Явление седьмое: Бедный Франц Фердинанд

Франц Фердинанд Австрийский-Эсте родился 18 декабря 1868 года. Он был старшим сыном Карла Людвига, брата императора Франца Иосифа. Его мать, дочь последнего короля двух Сицилий Фердинанда II Бурбонского умерла от туберкулёза, когда он был ещё маленьким мальчиком. Карл Людвиг женился потом на португальской принцессе, которая на первых порах взяла его воспитание в свои заботливые руки.

Он никогда не мечтал о троне, если бы в 1889 году при загадочных обстоятельствах в Мейерлинге не застрелился наследник трона и единственный сын Франца Иосифа эрцгерцог Рудольф (1858-1889)⁷⁴. Никакой специальной подготовки к управлению государством он не получил и, как многие члены своего семейства, сделал военную карьеру.

Примечание 74. 30.01.1889 г. эрцгерцог застрелил в охотничьем замке Мейерлинг свою 18-летнюю возлюбленную баронессу Мари Ветсера, а затем покончил с собой. Эрцгерцог был женат на бельгийской принцессе Стефании, с которой он собирался разводиться. Обстоятельства и причины самоубийства Рудольфа так и остались не выясненными. Конец примечания.

Среди монархов Европы Франц Фердинанд слыл одним из лучших охотников. Утверждают, что за всю свою охотничью жизнь он застрелил не менее полумиллиона лесных и полевых животных, птиц и прочих тварей. (Его коронованный дядюшка положил к концу своей жизни 48 345 крупной дичи, а покойный кронпринц Рудольф – всего лишь каких-то 800 оленей). Накануне своей смерти он застрелил пятитысячную лань. Он придумал собственную охоту на зверя. Кордоны, егеря, борзые собаки, – всё было точно распределено по времени и пространству и работало как часы. В нужный момент он выходил со своим двуствольным штуцером из засады и – бац! Ваших нет! Он никогда не промахивался.

Сзади него всегда стояли на коленях двое слуг, которые заряжали ружья и подавали их ему. Между ними стоял ещё один слуга, который с карандашиком и блокнотиком в руках регистрировал все трофеи эрцгерцога. Время от времени счетовод наклонялся и почтительно шептал ему на ухо, куда попал выстрел.

После «царской» охоты начиналась «царская» оргия. Она тоже проходила по особому сценарию, но суть её была одна: первобытный охотничий фетишизм и мелкое тщеславие. Убитых животных раскладывали рядами на траву, загонщики и егеря выстраивались в шеренгу и стояли по стойке «смирно». Эрцгерцог медленным шагом, словно фельдмаршал после боя, осматривал трофеи, показывал всем, в какое место он попал своей жертве и проверял их наличие с записями в блокнотике. Ordnung muss sein!

Выезжая в инспекционную поездку в Сараево, он вряд ли предполагал, что сам будет обложен как заяц и станет жертвой охотников.

Кроме охоты, эрцгерцог увлекался коллекционированием картин, скульптур и других предметов искусства, и его коллекции могли поспорить с собраниями крупных музеев. Экспонаты большей частью лежали нераспакованными, эрцгерцог любил больше всего их регистрировать, а смотреть на них и любоваться было некогда. Он занимался также выращиванием цветов, кустарников и деревьев. Своё имение в Конопиште он превратил в образцовое парковое хозяйство и приложил личные усилия для его планировки и организации. Он и тут подходил ко всему с типичной немецкой основательностью и педантизмом. Он приказывал разравнивать огромные участки земли, планировал клумбы и рабатки, заставлял всё регистрировать, записывать и проверять. Если при инспекции что-то не сходилось, устраивался большой разнос.

Его внешность была отнюдь не королевской. Его можно было запросто принять за обычного немецкого бюргера: тучный, бледный, одутловатый, страдающий одышкой. Он выглядел по тем временам как пациент, лечившийся от туберкулёза, и был похож на большого мальчика. Он и на самом деле унаследовал склонность к туберкулёзу от матери, и эта болезнь преследовала его всю жизнь. Он стал наследником в 1896 году после смерти своего отца, которому прочили большое будущее. Франц же Фердинанд никогда не думал выжить и говорил, что рождён для того, чтобы раздражать окружающих. Он был заброшенным, забытым всеми ребёнком, кочевал из одного санатория в другой и не надеялся получить хоть частицу радости или любви от этого мира. Отсюда выросли его подозрительность и мнительность, горький пессимизм и злоба к людям, переросшая в презрение. Он всегда был в мрачном настроении, вспыльчив, гневлив и достаточно груб по отношению к слугам и подчинённым.

Там, где он появлялся – на железнодорожных станциях, в магистратах городов, в учреждениях, ждали от него лишь дурное. Кто мог, просто прятался и старался не попадать под его горячую руку. Вместе с ним ездила его супруга – высокая и приятного вида блондинка. Когда её супруг начинал гневаться, она мягко касалась его рукой и тихо говорила:

– Пожалуйста, Франци, не надо.

На  торжественных церемониях, банкетах и приёмах он находился рядом с пышным и жизнерадостным императором Францем Иосифом и своим кислым видом лишь портил всем настроение и сводил на нет весь имперский гламур. Император его не любил и где-то внутренне презирал. Он открыто говорил о нём гадости, которые с готовностью подхватывались двором и всеми остальными. Эрцгерцога не любил ни двор, ни простой народ.

Единственный, кто его любил, была жена Софи, принцесса, а потом по милости императора – герцогиня Хоэнбергская, урождённая Хотек. И он любил её тоже. Необычное дело у Габсбургов: принц женился по любви! Больше того: в отличие от Габсбургов, женившихся только на своих, Франц Фердинанд взял в жёны обычную женщину.

Он как-то гостил у своего родственника эрцгерцога Фридриха в Прессбурге (ныне Братислава), куда был приглашён с видами на хозяйскую дочь Марию-Кристину. Совершенно случайно супруга эрцгерцога Изабелла обнаружила, что гость, продемонстрировав полнейшее безразличие к её дочери, влюбился в её фрейлину Софи Хотек, простую чешскую дворянку! Естественно, эрцгерцогиня тут же уволила фрейлину, а Францу Фердинанду вежливо показали на дверь. Потом ему предстояло выдержать массу неприятностей и препятствий, прежде чем удалось повести свою возлюбленную к венцу и вступить с ней в скандальный мезальянс. Некоторым Габсбургам позволялось вступать в браки за пределами своего круга, но только не наследникам трона.

Поэтому 28 июня 1900 года Франц Фердинанд перед лицом монархической семьи и церкви сделал торжественно заявление о том, что, поскольку его брак был морганатическим, то ни его супруга, ни их дети или дети детей не могли претендовать на титулы, гербы и другие привилегии, положенные титулованным особам Дунайской монархии. После этого – 1 июля – ему разрешили обвенчаться с Софи Хотек. Никого из родственников – ни братьев, ни императора – на церемонии венчания и свадебном обеде не было. Зато брак оказался исключительно удачным, и Франц Фердинанд был в нём счастлив. Он со всей страстью ударился в любовные приключения, но не вне, а внутри брака. При дворе были шокированы.

28 июня и в другом отношении стал роковым днём для эрцгерцога и его супруги: этот день, 14 лет спустя после венчания, станет днём их гибели.

Своё согласие на брак Франц Иосиф дал после того, как царь Николай II и кайзер Вильгельм II обратились к нему с просьбой об этом. Новоявленную эрцгерцогиню все Габсбурги и вся дворцовая камарилья, естественно, не признали. Император Франц Иосиф пытался сделать добрую мину при плохой игре, но строго соблюдал протокол: на всех торжественных или семейных обедах эрцгерцог сидел на почётном месте, в то время как его жена скромно ютилась в самом конце стола среди самых незначительных особ. То же самое происходило и на различных процессиях: муж шёл во главе процессии, а супруга – в самом конце. На балах у неё почему-то всегда не оказывалось сопровождающего кавалера. Достаточно было только одного слова императора, чтобы изменить унизительную ситуацию, но для Франца Иосифа протокол и порядок были превыше всего на свете. Скорее Дунай повернул бы вспять, но только не раз и навсегда заведённый порядок.

Естественно, все придворные были настроены по отношению у эрцгерцогине враждебно. Особенно в этом отношении отличался гофмаршал императора князь Монтенуово. Он был внуком Марии-Луизы, второй жены Наполеона⁷⁵, а потому считал свою кровь более голубой, нежели у самого императора. Гофмаршал не упускал ни одного случая, чтобы унизить или обидеть эрцгерцогиню. Естественно, Франц Фердинанд и Софи старались реже показываться при дворе и вели замкнутый образ жизни, тем более что они были богаты и вполне могли обойтись без родственников.

Примечание 75. После ссылки Наполеона на о-в Св. Елены Мария-Луиза, бывшая австрийская принцесса, была отправлена в итальянское княжество Парма, где вышла замуж за австрийского генерала Адама А. Нейперга (Нойберг), и в переводе на итальянский фамилия генерала стала звучать на модном итальянском языке как «Монтенуово» – Новая гора. Конец примечания.

У эрцгерцога и эрцгерцогини было трое детей: Софи, 1901, Максимилиан, 1902 и Эрнст, 1904 года рождения, и всё свободное время супруги отдавали детям, что тоже было необычно в семье Габсбургов. Франц Фердинанд и Софи были к  тому же чрезвычайно набожны, причём набожность эрцгерцога пугала даже иезуитов.

В конце января 1891 года, тогда ещё холостой, Франц Фердинанд приехал в Россию, где его встретили с подобающими почётом, пышностью и вниманием. «Говорят, что бедный эрцгерцог изнемогает от удовольствий», – записал 28 января информированный обо всём граф В.Н. Ламздорф. – «Ему пожаловали знаки ордена Св. Андрея и назначили шефом русского полка. Гирс, будучи принят Его Высочеством вчера на аудиенции, говорил мне, что он очень напоминает ему по внешности и по манере себя держать своего отца, эрцгерцога Людовика Карла. “В общем он производит впечатление человека глуповатого и довольно пошлого“, – добавил министр».

На следующий день Ламздорф лично увидел Франца Фердинанда на устроенном в его честь приёме:

«Эрцгерцог танцует мило. Я вижу, что он подолгу стоит в одиночестве возле дверей зала с меланхоличным, если не сказать, скучающим, видом. Впрочем, бедный молодой человек с медвежьей охоты попадает на парад, затем совершает поездку за город или же посещает музеи, после чего должен отправляться на обед, на вечер или в театр. Это адское ремесло, и я понимаю, что он ожидает момента, когда может лечь в постель, как самого приятного за целый день. Он недурён по своему росту и сложению, но не производит впечатления человека живого или умного. Говорят, что при дворе он нравится. Не обязан ли он своими успехами цензу пошлости?»

Говорили, что у Франца Фердинанда были планы реформировать монархию, и что именно из-за этого его и убили. Всё это, конечно, домыслы. О реформах он  действительно  мечтал, но убил его Гаврило Принцип не из-за этого⁷⁶. К чести эрцгерцога следует заметить, что он хорошо знал реалии Дунайской монархии и не только из отчётов и докладов чиновников или офицеров. С.Б. Фэй пишет, что эрцгерцог владел языками, на котором говорили его будущие подданные. Он поддерживал контакты с представителями национальных меньшинств, в частности, с рутенами и поляками. Он знал не понаслышке, как страдали трансильванские румыны от притеснений со стороны венгров. Согласно слухам, эрцгерцог хотел реформировать двойственную монархию в тройственную с предоставлением сербам и хорватам таких же прав и полномочий, которыми были наделены венгры. Целью такого образования было ограничение чрезмерного влияния Венгрии. За компромисс 1867 года Австрия заплатила слишком дорогу цену, не получив взамен даже необходимого к себе минимума лояльности. Венгрия каждые 10 лет пересматривала условия альянса и выторговывала для себя всё больше привилегий.

Примечание 76. Сборник «История дипломатии», изданный в СССР в 1941 г., называет Франца Фердинанда главой военной партии, подготовившей войну против Сербии, что якобы и послужило причиной для его убийства сербскими патриотами. Оставим эту характеристику на совести составителей сборника. Конец примечания.

Другие говорили – и это тоже соответствовало действительности, – что он хотел создать на базе Австро-Венгрии федеральное государство с предоставлением нацменьшинствам более широких прав и полномочий. Известно также, что Франц Фердинанд желал добрых отношений с Россией и, в отличие от генерала Конрада фон  Гётцендорфа, никогда не говорил о превентивной войне против Сербии. Когда генерал в феврале 1913 года призывал эрцгерцога к уничтожению сербского государства, Франц Фердинанд показал генералу письмо кайзера Вильгельма, в котором кайзер советовал ему ничего не предпринимать такого, что могло бы привести к столкновению с Россией. «И я разделяю это мнение», – сказал он и закончил: «Наш главный враг – Италия, с которой у нас когда-нибудь будет война. Нам нужно вернуть Ломбардию и Венецию». Италию эрцгерцог не любил.

Он планировал также возобновить тройственный союз между Австро-Венгрией, Германией и Россией, который стал бы надёжной гарантией против всяких революций и пертурбаций. А в остальном он хотел, чтобы всё оставалось так, как было. Он хотел жить в мире и со своими подданными, и с соседями. Одним словом, лучом света в тёмном царстве эрцгерцог не был, но на фоне чванливых, выродившихся и деградировавших во всех отношениях Габсбургов он выглядел вполне прилично. «Никто меня не понимает, кроме Берхтольда», – признался он своему шурину Альберту Вюртембергскому.

У эрцгерцога практически не было друзей. Он поддерживал тёплые отношения с германским кайзером Вильгельмом, который, вопреки габсбургскому семейству и двору, тепло и внимательно относился к супруге эрцгерцога и оказывал ей все полагающиеся почести и знаки внимания. Франц Фердинанд был за это чрезвычайно признателен кайзеру и постепенно подружился с ним. Их связывала также общность взглядов на развитие событий в Европе.

О его отчуждённости к людям свидетельствует следующий эпизод, описанный генералом Конрадом Гётцендорфом. Как-то они стали обсуждать вопрос о продвижении армейских офицеров по служебной лестнице. Начальник генштаба сказал, что он руководствуется в этом вопросе следующим принципом: он априори благожелательно относится к человеку, пока тот своим поведением не внушит неприязни. Эрцгерцог ответил, что он подходит к людям иначе: «Вы сначала считаете каждого человека ангелом, получая неприятный опыт впоследствии. Я же рассматриваю каждого человека как подлеца и жду, когда он в моих глазах не докажет обратного».

Кроме охоты, коллекционирования и цветов, эрцгерцог много времени отдавал армии и флоту. На взгляды Франца Фердинанда на военные проблемы сильно повлиял его личный адъютант майор Брош, умный, образованный и способный офицер. После 1906 года эрцгерцогу удалось сломить сопротивление императора и военных и учредить при своей особе военную канцелярию, и с тех пор он мог знакомиться с дубликатами всех военных документов империи и отчётами австрийских военных атташе и практически стал полностью заниматься военными вопросами монархии. Будучи недовольным доминирующим в делах империи венгерским влиянием, он добился того, что и в венгерских частях империи основным языком стал немецкий, в то время как от офицеров он требовал владения языком, на котором говорили рядовые солдаты.

В 1906 году Франц Фердинанд настоял на замене начальника генштаба генерала Бека, последнем «украшении» той габсбургской патриархальщины, которая ещё сохранилась вместе со своим дряхлым императором. Добрый Франц Иосиф не хотел увольнять Бека, так живо напоминавшего ему о добрых старых временах, о блестящих парадах, о красивых мундирах и вообще о былом блеске империи, и Бек оставался на своём посту в течение 24 лет. Тем не менее, в ноябре 1906 года начальником генштаба стал Конрад фон Гётцендорф. Это совпало с назначением на пост министра иностранных дел барона Лексы и ознаменовало новый этап в политике Дунайской империи. Эти два человека поставили своей целью восстановить былое величие Австро-Венгрии и повысить её престиж в мире.

И хотя Гётцендорф пришёл в генштаб по настоянию эрцгерцога, это вовсе не означало, что он разделял его взгляды. Наоборот, Франц Фердинанд в кардинальных вопросах войны и мира и в отношении к событиям на Балканском полуострове сильно расходился с начальником генштаба и занимал более умеренную и сдержанную позицию. И во время боснийского кризиса, и в период балканских войн Франц Фердинанд выступал за мирное урегулирование конфликтов. «Ни при каких обстоятельствах он не хотел воевать с Россией и обещал не допустить её», – вспоминал сотрудник военной канцелярии эрцгерцога полковник Бардольф. – «От Сербии он не хотел ничего – ни одного сливового дерева, ни одной овцы. Об этом он даже не хотел и слушать». Германскому военному атташе в Вене Франц Фердинанд сказал, что война с Россией – абсолютный нонсенс. Он говорил Гётцендорфу, что ведущей звездой в австрийской политике должно стать образование союза между Германией, Австрией и Россией – в первую очередь, по соображениям монархической идеи и революционной угрозы, которая ожидает эти три монархии в будущем.

Неприязнь эрцгерцога к итальянцам вряд ли имела своё объяснение в том, что он в своё время лишился итальянских родовых земель в Модене и Эсте. Он никогда о них не вспоминал и никогда не выдвигал требований об их возвращении или получении компенсации за их потерю. Он просто не доверял итальянским политикам, он не мог простить итальянцам грубое отношение к папе римскому, он считал, что Италией управляют безбожники, масоны и евреи, и чувствовал в итальянцах угрозу монархической идее, хотя Италия в это время была королевством. В 1908 году до Вены и Берлина дошли разведывательные данные о том, что итальянский военный атташе вместе с генштабом сербской армии разработал план кампании в пользу реализации идеи «Великой Сербии» и снабдил сербских военных планом операций, в которых итальянская армия должна была выступить вместе с сербской против Австрии.

Новый начальник генштаба, не перестававший докучать всем своими идеями о превентивных войнах то против Сербии, то против Италии, не пользовался популярностью и у императора. «Конрад – неуёмный организатор! Ему не хватает опыта. Это видно по всему, к чему он ни прикоснётся! Более того: его руки не кажутся мне счастливыми!» – прокомментировал Франц Иосиф приход Гётцендорфа в генштаб.

Своим пристрастием к маршам-броскам и испытаниям солдат на выносливость Гётцендорф вызывал и у императора, и у эрцгерцога недовольство. «Нельзя же учением доводить солдат до смерти!» – возмущался Франц Фердинанд. – «Манёвры не для этого!». А Франц Иосиф, глядя на то, как измученные солдаты и кони во время манёвров валились бездыханные на землю, вздыхал и вспоминал доброго Бека. Тогда солдаты, свежие, красивые, воодушевлённые, стояли вдоль дорог и радостно приветствовали своего императора, а тут… Нет, Конрад нас до добра не доведёт! Конрад и женитьба на графине Хотек – вот две проблемы, способствовавшие отчуждению между императором и его наследником.

Франца Фердинанда можно считать отцом военно-морского флота австро-венгерской империи. В отличие от своего дяди, который жил прошлым, эрцгерцог был человеком вполне современным, и его жизнь была обращена в будущее. Именно благодаря его упорству и настойчивости в Адриатическом и Средиземном море появились корабли под флагом империи. Эрцгерцог поставил перед собой задачу, если не сравняться по мощи с итальянским флотом, то хотя бы вывести австрийский флот на сопоставимый с ним уровень. И он добился этого. Он, как и германский кайзер, полагал, что будущее страны находится в море.

С 12 по 14 июня 1914 года кайзер Вильгельм II был в Австрии и заехал в Чехию, где посетил Франца Фердинанда в его резиденции в Конопиште, что неподалёку от Праги, чтобы, как любили говорить и писать марксисты, спланировать мировую войну. На самом деле они коснулись этой темы косвенно, обсудив перспективы поведения своих союзников Италии и Румынии в возможном европейском конфликте, но в целом были далеки от этой мысли. Франц Фердинанд говорил на свою любимую тему – о Венгрии. Он рассказал Вильгельму II о том, что Венгрия ещё не вышла из средневековья и была анахроническим государственным образованием, в котором правила кучка людей и подавляла своё население, к примеру, трансильванских румын. Премьер-министр Венгрии Иштван Тиса, по словам эрцгерцога, был настоящим диктатором. Это были странные слова из уст будущего монарха.

Франц Фердинанд просил Вильгельма повлиять на Тису, чтобы тот смягчил режим проживания для румын, иначе Румыния может выйти из союзнических обязательств. Эрцгерцог, очевидно, не предполагал, что венгерского диктатора в Германии любили и находили, что он очень похож на Бисмарка.

С собой в Конопишт Вильгельм привёз адмирала Тирпица, который должен был проконсультировать эрцгерцога в вопросах строительства австрийского флота.

Франц Фердинанд хотел изменить монархию и жизнь своих подданных к лучшему, но по иронии судьбы именно на эрцгерцоге сосредоточится ненависть сербов к Венгрии. Гаврило Принцип, стреляя в эрцгерцога, попал в Австрию. Вероятно, сербы не оценили стремления Франца Фердинанда сделать из них и южных славян новое королевство и включить его в состав Дунайской империи в пику Венгрии.

В конце лета 1913 года губернатор и главнокомандующий австрийской армией в Боснии и Герцеговине Оскар Потиорек пригласил эрцгерцога на июнь следующего года на манёвры XV и XVI корпусов, а 28 июня 1914 года – посетить Сараево. Визит был также важен и с политической точки зрения: наследник трона должен был появиться народу и как бы заявить о своих правах боснийцам и сербам, 6 лет тому  назад присоединённых к империи. Состав населения провинции был самый разнообразный: православных сербов насчитывалось 825, католиков, в основном хорватов – 442 и мусульман (сербов и турок) – 612 тысяч человек. Кроме того, в провинции проживали около 12-15 тысяч протестантов, евреев и цыган.

Православные сербы 28 июня отмечали свой самый большой праздник – Видов день. Для демонстрации флага Австро-Венгрии это бы, пожалуй, самый неудачный день в году.

Григорьев Борис Николаевич