьями своей бабушки Иваном Андреевичем и Фёдором Андреевичем Остерманами. Братьям понравился молодой и красивый подполковник. Посовещавшись, они «избрали преемником их фамилии старшаго, по покойной родной сестре, своего внука подполковника и кавалера Александра Толстого» и просили высочайшего соизволения, «чтоб оный внук мог уже при жизни их именоваться графом Остерманом и употреблять фамильный их герб».
За десять дней до своей смерти Екатерина II на их прошении написала: «Быть по сему». Высочайшим указом от 27 октября 1796 года повелевалось «подполковнику Александру Ивановичу Толстому, имеющему наследовать заповедное имение дядей его, графов Ивана и Фёдора Андреевичей Остерман, принять их титул и фамилию и именоваться впредь графом Остерманом-Толстым, с тем чтобы фамилия эта и графский титул переходили лишь к старшему в роде из его потомков».
Графство перешло вместе с несколькими тысячами душ в Московской, Петербургской и Могилёвской губерниях, огромными сосновыми лесами под Москвой и Петербургом и дубовыми рощами в Рязанской губернии, которых целый век не трогал топор. Прибавьте к этому палаты в Москве, несколько десятков пудов серебра и разные драгоценности на большие суммы, нажитые канцлером и сенатором за свою долгую жизнь, и вы поймёте, каким богатым человеком и завидным женихом стал Александр Иванович Остерман-Толстой. К. Ковалёв пишет, что значение Остермана-Толстого в петербургском обществе сразу и резко повысилось, все его стали зазывать в свои дома, все стали с ним раскланиваться и даже сами военные его заслуги стали приобретать другой смысл.
Лажечников пишет, что отец «Иван Матвеевич, несмотря на такую благодать, падавшую с неба на его сына, кичась своим древним родом, с трудом согласился, чтобы фамилию Толстых поставили в хвосте фамилии Остерманов, происходившей, как он говорил, «от немецкого попа»». Сам новоявленный граф Остерман, в отличие от отца, относился к своим немецким корням с большим уважением.
Далее карьера нашего героя покатилась в гору, как по маслу: в 1976 году граф Остерман-Толстой был произведён в полковники, и в следующем году был переведён в Ряжский мушкетёрский полк.
Родственники решили, что Александра надобно женить, и подыскали ему богатую и красивую невесту – тоже из знатного дворянского рода. В 1799 году 26-летний граф Остерман-Толстой женился на фрейлине императорского двора княжне Елизавете Алексеевне Голицыной. Ковалёв пишет, что Александр Иванович испытывал к ней уважение, которое не имело ничего общего с истинной любовью.
Все эти события, изменив внешний образ жизни графа, не изменили, однако, его внутреннего мира. Роскошь, почёт и богатство он принял равнодушно, и только, по словам Ковалёва, «стал обнаруживать черты нервозности и эмоциональной неустойчивости. При встрече с людьми он как будто постоянно задавался вопросом, кого в нём видят: человека с его намерениями и поступками или же ˮсиятельного графаˮ?».
В феврале 1798 года граф был произведен в генерал-майоры и назначен шефом Шлиссельбургского мушкетёрского полка. За всеми вышеописанными перипетиями Остерман-Толстой как-то не ощутил значение прихода на российский трон Павла I с его новыми установками на внешний вид и характер армии. Скоро он почувствовал, что для павловской армии стал человеком неудобным. Поводом для такого мнения послужил вызов во дворец, где один из приближённых императора объявил, что военные заслуги генералов и обер-офицеров более не будут приниматься во внимание: за малейшую оплошность в службе любой из них мог быть разжалован в солдаты, а тот, кто с честью служил, с честью может службу и оставить.
Александр Иванович сигнал понял и подал в отставку. 18 апреля он был «выключен» из армии и определён к статской службе в чине действительного статского советника. Особенно он не переживал: он был молод, не одинок – таких «выключенных» было, по подсчётам Ковалёва, 333 генерала, 2156 офицеров и 7 фельдмаршалов, и верил, что на этом жизнь не кончается.
После смерти Павла, как и многие военные, он вернулся в армию. 27 марта 1801 года в формулярном списке А.И. Остермана-Толстого появилась запись: «Принят генерал-майором с состоянием по армии». В ожидании вакантной должности ему пришлось провести целых четыре года. Чем конкретно он занимался в эти годы, не известно. Но потом должность для него нашлась. Империя вступала в сложный период наполеоновских войн, и вполне естественно, что профессиональный военный А.И. Остерман-Толстой был востребован.