Предисловие
В апреле 1946 года ко мне, рязанскому мальчишке неожиданно приехал отец, считавшийся всю войну пропавшим без вести. Во двор нашего дома вошёл высокий сутулый и коротко стриженный мужчина в гражданской одежде и поднял меня на руках высоко над собой. Такое обращение мне вовсе не понравилось, и я стал вырываться из его рук. Больше всего не понравилась его щетинистая щека.
Кто и что такое отец, я не имел ни малейшего представления. Я воспринял его тогда как обычного дядю с улицы. Помнится, он взял меня за руку и повёл на речку, вышедшую из берегов в половодье, и мы каким-то чудом перебрались на противоположный берег по хлипкому деревянному мосту, разбитому льдинами. Потом помню неприятное и невкусное угощенье – американскую тушёнку, которую я есть отказался.
Потом «дядя отец» уехал, и больше я его никогда не видел...
Позже мать рассказала, что он вернулся из немецкого плена в Норвегии. Рассказ подробностями не изобиловал. В мае 1941 года молодой лейтенант Григорьев Николай Иванович, выпускник Севастопольского военно-морского училища (береговой обороны, как было установлено позже) приехал в своё родное село и женился там на местной учительнице, моей матери. Получив назначение на службу в только что занятую советскими войсками Эстонию, он выправил на жену необходимые документы и убыл к месту службы в Таллин. Мать стала увольняться с работы и собираться в дорогу, но выехать к мужу не успела: началась война.
Позже через интернет было установлено, что он, член ВРКПБ с 1940 года, 1918 г.р., выпускник Севастопольского Военно-морского училища береговой обороны весной 1941 года в звании лейтенанта проходил по списку военнослужащих береговой обороны Балтийского района Краснознамённого Балтийского флота в качестве командира огневого взвода 508-й отдельной зенитной батареи СУС БОБР1 на острове Дагё. Оборона острова длилась с 12 по 21 октября, следовательно, отец был захвачен в плен немцами либо в оборонительных боях за остров, либо во время неудачной эвакуации с Дагё на Ханко.
Примечание 1. Северный укреплённый сектор береговой обороны Балтийского района. Командир БОБР был генерал-майор (с 1942 года – генерал-лейтенант) А.Б. Елисеев, 1887 г.р., участник первой мировой войны, царский офицер, перешедший на службу в Красную армию. Конец примечания.
Оборона Дагё (Хийумаа), оформленная в так называемых СУС, обеспечивалась 4900 бойцами и офицерами, и как и других островов Моонзундского архипелага, несмотря на наличие солидных боевых сил (численность БОБР на момент боёв составляла около 18 000 человек), была организована слабо и не достаточно профессионально. Впрочем, как явствует из книги С. Булдыгина2, гарнизон Дагё оборонялся героически, но был обречён на разгром превосходящими силами гитлеровцев. Запланированную эвакуацию гарнизона провести не удалось. В ходе боёв на мотоботах, по данным Булдыгина, удалось перебросить на Ханко лишь около 570 бойцов, включая раненых. В последний день обороны с Дагё сняли ещё 60 человек комсостава (включая штаб и прокуратуру) и 450 бойцов. Одна шхуна со 150 бойцами пропала без вести и, скорее всего, была захвачена немцами. 21 октября на Ханко продолжали прибывать мелкие катера и лодки с оставшимися в живых бойцами. Отдельные группы оборонявшихся добирались до Швеции, где и были интернированы местными властями.
Примечание 2. Булдыгин С.Б. «Моонзунд 1941», М., Яуза-Эксмо, 2013 г. Конец примечания.
Всего в плену оказалось около 3388 человек гарнизона острова. Оставшиеся бойцы, оставшись без командования, провели комсомольское собрание и приняли решение обороняться до последнего.
Послевоенная история отца складывалась, как у многих пленных: фильтрационные, а потом рабочие лагеря в «местах удалённых», последующее освобождение, но не реабилитация, поражение в правах…
Мой норвежский друг журналист Бъёрн Братбак по моей просьбе сделал запрос в Государственный архив Норвегии и скоро получил оттуда следующий ответ:
Наша ссылка: 00/1815 А.554.1 YА/ТАG
Дата: 13.3.2000 г.
ОТНОСИТЕЛЬНО ЗАПРОСА О РУССКОМ ВОЕННОПЛЕННОМ
В директорате беженцев и пленных Архива, в конторе по репатриации, в списках отправленных на родину пленных мы обнаружили Николая Ивановича Григорьева из Рязанской области. В списках он указан с датой рождения 19.10.1918 г3., но это пусть не смущает вас, потому что в самом начале могла вкрасться ошибка.
Мы не можем точно сказать, где в Норвегии содержался этот пленный, но некоторые сведения указывают на лагерь в Скъёлде (Шёльде) или в лагере, получившем название Квесменес. Он был отправлен поездом из Нарвика между 25 и 29 июня 1945 года, но и по этому пункту информация не совсем достоверна. То, что мы можем сказать с уверенностью, это то, что он был отправлен из транзитного лагеря № 3 в вагоне № 3 (см. приложение).
С дружеским приветом: зам. директора Анне Хальс
архивариус Тур Антон Гордер.
Приложение, 2 листа.
Примечание 3. При запросе я давал Б. Братбаку дату рождения 19.11.1918 г. Конец примечания.
Первый лист приложения – список репатриантов из третьего транзитного лагеря, отправленных из Нарвика в третьем вагоне поезда. Список составлен на русском языке, написан простым карандашом и выполнен типичным русским почерком – очевидно, представителем репатриационной комиссии. Список разграфлен на пять столбцов: номера по порядку – фамилия, имя и отчество – год рождения – национальность – адрес/область.
Отец проходит в этом списке под четвёртым номером:
4. Григорьев Николай Иванович - 19.10.1918 – русский - Рязанская об. Трубетчинский р-н с. Порой.
Второй лист приложения ‑ описание места нахождения архивных сведений: коробка – 16, портфель – «Нарвик 30», идентификационный номер – 30374.
Б. Братбак собрал и любезно прислал мне дополнительный материал о положении в лагерях для русских военнопленных в Квесменесе. Там, на севере Норвегии, немцы строили оборонительную линию, призванную остановить наступление советских войск. В качестве строителей использовались советские военнопленные. Пленные, изнемогая от недоедания и непосильной работы, умирали там, как мухи. Были зарегистрированы случаи людоедства – обессиленные пленные употребляли в пищу останки умерших товарищей.
В нашей стране о военнопленных вообще и о тех, кто попал в концентрационные лагеря в Норвегии, вспоминать не любят. А вот в Норвегии о них помнят. Время от времени там появляются исторические исследования, ещё недавно были живы кое-кто из очевидцев зверского отношения немцев к нашим военнопленным. Мы должны быть благодарны норвежцам за то, что рискуя своим благополучием, а иногда и жизнью, они помогали нашим людям за колючей проволокой, как могли, подкармливали их, а некоторые отважные души укрывали бежавших на свободу и помогали им перебраться в Швецию. –