9. Необыкновенные приключения Алексея Лабутина и его товарищей
За малыми исключениями, нам почти ничего не известно о том, как складывались судьбы конкретных советских военнопленных в Норвегии. Благодаря норвежскому журналисту и писателю Бъёрну Братбаку мы можем познакомиться с историей одного такого военнопленного, а заодно и с историей его товарищей по плену. Впрочем, история Лабутина является не очень типичной, особенно в первой её части, и больше похожа на придуманную. Но жизнь зачастую распоряжается человеком таким причудливым образом, который не придёт в голову самому изобретательному фантасту.
«Знакомство» с Норвегией 19-летнего матроса Лабутина произошло 12 апреля 1943 года с борта подводной лодки К-21 («Катюша»), которой командовал тогда уже широко известный, благодаря атаке на немецкий линкор «Тирпиц», 36-летний капитан Н.А. Лунин.
3 апреля 1943 года К-21, с экипажем примерно 60 человек, среди которых находился вестовой и матрос камбуза Алексей Лабутин, вышла из базы в Полярном с приказом взять курс на норвежские воды в районе Сёрейсунна с целью обнаружения и уничтожения немецкого противолодочного корабля «Карл Гальстер». По некоторым сведениям, «немец» находился на ремонте в районе Киркенеса.
После неудачной охоты на «Карла Гальстера» Лунин взял курс на Анн-фиорд (район г. Харстад, губерния Тромс). В первой половине дня 12 апреля К-21 вышла в район западнее о-ва Сенья и обнаружила там несколько норвежских рыбацких баркасов. В то время как рыболовный катер «Хавегга» забирал на борт рыбу, неподалёку в море раздался взрыв. Первым в 500 м от катера подводную лодку обнаружил её капитан Альфред Альвер. Предположив, что подлодка сделала предупредительный выстрел, Альвер скомандовал «стоп машина» и поднял флаг, демонстрируя: я норвежец. Лодка, между тем, шла на сближение, не прекращая огня на поражение. Она явно добивалась потопления «Хавегги».
Альвер, не покидая капитанского мостика, скомандовал своим людям занять места в спасательной шлюпке. А лодка всё стреляла и стреляла, и всё не попадая в цель. Наконец, один из снарядов попал в носовую часть. Трое из членов экипажа были убиты, двое или трое были ранены. К-21 с расстояния в 50 м наблюдала, как «Хавегга», набирая воду, пытался доставить раненых на берег. К-21 шла за ним и стреляла, хотя артиллерийский огонь оказался безуспешным из-за слишком высокой скорости движения. Тогда с лодки открыли огонь из автоматического оружия. Капитан рыбака получил ранение в лицо и снова отдал команду «стоп машина». Подлодка вплотную подошла к «Хавегге», Альвер смог увидеть в её рубке пятерых человек. Они были в прорезиненных плащах и направляли в его сторону свои пистолеты. Альвер изо всех сил крикнул, чтобы перестали стрелять, потому что на борту были раненые, и попросил отпустить их на берег. После этого в рубке опустили оружие. К-21 пришла в движение и, прежде чем отпустить норвежцев на берег, сделала по «рыбаку» ещё два залпа из кормовых орудий. Ни один из снарядов, к счастью, в цель не попал.
Следующей жертвой Лунина стал рыбацкий мотобот «Барен» с 55-летним капитаном Бернтом Кристофферсеном, его тремя сыновьями и двумя помощниками. На «Барене» видели всё, что присходило с «Хавеггой», и Кристофферсен решил немедленно уходить из района промысла и взял курс на берег. Но подлодка быстро настигла «Барен». Кристофферсен дал команду остановить бот и приказал сыновьям лечь на палубу. Подлодка подошла вплотную к катеру и открыла огонь из автоматического оружия. С лодки сигналили: поверни и бери курс в открытое море. «Барен» развернулся и взял курс на запад.
Вскоре на «Барене» услышали крики и призыв о помощи. Каково же было удивление рыбаков, когда они увидели в воде человека. Коре Кристофферсен, старший сын капитана, подцепил человека багром и поднял его на борт. К-21 в это время вплотную подошла к «Барену» и легла в дрейф. Из её рубки спокойно наблюдали за тем, как норвежцы взяли человека из воды, а потом подлодка запустила двигатели и... ушла прочь. Пена, поднятая её дизелями, попала на палубу «Барена».
Спасённого отнесли в каюту, дали ему переодеться в сухое и предложили чашку кофе. Он наотрез отказался, но когда увидел, что и спасатели пьют, и что никакого подвоха не было, с удовольствием выпил чашку горячего напитка. После этого он стал что-то говорить, но никто его не понял. Рыбаки дали ему клочок бумаги и карандаш, и тот нарисовал подводную лодку и снабдил свой рисунок непонятными опять фразами. Им однако показалось, что одно слово не вызывало сомнений – «Совьет». Так они предположили, что молодой человек – русский матрос с русской подлодки. Это и был Алексей Николаевич Лабутин. Удивлению норвежцев не было предела.
Позже выяснилось, что во время расстрела «Хавегги» Лабутин был подносчиком снарядов. Ящик со снарядами весил 40 кг, лодку качало, неопытный крестьянский парень из Костромской области поскользнулся и упал в воду. Никто на К-21 этого не заметил. Лабутин около получаса плавал в холодных водах Баренцова моря, а лодка стреляла и стреляла, и никто не предпринял попыток вытащить его из воды.
Между тем К-21 отправилась на поиски новой жертвы. Ей оказался мотобот из Скрульсвика «Эйстейн». Подлодка вплотную подошла к мотоботу и первым же 100-милиметровым снарядом накрыла его кормовую часть. Вторым она разнесла ему рулевую рубку. Третий и четвёртый снаряды в цель не попали. «Эйстейн» потерял 5 членов команды убитыми и одного – раненым. Но и после этого лодка продолжала вести огонь.
Потом К-21 направилась к мотоботу «Скрейен», находившемуся западнее «Эйнстейна». С подлодки просигналили «сушить вёсла», капитана мотобота взяли под прицел, а членам его команды приказали перейти на борт лодки. Семеро рыбаков взошли на борт подлодки и спустились в её трюм. Мотобот остался покачиваться на воде без команды. Советские моряки учинили им допрос, интересуясь главным образом расположением минных полей в Анн-фиорде. Прежде чем покинуть «поле избиения», К-21 расправилась ещё с одним рыбацким мотоботом – «Фрёйа».
По дороге на базу капитан Лунин угощал норвежцев водкой и рассказывал о потоплении им «Тирпица». Он ничего не скрыл в своём рапорте начальству об апрельском походе и вполне правдоподобно рассказал о своём «геройстве». В вахтенном журнале К-21 за 12 апреля норвежские рыбацкие мотоботы значатся как суда противника. Б. Братбак пишет, что немцы иногда использовали такие суда в разведывательных целях, но никогда не поднимали на них флаг со свастикой (в советских публикациях утверждалось, что расстрелянные К-21 мотоботы шли под фашистским флагом)15.
Примечание 15. Через несколько дней норвежские пленники со «Скрейена» были доставлены в Полярный. Один из «пленных» – 17-летний Расмус Рюннинген – до конца войны провоевал в особом диверсионно-партизанском отряде Северного флота. Остальных посадили в лагерь для военнопленных. Трое из них там умерли, и только трое в июне 1946 года вернулись домой в Норвегию. Конец примечания.
О потерянном матросе Лабутине в вахтенном журнале К-21 за 12 апреля говорится:
«15.17. Накрывшей волной смыло за борт подносчика патронов носовой 100-мм пушки краснофлотца-вестового Лабутина Алексея. Показавшись на поверхности один раз, краснофлотец Лабутин скрылся под водой и больше не появлялся».
Ни слова о том, что из рубки подлодки видели, как Лабутин был поднят на борт «Барена». Почему Лунин не забрал Лабутина обратно, пусть даже мёртвого, остаётся загадкой.
...Итак, оставив своего матроса на борту «Барена», девятерых убитых и пятерых раненых норвежских рыбаков (на следующий день один из раненых скончался в больнице Харстада), лодка скрылась под водой. У экипажа «Барена» иного выбора, кроме передачи Лабутина немцам, не было. Капитан доложил о нём немцам в Бёвере, а те приказали доставить спасённого в Берг, в самый дальний посёлок фиорда. На причале в Берге рыбаки высадили Лабутина и увидели, как он упал, а немцы подхватили его под руки и увели с собой.
Немцы немедленно учинили пленному допрос. Как выяснил Б. Братбак, допрос вёл лейтенант Больте из отделения Абвера в Тромсё. Лабутин сообщил ему имя, фамилию и дату рождения, но местом рождения назвал село под Сталинградом, а не леспромхоз в Костромской области, откуда он на самом деле был родом. Кроме того, Лабутин скрыл от них подлинное имя командира подлодки – он назвал фамилию «Попов». Это было с его стороны вполне осмотрительно: немцы хорошо знали имя «Лунин» и могли в отместку за «Тирпиц» расстрелять и его матроса. Но Лабутин вряд ли это имел в виду – скорее, он считал эти сведения военной тайной и соврал.
Норвежские газеты, контролируемые немцами, использовали эпизод у о-ва Сенья на полную пропагандистскую «катушку». Характерно, что большинство норвежцев, несмотря на массированную немецкую пропаганду, полагало, что разбойничье нападение на рыбаков совершила немецкая подлодка...
14 апреля Лабутин был доставлен в Тромсё и помещён в лагерь для военнопленных, в котором уже находились 600 его соплеменников. Когда летом 1943 года Коре Кристофферсен с женой Элли был в Тромсё, то в марширующей по городу колонне советских военнопленных они узнали своего «крестника». Лабутин тоже узнал их и подал знак рукой. Больше они его не видели до сентября 1999 года, когда разысканный Б. Братбаком Лабутин по приглашению норвежского правительства приехал в Норвегию.
Для Лабутина начался новый этап жизни. Ничего достопримечательного в ней уже не было. Вместе с товарищами по лагерю он работал в порту Тромсё на погрузочно-разгрузочных работах, где бригадиром был эмигрант первой волны Иван Хохлин. Хохлин слушал сводки Совинформбюро и рассказывал об их содержании своим соотечественникам, в том числе членам подпольной группы, в которую входили около 20 военнопленных, включая Лабутина, и которую возглавлял мл. лейтенант Василий Васильевич Соболев. Группа занималась активным саботажем в порту Тромсё. Они портили снаряды, взрывчатку и цемент.
К середине 1944 года Соболев разработал план побега, согласно которому предполагалось взорвать в порту 2 корабля и, воспользовавшись паникой, уйти через границу в Швецию. План не удалось осуществить, поскольку группе стало известно о том, что какой-то провокатор рассказал о Соболеве немцам. И члены группы обязали Соболева совершить побег самостоятельно. Ночью 27 сентября Соболеву удалось покинуть территорию лагеря и по совету Хохлина укрыться в доме учительницы Матильды Кристофферсен. Соболев по ошибке постучал в дверь к соседям учительницы, в доме которых квартировал высокопоставленный немецкий офицер. Однако хозяйка дома сумела быстро сориентироваться и отправить Соболева по адресу. Военнопленные хорошо знали Матильду и ласково звали её «мамусей». Учительница и её дети не раз оказывали помощь военнопленным и одеждой, и пищей16.
Примечание 16. Судя по рассказу Братбака, И. Хохлин и М. Кристофферсен были активными членами норвежского подполья и имели радиосвязь с Мурманском и курьерскую связь со Стокгольмом, в том числе с советским посольством. Так о благополучном прибытии Соболева в Швецию И. Хохлин получил подтверждение от самой А.М. Коллонтай. Б. Братбак пишет, что в Тромсё был подпольный советский радиоцентр, работавший то ли на разведку Северного флота, то ли на разведку НКВД. Конец примечания.
Матильда Кристофферсен переодела Соболева в одежду мужа и повела его к Хохлину. По улице, чтобы не привлекать внимание немцев, они шли обнявшись как муж и жена. У Хохлина Соболев ночевал 2 ночи, а потом снова перебрался в дом к Матильде. Здесь он прожил 3 недели, пока норвежские подпольщики не снабдили его поддельным норвежским паспортом. С помощью Сигфрида Нильсена, владевшего грузовиком, Соболев был переброшен в долину Шиботн, откуда его провели к норвежско-шведской границе и указали тропу в Швецию.
По пути в Шиботн грузовик Нильсена остановили немцы и хотели его реквизировать, но Нильсен энергично протестовал, доказывая, что грузовик принадлежит норвежской государственной службе, обслуживавшей немцев. В конце концов, сошлись на том, что Нильсен подвезёт немцев до определённого пункта. Старшие по званию офицеры втиснулись в кабину рядом с Нильсеном и Соболевым, усвоившим к этому времени пару норвежских фраз, а солдаты полезли в кузов. Доехали до места без всяких осложнений17.
Примечание 17. В.В. Соболев вернулся в Советский Союз и успел повоевать. Во время штурма Кёнигсберга был ранен. По окончании войны работал лоцманом на Енисее. Умер в 1972 году, оставив воспоминания о норвежском плене и тёплые слова о норвежцах. Конец примечания.
Поздней осенью 1944 года в лагерь в Тромсё поступил морской лейтенант Виталий Д. Юрченко, взятый в июле в морском бою в плен в Варангер-фиорде. Его торпедный катер ТКА-239 (американского производства) был потоплен, а командира и нескольких его подчинённых немцы вытащили из воды. Его долго и упорно допрашивали в Киркенесе, но он выдержал все испытания и был переправлен в лагерь в Тромсё.
Некоторое время спустя Юрченко и Лабутин рассказали о своём намерении бежать всё тому же Ивану Хохлину. Эмигрант охотно согласился им помочь и привлёк ещё одного помощника — 28-летнего норвежца по имени Турлейф Маркуссен. Маркуссен имел контакты с ещё одной подпольной группой советских военнопленных. Подозреваемый немцами в связях с норвежским сопротивлением, он был арестован, 3 месяца отсидел в тюрьме, но за отсутствием улик был выпущен. Вместе с Хохловым он решил переправить Юрченко и Лабутина на шлюпке на остров Квалёй, где они должны были отсидеться в саамской хижине и дождаться прихода советской подводной лодки.
Побег состоялся 10 октября 1944 года. Погода в этот день способствовала побегу: шёл проливной дождь, а на море бушевал шторм. Под покровом темноты Юрченко и Лабутину удалось отстать от своей бригады, работавшей в порту, избавиться от курток с намалёванными буквами «SU» – Советский Союз – и быстро добежать до места, где Маркуссен спрятал для них шлюпку. Но отойти от берега из-за сильного ветра они не смогли, и пришлось возвращаться в город. В его окрестностях они нашли сеновал, принадлежавший Хохлину, и решили в нём заночевать. Скоро Хохлин их нашёл и перевёл к себе в дом. Здесь они сфотографировались, и Хохлин «выправил» им липовые норвежские документы.
На следующий день ветер стих, и попытку добраться на шлюпке до острова Квалёй повторили. На сей раз они успешно доплыли до острова и направились к месту, где их встретил Маркуссен. Он довёл их до хижины, развёл костёр и устроил «пир», выдав беглецам по ломтю хлеба с маслом. «Такого никогда не забыть!» – писал Юрченко в 1984 году в своих воспоминаниях о Норвегии.
В рыбачьей хижине беглецы в ожидании советской подводной лодки провели несколько недель. К ним присоединился другой подпольщик, также скрывавшийся от немцев, по имени Ивар Мейер Юхансен. Но лодка так и не пришла: помешала активность немцев, вызванная, по всей видимости, постановкой линкора «Тирпиц» на рейд в Тромсё. Линкор должен был прикрывать город от воздушных нападений англичан, и немцы развили бешеную деятельность и по его маскировке, и по проверке прилегавшего района.
Тогда Хохлин и Марекуссен прняли решение переправить беглецов в Швецию. Предполагалось, что в Швецию вместе с Юрченко и Лабутиным отправится также и Маркуссен, но он по доносу своей соседки был снова арестован – на сей раз уже гестапо18. Он успел предупредить о своём аресте русских и И.М. Юхансена и передать им план маршрута в Швецию. Проводить русских должен был теперь Юхансен.
Примечание 18. Была арестована также жена Маркуссена, но через 5 месяцев выпущена на свободу. Сам Маркуссен до конца войны сидел в лагере Крёкеберслетта. Конец примечания.
Они отправились в путь 12 ноября, когда англичане бомбили «Тирпиц». «Полюбовавшись» атакой англичан, трое беглецов, в сопровождении Сиверта Бакуса, товарища Маркуссена по подполью, пошли к морю. Там они, попрощавшись с Бакусом, «позаимствовали» чью-то шлюпку и беспрепятственно преодолели на вёслах фиорд. Они высадились в Малангене, где у Юхансена были родственники, снабдившие их едой и одеждой. Дальше их путь лежал на восток. В Сагельваттне они получили помощь от знакомого Маркуссена и скоро оказались в Рустадале. Следующим пунктом их маршрута должен был быть Эвербюгде, но по пути они провалились под лёд, промокли до нитки и с трудом добрались до какого-то хутора. Здесь крестьянская семья накормила и высушила их и отправила в семью Фагернесов, посвящённую в это предприятие и ждавшую своих подопечных. Фагернесы разместили беглецов в хлеву, потому что в дом его часто заходили за молоком немцы. Фагернесы снабдили беглецов картой, на которую были нанесены места расположения немецких постов, и объяснили, как их можно было обойти.
19 ноября Юрченко, Лабутин и их норвежский товарищ пришли на шведскую погранзаставу в Каммавуопио. Шведы радушно встретили их, но реквизировали у Юхенсена карабин, оставив при них холодное оружие. На следующий день все трое присоединились к другим норвежским беженцам и в сопровождении местного проводника продолжили путь на восток в Кируну, а затем на юг Швеции. В Кируне Юрченко и Лабутин попрощались с Юхансеном19, отдохнули, экипировались за счёт советского посольства и поездом отправились в Стокгольм. Там они попали в шведский лагерь для перемещённых лиц в Лисме, где встретили 120 человек своих земляков, бежавших из лагерей в Норвегии и Финляндии.
Примечание 19. По возвращении в Тромсё И.М. Юхансен заболел туберкулёзом и скоро умер. Конец примечания.
14 декабря Лабутин и Юрченко сели в Стокгольме на пароход и поплыли в Финляндию, которая к этому времени уже вышла из войны. Поезд из Хельсинки довёз их до Выборга. Оттуда Юрченко отправился служить в Каспийскую флотилию, потом воевал в составе Днепровской флотилии, а в 1950 году вышел в отставку. Лабутин вернулся в Мурманск на Северный флот. Он встретил там некоторых своих сослуживцев по К-21, которые подтвердили, что капитан подлодки на самом деле не принял надлежащих мер по спасению своего матроса. Скоро Лабутина перевели в пехоту, он принимал участие в штурме Кёнигсберга, был там тяжело ранен в голову и попал на долгое время в госпиталь. В 1948 году его демобилизовали на «гражданку». Лишь много лет спустя он узнал, что его увольнение из армии не обошлось без вмешательства Лунина. Оказывается, Лунин постоянно интересовался его судьбой и содействовал тому, чтобы раненого Лабутина уволили из армии и дали ему пенсию. Лунин помог также Юрченко отыскать адрес Лабутина, и между бывшими узниками немецкого лагеря в Тромсё возникла переписка. В 1981 году Юрченко приехал к Лабутину в гости, а потом и Лабутин навестил его в Новороссийске.
Лабутин пытался встретиться со своим бывшим командиром и выяснить, что же произошло тогда в море 12 апреля. Он поехал в Ленинград, где жил его бывший командир, разыскал его дом, но того не оказалось дома. Так они и не встретились.
Лунин благополучно довоевал до конца войны и умер в 1970 году в Ленинграде в звании контр-адмирала.
На протяжении всех послевоенных лет день 12 апреля норвежские рыбаки острова Сенья отмечали как день траура. Всякий раз, когда норвежцы в беседах с представителями советских (российских) ВМС пытались выяснить подробности Свеннгрюнского дела, русские замыкались и с трудом подбирали выражения для его объяснения.