14. Операция «Асфальт»
Жуткого плена было мало для тех, кто его не пережил.
Тем, кто сложил головы на норвежской земле, не дали покоя и на том свете.
Тут уже постарались норвежские военные, которые осенью 1951 года, в разгар холодной войны, провели втихомолку операцию под «скромным» названием «Асфальт». НАТО и США в особенности обожают громкие названия для своих военных операций, манёвров, доктрин, планов, причём за самыми, казалось бы, невинными названиями обычно скрываются самые жуткие действия. Вот такой операцией и стала эта, «асфальтовая», которую норвежские военные – вероятно в подражание своим американским друзьям – осуществили в отношении захороненных на севере Норвегии советских военнопленных.
Речь шла о перезахоронении тел погибших и о концентрации их в одном месте. Так, по мнению авторов этой операции, было бы удобней и дешевле содержать могилы, разбросанные по многочисленным норвежским кладбищам. Но это было только поводом для широкомасштабных действий. Главной причиной для её проведения послужила шпиономания. Норвежские военные не на шутку были встревожены тем, что чиновники советских консульских учреждений и сотрудники советского военно-морского атташата в Осло использовали посещения могил советских военнопленных в разведывательных целях.
Уже начиная с 1948 года норвежские власти разрабатывали меры по ограничению доступа советских представителей к могилам, пишет А. Яклин30. Генерал-лейтенант Уле Берг из штаба обороны в декабре 1949 года писал министру обороны, что посещение могил «под предлогом проведения торжественных мероприятий легко могло быть использовано иностранцами в разведывательных целях». После того как норвежские и советские дипломаты летом 1951 года обсудили вопросы содержания могил, и советская сторона выразила недовольство тем, как норвежцы содержат могилы и предложили своё участие в этом деле, неизвестный автор меморандума МИДа Норвегии на эту тему, скрывшийся за инициалами «E.D.», выразился ещё более откровенно:
«Если мы пойдём навстречу этим русским пожеланиям, то это будет означать, что мы своими руками дали им возможность для организации разветвлённой шпионской сети. Даже если мы настоим на том, что все работы будут осуществляться норвежскими властями, будет трудно отказать русским в регулярном инспектировании работ, которые они сами оплачивают».
И вывод: нужно немедленно получить средства – около 1 млн. крон – и начать работу по концентрации могил в одном месте и подальше от военных объектов.
Примечание 30. A. Jaklin Isfront. Den kalde krigen i Nord. Oslo, Gyldendal, 2009 Конец примечания.
Чтобы положить предел этому, они решили собрать, ни много ни мало, останки 10 704 пленных, захороненных на 191 кладбищах. Предстояло вскрыть 8 651 могилу на кладбищах крайнего севера страны и 2053 могилы на 38 кладбищах южнее губернии Трёнделаг, переложить останки в мешки и перезахоронить их в двух-трёх местах – например, на каком-нибудь острове, куда советским шпионам добраться будет куда трудней. Островов у норвежцем много, и для такого «благого» дела нашли остров Чётта (Tjøtta).
Почему «Асфальт»? А потому, что останки пленных планировалось перевозить в бумажных мешках, пропитанных асфальтом. Деревянные гробы обошлись бы министерству обороны в копеечку, а у него на них денег не было, вот и пришли к решению использовать дешёвые бумажные мешки с пропиткой.
А. Яклин пишет, что советские власти ранее тоже склонялись к тому, чтобы сконцентрировать все захоронения по крупным специально оборудованным кладбищам, но потом стали резко возражать против этого. Историк С.Г. Хольстмарк31 как бы в оправдание действий властей задним числом извлекает следующую цитату из открытых в последнее время документов МИД СССР:
«По политическим соображениям желательно, чтобы в Норвегии оставалось как можно больше памятных мест о немецко-фашистских преступлениях, которые бы служили основой для совместного норвежско-советского боевого товарищества. Могилы, разбросанные по всей Норвегии и требующие ухода и защиты, дали бы кроме того нашим консульским работникам широкие возможности ездить по стране».
И добавляет: всем известно, что большинство консульских чиновников являются сотрудниками КГБ32.
Примечание 31. См. его труд в «Forsvarsstudier» nr. 7/1993, Oslo 1993. Конец примечания.
Примечание 32. В данном случае мы видим яркий пример так называемых европейских ценностей, о которых так любят говорить наши «либерал-демократы». Что же ценнее: реальное уважение к останкам советских военнопленных или мнимая опасность осуществления советскими дипломатами «шпионской» деятельности? Норвежцы выбрали второе. Какой бы выбор они сделали, если бы речь шла об останках норвежских военнопленных? Конец примечания.
Операция «Асфальт», начатая исподволь в августе 1951 года под руководством капитана Центральной конторы по военным захоронениям Юхана Арнтцена и при участии офицеров местной полиции и военной разведки, была проведена вопреки резким протестам советской стороны. Отметим, что на юге Норвегии такие перезахоронения прошли с согласия и при участии советской стороны, а потому прошли они при соблюдении подобающего приличия и уважения к павшим. При этом никаких разветвлённых шпионских сетей советских агентов норвежская контрразведка в этих местах до сих не зафиксировала.
Иначе было на Севере.
Раскопки могил начались, в то время как многие проблемы операции были ещё не отработаны. Выяснилось, что тела захороненных в некоторых случаях сохранили участки сукровицы. Проанализировали возможность кремации останков, но оказалось, что она не осуществима ни по практическим, ни по финансовым соображениям: одна кремационная печь стоила 10 тысяч крон! Многослойных герметичных бумажных мешков, пропитанных асфальтом, в Норвегии не было, но немедленно решили наладить их производство.
Определённые проблемы возникли и при выборе мест для временного хранения останков. Идея военных состояла в том, чтобы заранее сосредоточить мешки с останками в портовых городах и посёлках и перегрузить их на судно, которое за один рейс будет заходить туда и по очереди забирать «груз». Некоторые церковные приходы не имели часовен вообще, а те, что были, не подходили по размерам. Решили использовать бункеры, военные и портовые склады.
Что касается судна, то выбор пал на пароход «Танахурн», ветерана плаваний вдоль финнмаркского побережья, который принадлежал пароходству «Вестероленс» и на котором капитаном был Гуллак Хольсбё. На борту под легендой военно-морского советника находился лейтенант военной разведки Уле Снефьелло, а ему ассистировал капитан Центральной конторы по военным захоронениям Ойген Сювертсен. Следом за пароходом шёл военный корабль «Анденес» ‑ для охраны! В задачу Снефьелло входило информирование начальства о возможных демонстрациях и «беспорядках» в связи с проведением операции. Власти справедливо полагали, что многим в Норвегии операция «Асфальт» придётся не по душе33.
Примечание 33. Так оно и было. Б. Братбак недавно подтвердил мне, что простые норвежцы резко выступали против операции «Асфальт». Конец примечания.
При возникновении необходимости применить оружие рекомендовалось произвести сначала предупредительные выстрелы в воздух, а потом уж... Мало ли что могло случиться в пути и в местах погрузки! Солдаты, участвовавшие в погрузке бумажных мешков, и члены экипажа «Танхурна» получили строгое предупреждение о том, чтобы избежать всякого повреждения тары, не привлекать к себе внимания посторонних, не балагурить и не зубоскалить, а вести себя спокойно, скромно и конспиративно.
Первый заход был в Киркенесе. Здесь «Танхурн» забрал 2002 мешка – останки 1500 военнопленных с кладбища в Хёйбуктмуене, а также с кладбищ в Ярфьорде, Бухольмене, на о-ве Рейной и останки 500 погибших с кладбища Скафферфуллет. При раскопках на последнем кладбище Ю. Арнтцену пришлось снести памятник, сооружённый в память группе погибших.
Следующим портом был Вадсё. Здесь нужно было забрать всего 29 мешков, и далее пароход взял курс на Берлевог, но по пути заштормило, и капитан зашёл в укрытие порта Хамна (Сюльтефьорд). За Берлевогом маршрут включал порты Гамвик, Мехамн, Кьёллефьорд, Лебесбю, Инре Биллефьорд, Хавойсунд, Хаммерфест, Альта, Тальвик и Хасвик. После этого начинались порты губернии Тромс. Сколь долго должна была продлиться операция, зависело от погоды.
Пока «Танхурн» шёл вдоль побережья, военные приступили к раскопкам 16 могил в г. Тромсё. Рабочие только что приступили к работе, как к ним подошла группа демонстрантов во главе с местным коммунистом Эйнаром Равнбё.
Как вам нравится работёнка? ‑ обратился Равнбё к рабочим и предложил им прекратить осквернение могил. В самом городе уже висели плакаты, призывавшие жителей прийти на кладбище и помешать вандализму в отношении могил советских военнопленных.
Рабочие заровняли раскопанные могилы и удалились.
Четыре дня спустя в Тромсё прибыл капитан Штаба обороны-II Овердале. По ознакомлении с обстановкой он доложил наверх, что демонстраций в городе не избежать, но что, по мнению полиции, серьёзного противодействия раскопки могил не встретят: настроение жителей города против раскопок, но большинство их ведут себя «пассивно-нейтрально». Правда, на следующий день он доложил, что рабочие разъехались по домам, и вести раскопки в Тромсё некому. Он также прочитал в нарвикской коммунистической газете «Нурдланд Арбейдерблад» о том, что в некоторых местах губернии Финнмарк неразложившиеся трупы советских пленных сжигают. Овердале обратился в полицию, и полиция Тромсё утверждения газеты подтвердила.
Когда «Танахурн» прибыл в Берлевог, на местном кладбище ещё шли работы, и опасный груз приняли на борт с запозданием. В м. Лебесбю произошло то, о чём написала нарвикская газета. Было воскресенье, в воскресенье норвежцы не работали, и работы по раскопкам отложили. Останки лежали и распространяли вокруг зловоние. Было принято решение не дожидаться рабочих и выкопанные останки сжечь.
В операции «Асфальт» произошёл нежелательный сбой. Избежать вмешательства общественности не удавалось. Опаздывание с раскопочными работами задержало «Танахурн» и в Шервойе, и в Нурдрейсе, а в Альте на причал пришли местные коммунисты, и У. Снефьелло пришлось пережить несколько неприятных часов. Впрочем, до столкновения с участниками операции дело не дошло.
По пути на юг в Тромсё и Нурдланде имели место ещё несколько неприятных эпизодов. Во время раскопок в Мольсэльве рабочие при входе на кладбище Эвербюгд обнаружили гранату, висевшую на берёзе. К гранате кто-то заботливо привязал шнур для спуска взрывного устройства. Для её обезвреживания пришлось звать местных военных. Установить виновного полиция не смогла.
В Мушёене местные коммунисты явились в полицейский участок и сообщили об обнаружении у кладбищенской часовни трупа. Труп валялся на открытом воздухе без всякой тары. Пришедшие на кладбище увидели, что у трупа отсутствовал череп. При сжигании партии рабочие, по-видимому, положили череп в мешок с другими останками, а сам труп оставили — не хватило парафина, а при сжигании партии о нём не вспомнили.
Между тем к Тромсё шёл другой пароход, нанятый военными для перевозки бумажных мешков – «Рафтсунд», принадлежавший всё тому же пароходству «Вестероленс», с капитаном Уле Муеном на борту. Пароход уже забрал 223 мешка с кладбищ Мольсэльва, Такватн и Сагельв, причём при погрузке капитан обратил внимание, что некоторые мешки не выдержали содержимого и размокли. Вечером 18 октября 1951 года «Рафтсунд» причалил в Тромсё. Груз должен был уже лежать на причале, но Муен его не обнаружил – останки пленных всё ещё лежали в своих могилах. Не нашлось желающих участвовать в раскопках. Военные, полицейские, разведка лихорадочно пытались найти рабочих. Наконец, было принято волевое решение: двое главных ворот кладбища закрыть, у четырёх калиток выставить полицейских, на экстренный случай держать наготове наряд полиции, трупы выкапывать и сразу складывать их в грузовики и везти в порт для погрузки на «Рафтсунд».
Экипаж «Рафтсунда» терпеливо ждал груз в северном порту Тромсё. И вдруг к капитану пришёл стюарт и доложил, что сильный неприятный запах проник в провиантный отсек и быстро распространяется по всему пароходу. Запах шёл из трюма. Продукты быстро переместили в другое помещение. Уплотнить запоры в трюм не удавалось, запах проникал повсюду. Муен приказал открыть люки и провентилировать трюмы, но эффекта эта мера не возымела. Между тем удалось найти рабочих, и вскоре работа на кладбище закипела. У ограды появились несколько демонстрантов, но вели они себя мирно и раскопкам помешать не могли.
Если с раскопками дело уладилось, то на «Рафтсунде» атмосфера накалялась и вылилась в забастовку экипажа. Они категорически заявили, что работать в такой вони за прежнюю плату не намерены и потребовали двойную плату – 20 крон в день. Если это требование удовлетворено не будет, они пригрозили покинуть судно. Лейтенанту Снефьелло пришлось срочно покинуть «Танахурн» и спешить к «Рафтсунду». Когда он прибыл на судно, недовольство экипажа достигло апогея. «Экипаж был в раздраенном нервозном состоянии... люди взвинтили друг друга до того, что находились на грани потери рассудка», ‑ докладывал он начальству.
На судне появилось доверенное лицо от профсоюза моряков. Капитан Муен заявил ему, что уход экипажа с судна будет расценен им как дезертирство, поэтому документы он матросам не выдаст. Доверенное лицо на то и носило это звание, чтобы защищать интересы товарищей, и в ответ потребовал повысить плату моряков до 25 крон в день! Вмешался Снефьелло и стал стыдить моряков, что они торгуются с правительством. Но моряки стояли на своём, тем более что выяснилось, что груз поступил на борт весьма «подпорченным». Снефьелло отправился консультироваться с капитаном Овердале и вернулся с его согласием платить экипажу 20 крон в день.
«Рафтсунд» отправился дальше в Нарвик и простоял там 3 дня, поскольку коммунальные власти решили могилы советских военнопленных оставить как есть и не трогать. Нанятые для раскопок рабочие забастовали. В городе появились демонстранты. Поскольку операция «Асфальт» срывалась, Овердале решил с Нарвиком не спорить, и «Рафтсунд» поплыл дальше по маршруту.
Аналогичная ситуация возникла и в Бейсфьорде. Но военные своего всё-таки добились: позже, не взирая на демонстрации протеста, они извлекли останки погибших и в Нарвике, и в Бейсфьорде и с опозданием на несколько дней перевезли их на военном судне к месту перезахоронения. Норвежцы обладают твёрдым нордическим характером.
Но в Му-и-Рана коса нашла на камень. В городке активно поработали коммунисты, и в городе прошли демонстрации, в которых приняли участие люди с самыми разными политическими взглядами. Жители города всячески мешали раскопкам на местном кладбище и требовали оставить захоронения в покое. Они ещё не забыли, как помогали выжить советским военнопленным и всеми силами стремились не допустить осквернения могил погибших.
Капитан Арнтцен не сдавался, утверждая, что он будет подчиняться только указаниям своего правительства. В город прибыл Овердале и начал переговоры с представителями демонстрантов. Арнтцен нанял одну команду «гробовщиков», но те ушли, когда узнали, что Советский Союз протестует против перезахоронения останков своих граждан. Вторая команда гробовщиков поступила также. Ситуация угрожала всеобщей забастовкой в городе и его окрестностях. Овердале докладывал начальству: «Найти в Му рабочих для раскопок невозможно. Ясно, что операцию здесь провести не удастся». И министр обороны Енс Кр. Хауге пошёл на попятную и «асфальтную» операцию в Му отменил.
«Рафтсунд» прибыл на о-в Чётта 26 октября. При разгрузке размокший груз переложили в новые «асфальттовые» мешки. Выгрузив мешки, команда занялась проветриванием помещений судна. Несколько дней драили, мыли, применяли пар, каустик, соду, зелёное мыло, хлорку и карболку - ничего не помогало. Запах оставался. Процедуру повторяли, но запах не уходил. Некоторые из членов команды отравились и даже теряли сознание. 1 ноября на судно пришла санитарная инспекция и потребовала ещё раз промыть, прочистить и проветрить судно до полной его пригодности для плавания. Ф. Яклин умалчивает, когда этот срок пригодности наступил и наступил ли он вообще.
...Итак, операция «Асфальт» всё-таки завершилась. Правда, вместо намеченных к перезахоронению останков 8 651 советских пленных пришлось довольствоваться 7 453. Кладбище на о-ве Чётта было открыто официально в июле 1953 года.
«Издевательство над памятью погибших советских воинов», «Недружественный акт по отношению к Советскому Союзу» – так МИД СССР назвал операцию «Асфальт» в своей ноте норвежскому посольству в Москве. В подтверждение советская сторона назвала некоторые эпизоды, в которых перезахоронение проходило при вопиющем нарушении этики, морали, уважения к погибшим. Так в Нарвике в «асфальтовые» мешки были положены одни лишь черепа, в то время как другие части тел были вместе с мусором закопаны в земле без соблюдения каких бы то ни было церемоний.
Норвежское правительство защищалось, утверждая, что некоторые норвежские СМИ извратили факты и что инструкции властей на этот счёт были однозначны: проявлять к останкам уважение. Это так, говорит Яклин, но норвежские власти не комментировали то, как эти инструкции выполнялись на местах. Кстати, министерство по делам церкви Норвегии не удосужилось предупредить об «асфальтной» операции своих священников на местах. А ведь они в своё время участвовали в похоронах советских военнопленных и своим присутствием, своей службой освящали эти похороны.
В результате многие священники выступили резко против перезахоронения советских военнопленных, справедливо считая это актом осквернения могил. Об этом и некоторых других негативных вещах министр обороны узнал из письма своего статс-секретаря Андреаса Андерсена уже после операции. Внутри военной «системы» Норвегии нашлись люди с совестью. В частности, писал статс-секретарь, бумажные мешки оказались ниже всякой критики, а «складирование» мешков с останками в самых случайных местах мало способствовало выполнению указаний о проявлении уважения к останкам. В ходе операции были безжалостно уничтожены памятные знаки и символы (памятники, монументы, стелы, таблички и пр.)
Ознакомившись с докладом своего подчинённого лейтенанта У. Снефьелло, командующий морскими силами в Северной Норвегии контр-адмирал Нильс Бруун сделал несколько замечаний. Если правительство планирует ещё подобные операции, то оно должно делать это в обстановке полной гласности, сказал он и добавил:
«А когда останки извлечены из могил и всё приготовлено для их упаковки, должна быть устроена церемония отдания павшим воинской чести с участием небольшого воинского караула и священника. Если рядом с кладбищем есть дома, то на них или мачтах во время церемонии должны быть вывешены приспущенные флаги».
Все нормальные люди полагали, что то, что сделали во время операции «Асфальт» власти, было просто безумием. Это было осквернение могил.
Операция «Асфальт» было странным делом, которое омрачило отношения между СССР и Норвегией, говорят норвежские историки А. Яклин, К.Э. Эриксен и Х.Э. Фаро34.
Примечание 34. Некоторые люди, в том числе норвежцы, могут сказать, что в самом Советском Союзе и в России имеется много фактов, свидетельствующих о недостаточном уважении к памяти погибших во время ВОВ советских воинов. Это так, и оправдания этому нет. Но автор в данном случае судит норвежцев не по нашим, советско-российским меркам, а по меркам Норвегии. И тогда оправдания операции «Асфальт» просто нет. Конец примечания.