1. Ordnung muss sein!⁴

Примечание 4. Порядок должен быть! (перевод с немецкого) Конец примечания.

В Норвегии их звали «рабами с Востока».

Таких рабов в этой оккупированной вермахтом скандинавской стране в 1941-1945 гг. насчитывалось до 100 тысяч. Эта цифра приблизительная, как и все цифры, касающиеся советских военнопленных, и включает в себя также и гражданских лиц, завербованных или насильно вывезенных немцами с оккупированных ими территорий. По сравнению с общим количеством советских военнопленных, в основном попавших, а не взятых немцами в плен, это небольшая цифра – всего около 2%⁵.

Примечание 5. Всего за годы войны в немецких лагерях для военнопленных, по подсчётам  западных историков, оказалось  около 5 300 000 советских солдат и офицеров. По данным КРЖПР, закончившей свою работу по военнопленным в 1994 году, в 1941 году в плену у немцев оказались 2 миллиона советских военнослужащих, в 1942 году их число составило 1 миллион 339 тысяч, в 1943 году – около 500 тысяч, в 1944-м – более 200 тысяч, и в 1945-м – более 40 тысяч. Подсчёты современного российского историка В. Земскова выглядят ещё более впечатляющими: по его данным, пленных было на 1 миллион больше, т.е. 6,3 миллиона, из которых к немцам попали 6,2 млн., к румынам — более 40 тысяч, а к финнам 64 200 советских военнослужащих. Итальянцы и венгры сдавали своих пленных немцам. В любом случае это непостижимые, убийственные цифры! Ни одному «бездарному» царскому генералу и в кошмарном сне не могло присниться нечто подобное. Для наших же военачальников и вождей, планировавших войну на чужой территории, это, к сожалению, оказалось печальной реальностью. Конец примечания.

Для сравнения: за весь период военных действий 1940-1945 гг. в немецком плену сидели 235 473 американских и британских военнопленных, из которых домой не вернулись всего 8 348 человек. Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий (КРЖПР) оценивает количество умерших советских военнопленных от 1 230 000 до 2 000 000 человек.

Все эти цифры, конечно, приблизительные. Ни германские, ни советские власти не были особенно заинтересованы в том, чтобы сообщать миру о точных сведениях. В советской историографии тема военнопленных долгое время вообще была под запретом, а появившиеся в последнее время исследования на эту тему можно пересчитать по пальцам.

Процент смертности среди советских военнопленных объяснялся не только беспрецедентно жестоким отношением немцев к советским пленным. Немцы были просто не в состоянии «переварить» всю эту человеческую массу и обеспечить такому огромному количеству людей более-менее сносное существование. Даже если на каждые 25 военнопленных вермахт выделил бы по 1 охраннику, то для охраны всех военнопленных немцам потребовалось бы 132 тысячи солдат или целых 13 дивизий. Такого вермахт позволить себе не мог даже в самые победоносные месяцы войны. Поэтому многие военнопленные умирали от голода и болезней уже в первые недели плена, потому что неделями находились в открытых солнцу, ветру, снегу и дождю загонах за колючей проволокой.

Ещё до вступления в войну с Советским Союзом Берлин издал одну единственную директиву по будущим военнопленным. В ней частям СС давался приказ выделять из общей массы комиссаров, коммунистов и евреев и расстреливать их на месте или, в крайнем случае, отправлять в специальные концентрационные лагеря, где их практически тоже всех уничтожали.

Конечно, сыграло свою роль и то, что немцы в отношении советских военнопленных не считали себя связанными положениями Женевской конвенцией от 27.06.1929 года, поскольку советское правительство её так и не ратифицировало. Но главной причиной ужасающего положения советских пленных явилась, однако, людоедская теория Гитлера о славянах как Untermenschen и его установка на беспощадное уничтожение коммунистов, офицеров, комиссаров и интеллигенции. Уже 6 июня 1941 года, за 16 дней до нападения на Советский Союз, расистская нечеловеческая теория фюрера была оформлена в приказ о комиссарах. Всё это развязывало руки немецким офицерам и генералам и одновременно оправдывало их жестокость в собственных глазах.

Узник концентрационных лагерей в Норвегии И. Пашуков в опубликованной в Норвегии книге «Потерянные годы» рассказывает о первых днях немецкого плена. Пленных собирали в транзитный (накопительный) лагерь, расположенный в районе польского города Сувалки. По пути пленным не давали ни есть, ни пить, и когда на одном перекрёстке двое измученных пленных припали к луже воды, смешанной пополам с конской мочой, их тут же застрелили охранники. Накопительный лагерь, куда они прибыли, был не самым крупным – в нём насчитывалось всего 25 тысяч пленных. Лагерем его можно было назвать весьма условно: пленные находились без еды и воды под открытым небом на участке, огороженном колючей проволокой. За короткое время, что Пашуков находился в лагере, 600 человек умерли от болезней, а 2000 человек немцы казнили. Расстрельных команд не создавали – застрелить пленного мог любой немецкий солдат или офицер.

Выжить в этом лагере могли только «орднеры» – полицаи из своих – и повара. Или переводчик. Ещё оттянуть смерть можно было копанием могил для умерших товарищей.

Так что жизнь советского военнопленного в первые дни войны не стоила и ломаного гроша. В некоторых накопительных лагерях смертность достигала 90%. Немецкий исследователь Кристьян Герлах, изучавший материалы массовых убийств советских военнопленных на Восточном фронте в 1941-1944 гг., пишет о том, что вермахт рассматривал такую практику как логическое продолжение боевых действий.

Пленные на первых порах считались ненужным бременем. Позже, когда война приняла затяжной характер и когда немцы стали терпеть поражение, когда Германия исчерпала все людские ресурсы для мобилизации людей на фронт и была вынуждена замещать в тылу своих мобилизованных граждан военнопленными или насильно угнанными с оккупированных территорий гражданскими лицами, отношение к военнопленным слегка изменилось, но не на столько, чтобы говорить о гуманном к ним отношении. Немцы просто стали более бережно относиться к рабам, которых с течением войны поступало всё меньше и меньше, а число грандиозных строек рейха только увеличивалось.

Использование военнопленных на работах в тылу – «изобретение» ХХ века. Массовый труд пленных стал впервые применяться в ходе первой мировой войны Германией, Австро-Венгрией и Россией. Во второй же мировой это стало правилом. И немцы, и японцы активно применяли труд военнопленных в своей экономике, да и Советский Союз не совсем даром кормил немецких пленных.

С самого начала войны советские военнопленные рассматривались режимом Гитлера только как дешёвый и практически неисчерпаемый источник рабочей силы. Пленные должны были послужить интересам рейха. За просто «так» поддерживать в них жизнь немцы не собирались. Если в 1942 году, согласно норвежским историкам Скарстену и Стокке⁶, иностранная рабочая сила в Германии, включая гражданских лиц, составляла 15%, то в 1944 году эта цифра достигла уже 33% в целом по стране, а в сельском хозяйстве и строительстве – 50%. Иностранцы работали там практически во всех отраслях экономики, включая военную.

Примечание 6. A. Skarpsten, M.  Stokke  Blod og Tårer – historien om sovjetiske krigsfanger og sivile tvangsarbeidere i Rogaland 1941-1945 Конец примечания.

Политической основой для распоряжения судьбами советских военнопленных послужило решение Гитлера от 31 октября 1941 года о так называемых Russeneinsatz – использование русских в интересах военной экономики и вермахта Германии. Это решение поставило точку в короткой дискуссии в германских верхах о том, где и как применять военнопленных, взятых на Восточном фронте. Высказываемое ранее в верхах рейха мнение о том, что немецкие солдаты после блитцкрига быстро вернутся домой и заполнят пустующие рабочие вакансии в экономике Германии, не получило подтверждения. Уже в первые месяцы с Советским Союзом было признано необходимым, что без дешёвого труда советских военнопленных не обойтись и что он понадобится рейху достаточно длительное время.

Норвежская исследовательница Марианна Сулейм⁷ пишет, что в отношении к советским военнопленным у немцев возобладали политические настроения, обусловленные нацистской идеологией о превосходстве арийской расы и планами Гитлера по уничтожению большевистско-еврейского населения СССР. И только во вторую очередь немцы принимали в расчёт соображения экономического характера ‑ возможность использования дешёвого труда советских военнопленных в экономике страны и на объектах вермахта.

Примечание  7. Sovjetiske kigsfanger i Nord-Norge, ”Ottar”, 4/2002, Troms Museum и б ) Slavene fra Øst. Sovjetiske krigsfanger i Norge 1941-1945. Institut for forsvarsstudier, 5/2005 Конец примечания.

Советские военнопленные были распределены между вермахтом и двумя министерствами рейха. Военнопленными, которые трудились на объектах, не принадлежащих вермахту, распоряжались министр вооружений и амуниции Фритц Тодт и министр труда Франц Зельдте. К концу войны все военнопленные, не принадлежавшие вермахту, перешли в распоряжение так называемого Geschäftsgruppe Arbeitseinsatz Германа Геринга.

Согласно вышеупомянутому решению о Russeneinsatz, генеральный уполномоченный по трудовым резервам Германии Фритц Заукель должен был определять, куда и в каком количестве следовало отправлять военнопленных, включая и Норвегию. Около 70 тысяч наших военнопленных работали в северных районах Норвегии (губернии Трёнделаг и Тромс), остальные 30 тысяч были разбросаны по лагерям средней и южной части страны. Военнопленные были главным образом задействованы на строительстве военных укреплений, аэродромов, в совершенствовании транспортной инфраструктуры оккупированной Норвегии.

Гитлер хотел сделать из Норвегии неприступную крепость, продолжив на её территории часть так называемого Атлантического вала. На северном и западном побережье Норвегии трудом военнопленных было построено большое количество бункеров, ДОТов, артиллерийских площадок, авто- и железнодорожных  туннелей, дорог, аэродромов, укрытий для подводных лодок, сухих доков и т.п. М.Н. Сулейм признаёт, что результаты труда советских военнопленных в 1941-1945 гг. в значительной степени способствовали развитию послевоенной инфраструктуры и модернизации Норвегии, а также усилению её обороны.

К концу войны на территории Норвегии оставались всего 77 899 советских военнопленных, из которых 36 436 принадлежали Организации Тодт (ОТ), 35 275 — вермахту и 6 188 человек – Люфтваффе (ВВС). Солдаты и офицеры, взятые в плен в зоне ответственности ВВС (люфтваффе) или ВМС Германии, попадали в распоряжение этих видов вооружённых сил.

В каменистой норвежской земле, по некоторым данным, остались лежать более 22 тысяч наших ребят, т.е. смертность среди них достигала 22%. Согласно же официальным норвежским данным, основанным на документах похоронных служб страны, в Норвегии было похоронено только 13 700 советских военнопленных. Однако мы далее увидим, что немцы по всей стране и особенно на севере Норвегии, в частности, в губернии Тромс, практиковали секретные массовые убийства и захоронения советских пленных. Кроме того, на всей территории страны имели место случаи смерти и убийства пленных охраной и лагерной администрацией, о которых никакие местные похоронные службы информации не получали.

Согласно Женевской конвенции 1929 года, ответственность за военнопленных возлагалась на OKW – Верховное командование вермахта (ВКВ). В Норвегии ВКВ было представлено Командующим вермахтом в Норвегии (КВН) генерал-полковником Николаусом фон Фалькенхорстом, а конкретно советскими военнопленными ведал из Осло начальник Управления по делам военнопленных генерал Редисс. Первое время, пока военнопленные находились на территории военных действий, ответственность за них несло Oberkommando des Heeres – Верховное командование сухопутных войск (ВКСВ), но как только пленные перемещались на территорию рейха, ответственность переходила к ВКВ.

В Норвегии немцы создали для советских военнопленных 4 главных лагеря – так называемый Stalag – Stammlager (основной, главный лагерь):

– шталаг № 303, открыт в сентябре 1941 г. в Лиллехаммере (ответственный за охрану лагеря 444-й Landesschützenbataillon);

– шталаг № 322, открыт в конце 1941 г. в Эльвенесе/Киркенесе;

– шталаг № 330, открыт в августе 1941 г. в м. Саген при Альте/Нарвик (ответственный за охрану 884-й Landesschutzenbataillon); в 1944 г. после вступления Советской Армии в Норвегию переведен в Бейсфьорд под Нарвиком и

– шталаг № 380, открыт в декабре 1942 г. в Оппдале (ответственный за охрану 309-й Landesschutzenbataillon)⁸.

Примечание 8. При каждом шталаге существовали другие типы лагерей: Teillager, Zweiglager и Arbeitskommando. Teillager (часть лагеря) находился в непосредственной близости от шталага, Zweiglager фактически являлся филиалом шталага и находился от него на определённом удалении, в то время как Arbeitskommando – рабочие команды – создавались для выполнения определённых целей и задач и носили временный характер. Военнопленные рабочей команды жили по месту работы. Конец примечания.

При попадании в шталаги военнопленные разбивались на роты или рабочие батальоны и рассылались по другим мелким лагерям, входившим в структуру шталага. Были и такие военнопленные, которые были организованы в роты ещё до прибытия в Норвегию. Роты все вместе составляли дивизию.

Кроме вышеперечисленных организационных форм, немцы создавали из пленных также так называемые строительные и рабочие батальоны, в которых насчитывалось до 2500 и более человек. Жили эти пленные в лагерях, аналогичных шталагам. Они разбивались на роты и распределялись по рабочим и строительным площадкам. Такие батальоны входили в структуру известной «Организацию Тодта» (ОТ)⁹.

Примечание 9. ОТ взяла название от своего организатора, рейхсминистра Фритца Тодта и была призвана строить объекты для вермахта. Конец примечания.

Рабочие батальоны ОТ – строительные, сапёрные и тыловой поддержки – были разбросаны по территории всей Норвегии и трудились на объектах, имеющих военное значение для вермахта – ремонт разрушенных мостов, железных и шоссейно-грунтовых дорог, в том числе на строительстве таких двух стратегических объектов, как Северная дорога и Атлантический вал. Эти батальоны, в зависимости от потребностей, тоже разбивались на роты и другие более мелкие группы и распределялись по конкретным рабочим местам.

По окончании войны существовали следующие рабочие батальоны (в скобках указаны место расположения и количество военнопленных в каждом лагере по состоянию на 8 мая 1945 года): №180 (Стринда, 2895), №182 (Фауске, 1089), №183 (Стурволлен, 2522), №184 (Тёммернес, 2758), №185 (Фауске, 2550), №186 (Бейсфьорд, 2832), №187 (Му и Рана, 2437), №188 (Драммен, 3610), №190 (Бренне, 3446), №202 (Сёрэльва, 2302), №203 (Мегарден, 2412), №204 (Квесменес, 1862), №205 (Энган, 2890) и №206 (Тронхейм, данных нет).

В отчётах немцев проходят также 9 рабочих батальонов, подчинявшихся так называемому Особому штабу «О», располагавшемуся в Му и Рана. По данным союзников, штабу «О» подчинялись 12 батальонов. Особый штаб «О» отвечал за предоставление советских военнопленных в распоряжение ОТ. Эту работу возглавлял генерал Рихтер.

На 8 мая 1945 года штабу «О» подчинялись указанные выше рабочие батальоны №№ 182-185, 187, 190, 202-203, 205, а также батальоны №1 (Стамсунд, 539), №28 (Рогнан, 750) и №41 (Къемога, 1151). В мае 1942 года штаб «О» получил в своё распоряжение 2 собственных лагеря с военнопленными в Осло/Эттерстад и Тронхейме/Нидарволль, входившими в так называемые батальоны поддержки тыла (Nachschubbataillone), а также так же называемые батальоны усиления (Forstärkningsbataillone) №463 в Осло №464 в Нарвике.

Каждый рабочий батальон возглавлялся штабом, в который входили:

а) командир батальона (комендант лагеря), б) сотрудник разведки, в) офицер, ответственный за организацию труда батальона, г) переводчик, д) чиновники, отвечающие за внешние связи, е) руководители рот и ж) офицеры, ответственные за организацию труда каждой роты. Батальонные командиры, с учётом протяжённости расстояний в Северной Норвегии и Северной Финляндии, де факто получили самые широкие полномочия и располагали большой властью над военнопленными. Приказ ВКВ от 9 июля 1942 года разрешал им при необходимости расстреливать военнопленных на месте. Количество погибших от рук батальонных командиров точно установить не удаётся.

Над ОТ в Норвегии был учреждён ещё один администрирующий орган – Einsatzgruppe Wiking, контора которого располагалась в Осло на Киркегатан 15. Руководил конторой старший строительный советник Вилли Хенне, который отвечал за деятельность ОТ в Норвегии и Финляндии. Военные приказы он получал от генерал-полковника Фалькенхорста и замыкался также на Главное управление по делам техники в Гамбурге, которое являлось филиалом министерства народного хозяйства Германии. «Хозяйство» Хенне состояло из нескольких отделов, главными из которых были отдел «Северная дорога» и отдел строительства военных укреплений. К нему же примыкали особые группы Transportflotte Speer и Transportgruppe Todt. Первая отвечала за морские поставки строительных материалов для Организации Тодт – в основном из Дании и Норвегии – и включала в себя около 10 000 человек. Вторая группа отвечала за колёсный транспорт и соcтояла главным образом из Hilfswiligen, т.е. тех военнопленных и перебежчиков, кто добровольно вступил в ряды вермахта (им советские военнопленные дали презрительную кличку «власовцы»). Они образовали так называемый «Легион Шпеер».

Группа «Викинг» работала в 3 основных районах: а) полярный, включавший северную Финляндию и район Киркенеса-Альты, б) район Нарвика-Фауске и в) средняя Норвегия. В каждом из этих районов была своя организация и административные органы, например, в Нарвике разместились четыре строительных управления, а в средней Норвегии ‑ целых шесть!

В перечне лагерей про состоянию на 1 апреля 1945 года значатся 5 лагерей для советских военнопленных, принадлежащих ОТ: в Бергене на 1635 человек (подчинялся шталагу №303), в Бугене  на 359 человек, в Рамсунде на 183  человека, в Люнгсейдете на 270 человек и Дъюпвике на 150 человек (все четыре входили в шталаг №330).

Советские военнопленные, включая оказавшихся на норвежской территории, подверглись классификации по национальному и другим признакам. Русские считались самыми трудными и ненадёжными. За ними шли белорусы, украинцы и лица других национальностей. Для соблюдения дисциплины и в других организационных целях из числа военнопленных назначались, а иногда и избирались старосты лагеря. Из наиболее «надёжных» администрация лагерей выбирала кандидатов на роль лагерной полиции, которую привлекали для охраны военнопленных. Как правило, в лагерную полицию набирали приволжских немцев, украинцев, белорусов, прибалтов. После того как лагерные полицейские «положительно» себя зарекомендовали, они получали статус Heeresfolge — вспомогательные (охранные) подразделения вермахта.

Во главе каждого лагеря был комендант – естественно, из немецких офицеров. Приказы и распоряжения комендант получал непосредственно от Командующего вермахтом в Норвегии. ОТ сотрудничала и конкурировала с КВН, но оба субъекта получали указания из центральных ведомств рейха: ОТ – от министерста труда, а КВН – от ВКВ или Главного командования сухопутных войск (ГКСВ). Лагерная система рейха в ходе войны много раз менялась, компетенции различных ведомств постоянно уточнялись, но суть её оставалась той же самой – бесчеловечной.

Охрану военнопленных в шталагах осуществляли специальные военизированные батальоны, входившие в систему гражданской обороны вермахта. Им помогали Hilfswillige – добровольцы из числа перебежчиков, дезертиров и других «надёжных» военнопленных, а также и тех, кто не мог выдержать голодного режима и палочной системы лагерей и шёл в услужение лагерной администрации. Немецкие архивы свидетельствуют о том, что охранников для обслуживания лагерей в Норвегии постоянно не хватало.

С ростом числа военнопленных и развитием событий на фронтах расширялись задачи немецкой администрации в Норвегии, и ВКВ в 1942 г. создало в Норвегии специальный орган для надзора и распоряжения дешёвой рабочей силой советских пленных, включая тех, что были закреплены за ВМС и люфтваффе – Kriegsgefangenen Bezirkskommandant i Norwegen – Районный комендант по делам военнопленных в Норвегии. Этот новый комендант тоже получал приказы от КВН и выполнял инструкции ВКВ. От него шли приказы батальонным комендантам, а те передавали их непосредственно комендантам лагерей. Во всём существовал чёткий немецкий порядок – Ordnung muss sein!

Первым районным комендантом в Осло с 15.10.1942 г. по 6.10.1943 г. был полковник Hugo Kiehl, его сменил Kurt Wuthenow (6.10.1943‑24.7.1944), потом пришёл черёд Leopold von Reibnitz (до 1.11.1944) и Кuno Klemm (1.11.1944‑16.5.1945). Осенью же 1944 года вся лагерная система для военнопленных в Норвегии перешла в руки СС.

За отступлением 20-й горнострелковой армии вермахта из Финляндии в Норвегию (командующий генерал Йодль) последовал перевод всех военнопленных, находившихся в лагерях на территории зоны действия армии, на норвежскую территорию. В Норвегии оказались две немецкие армии. В связи с этим возникли проблемы разграничения функций между двумя районными комендантами по делам военнопленных. Норвежский районный комендант получил формальное право распоряжаться всеми военнопленными на своей территории, но на практике полного контроля над вновь прибывшими установлено так и не было. Так что точными данными о количестве военнопленных, переведённых из Финляндии, районная комендатура в Норвегии не располагала.

Подверглась реорганизации и система надзора за советскими военнопленными, входившими в зону ответственности 20-й горнострелковой армии. Приказом ВКСХ от 11 января 1944 года районный комендант по вопросам военнопленных в Финляндии упразднялся, число офицеров, обслуживающих шталаги №309 в Салле и №322 в Киркенесе, увеличивался (максимум 10, минимум 6 человек), а ответственность 20-й горнострелковой армии за военнопленных в целом усиливалась. Районного коменданта с 1 марта заменил Уполномоченный по делам военнопленных в Финляндии, представитель ВКСВ полковник Бухвейзер. Практически он влился в Особый штаб «О» в Му и Рана и формально стал подчиняться районному коменданту по делам военнопленных в Норвегии полковнику Рейбнитцу. Одновременно он стал главным помощником генерала Рихтера. Главными задачами Бухвейзера были не снижать темпов загрузки военнопленных на объектах вермахта, предотвращать их побеги и максимально экономить на охране – вермахту до зарезу нужны были солдаты на фронтах.

М.Н. Сулейм пишет, что недостатки в координации деятельности районных комендатур привели к неясностям в статусе шталагов. В конечном итоге как инструмент для выполнения задач сухопутных войск с нечётко разграниченными сферами ответственности по отношению к Люфтваффе, ВМС и ОТ они закончили своё существование. Между всеми этими организациями шла постоянная борьба за влияние и ресурсы, и до конца войны упорядочить их деятельность центральным органам рейха так и не удалось.

Шталаги постепенно превратились в сборные пункты военнопленных, в места размещения нетрудоспособных или в административные органы для формирования рабочих команд. Шталаги №303, №330 и №380 находились в подчинении районного коменданта в Осло, в то время как шталаг №322 в Киркенесе/Эльвенесе подчинялся командованию упомянутой выше 20-й горнострелковой армии в Финляндии, причём военнопленные шталага №322 после отступления немцев из Финляндии были размещены в шталаге №330 в Альте/Нарвик.

Главными объектами применения труда военнопленных в германских ВВС были аэродромы: строительство новых, как, например, аэродрома Хердла на острове рядом с Бергеном, и поддержание и расширение имевшихся в Банаке, Альте, Бардуфоссе, Тромс-Рамсберге, Будё, Тронхейме, Аукре, Стур-Фосне, Суле, Къевике, Листе и Гардермуене. Военнопленные удлиняли и расширяли взлётно-посадочные полосы и углубляли их фундаменты, а также строили вспомогательные здания.

ВМС в Норвегии использовало советских военнопленных в основном на базах своих подводных лодок в Тронхейме и Бергене, на военно-морских базах в Нарвике и Хортене и в меньшей степени – в Осло, Арендале и Кристианстаде. Согласно британским источникам, в Тронхейме было задействовано 640 советских военнопленных, а всего на германские ВМС в Норвегии под эгидой ОТ работали 1041 человек, т.е. около 1% от общего количества.

В описанной выше сложной иерархической системе подавления и принуждения отдельный советский военнопленный был крошечной песчинкой. Трудно сказать, следует ли верить утверждениям Марианны Сулейм и некоторых других западных исследователей о том, что ОТ по сравнению с вермахтом якобы занимала по отношению к советским военнопленным более мягкую линию. Норвежская исследовательница ссылается на то, что ОТ распространяла среди рядовых охранников листовки с призывами относиться к пленным как к людям (!) и соблюдать в отношении их справедливость и гуманность, иначе пленные могли стать врагами рейха. Но примеры гуманного и справедливого отношения в этих исследованиях что-то не приводятся. Да и были ли они вообще? Сама Сулейм признаётся, что следовать призывам ОТ к гуманности, особенно в рядах вермахта или СС, отнюдь никто не собирался.

От всей этой пропагандистской деятельности ОТ и других «гуманистов» рейха веет цинизмом и лицемерием. Вся система администрирования и надзора за советскими военнопленными была в корне противоправной, бесчеловечной и преступной.