Глава 2
Писатель-разведчик

Успешно продав дом во Всеволожске, мы летом 2002 года снова вернулись в Москву, где удалось приобрести в Измайлове квартиру и к осени въехать в новое жилище. Писательские дела в Москве сразу пошли много успешней. На этом этапе мои литературные занятия приобрели постоянный и углубленный характер, появились новые издатели и последовали одна за другой новые публикации, так что я мог теперь с некоторым правом говорить о себе как о писателе, работавшем когда-то в разведке.

Я сделал акцент на документально-исторических исследованиях, сосредоточившись на создании биографий замечательных людей и так называемых исторических картин повседневной жизни людей, т.е. живой истории. В этом амплуа я работаю уже около 20 лет и написал около 30 рукописей, посвящённых главным образом эпизодам из русской и шведской истории. Примерно две трети из них удалось опубликовать. Мой подспудный интерес к истории вырвался наружу и полностью овладел моим сознанием, так что я с определённым правом могу называть себя также писателем-историком.

Одновременно пропал интерес к современной художественной прозе – и отечественной, кроме, может быть, прозы Юрия Полякова. И упрощённый язык и стиль современных писателей, и маниакальный способ подачи надуманных проблем, и моральная (вернее, аморальная) их подкладка вызывают одно только разочарование и недоумение. Поэтому предметов моих читательских интересов стала теперь документальная проза – литература историческая, мемуарная. История завораживает, заставляет оторваться от нашего бренного, мелочного, порочного и суетливого мира, остановиться и задуматься над настоящим и будущим.

Я предпочитаю читать и перечитывать классическую художественную литература – и русскую, и иностранную. Такая книга, наряду с собакой, остаётся моим лучшим другом. Представить своё существование без книги просто невозможно. А чтение классики полезно и для ума, и для сердца. Очень рекомендую всем время от времени возвращаться к Пушкину, Лермонтову, Толстому, Горькому, Достоевскому, Т. Манну, С. Цвейгу, Б. Шоу, С. Моэму, М. Твену, О’Генри и др. В них всегда находишь что-то новое и полезное.

При всём моём предвзятом мнении об Англии, которая нам, русским, всегда гадит, среди постоянно перечитываемых авторов остались только англичане С. Моэм и Г. Грин. К ним я возвращаюсь часто и с большой для себя пользой. Английская литература вообще кажется мне очень близкой к русской, в отличие, например, от французской, к которой отношусь с большой прохладцей. После англичан в моей шкале оценок следуют немцы – Т. Манн, Л. Фейхтвангер, Б. Келлерманн, С. Цвейг, В. Бредель и др. Их, как и англичан, тоже отличает солидность подхода, тщательно выверенный стиль, глубокие мысли и безупречный язык. Вероятно, то же самое можно сказать и про французов, но по необъяснимым причинам они мне стали далёкими.

Мысли, высказанные на страницах произведений Г. Грина и С. Моэма, и ныне воспринимаются мною как вполне актуальные. Особенно я ценю их мастерство по части характеристики людей, и что-то интригующе, заманчивое содержится в их непревзойдённых текстах (я читаю их и на русском, и на английском языках), а мастерски выписанные персонажи их романов и повестей оказываются мне чем-то даже ближе, чем известные герои русской классики. У англичан больше, чем у Л. Толстого, Ф. Достоевского или И. Тургенева, я нахожу ответов на вопросы, которые ставит передо мной жизнь. Исключением являются лишь Пушкин и Лермонтов, глубина мыслей и понимание жизни которых в этом смысле не имеют себе равных. Откуда у них, тогда ещё 14-15–летних отроках взялась такая мудрость? Мы-то в этом возрасте по сравнению с ними выглядим просто щенками. Да, тогда, 200 лет назад, люди быстрее мужали и взрослели, но не до такой же степени, как Пушкин и Лермонтов!

Благодаря знакомству с классической беллетристикой и документальной литературой мы, как на ладони, видим все недостатки текущей жизни. На фоне исторических событий понимаешь всё недомыслие и пустозвонство некоторых наших современников – особенно власть предержащих. Ах, если бы люди учили историю и усваивали её уроки! Они бы не делали уже тех ошибок, которые совершили до них много лет назад их предки. Но… История учит только историков, а они, как известно, на события нашей жизни решающего влияния не оказывают.

Ну и пусть. Я читаю и пишу историю для собственного удовлетворения, а если мои труды кого-то заинтересуют, то возражать не буду. Читайте на здоровье.

* * *

В отдельные годы начала 2000-х я публиковал по 2, а то и по 3 в год. Кто-то скажет: графоман! Что ж, я не боюсь этого слова. Во-первых, я от какого-то авторитетного писателя слышал, что графоманы сильно унавоживают (или взрыхляют) почву для появления талантливых литературных произведений, а во-вторых, считаю, что мне нужно навёрстывать упущенное время. Писателем я стал, когда мне «стукнуло» более 50 лет. Как же мне было не «графоманить»?

Начинал я, как указано выше, с нуля и, набивая шишки, двигался вперёд. Занятия писательством, к великому удовлетворению, оказались не менее интересными, чем предыдущая карьера разведчика, причём последняя оказала большую услугу первой – особенно в начале, когда разведывательное прошлое и принадлежность к Службе стимулировали интерес издателей и читательской публики как у нас в стране, так, к примеру, и в Швеции. Первые успехи на писательском поприще в определённой степени обуславливались и этим фактором. Так что моя благодарность Службе абсолютна, беспрекословна и глубока. Тем более что представители службы после моего ухода в отставку часто помогали мне с изданием и продвижением рукописей, за что им большое спасибо.

Теперь в самый раз следует сказать о том, что моя жизненная и философская позиция зиждется исключительно на одном пункте: принести хоть какую-то пользу стране и ни в коем случае не нанести ей вреда своим писательством. Я осуждал и осуждаю сталинизм и всё связанное с ним; к той компартии, которая была и сохранилась до сих пор, симпатий не питал и не питаю. Но я также не одобряю деятельность других партий, группировок и деятелей, которые, рядясь в демократические одежды, разворовывают страну, подрывают её национальные устои и традиции, вместо государственного строительства занимаются демагогией, а в своих поступках только оглядываются на Запад. Я категорически отвергаю критику в наш адрес со стороны Запада, особенно США (чья бы корова мычала…), да и погрязшей в псевдодемократизме, гомосексуализме и заигрывании с мусульманским миром Европы. Я ненавижу т.н. либерализм, уже разрушивший моральные основы западных стран и пустивший корни и в нашей стране. Я стал консерватором – слово и понятие, которое у нас почему-то имеет отрицательный смысл и приобретает оттенок реакционера. Здоровый консерватизм – вот что может поставить барьер растлевающему влиянию Запада и спасти страну от либерального беспредела и хаоса.

Из вышеизложенного легко понять, чтó собой представляют мои книги, и какой смысл я в них пытаюсь вкладывать. В частности, что касается произведений на исторические темы, то главной моей задачей является рассказать современному читателю о забытых или малоизвестных людях и событиях нашего прошлого. Скандинавист по образованию и по опыту работы, я стараюсь придерживаться этого взгляда при изложении исторических событий.

Хочу также подчеркнуть, что в своей работе я исключительно свободен: я сам определяю, что и как писать, и никто мне своих взглядов на этот счёт не навязывает. Если разобраться по существу, то всё созданное мной писалось исключительно для себя – либо в «стол», либо в «корзину», и только позже оказывалось, что часть из написанного может представить интерес для того или иного издателя. Я – историк-популяризатор. Я знаю, что круг моих читателей не очень широк и ограничен далеко не молодыми людьми, для которых история страны и её судьба не являются пустым звуком. В моём «портфеле» и сегодня лежат более десятка рукописей, которые я написал давно, но которые до сих пор не нашли своего издателя. Что ж, пусть лежат. Время покажет, что с ними будет.

Итак, оглядываясь назад, я не могу припомнить каких-либо серьёзных препятствий, осложнявших мою писательскую деятельность, кроме одного случая, который я опишу ниже. Да, создание рукописей шло опережающими темпами, но и их публикация происходила тоже достаточно динамично – возможно потому, что мой «портфель» был всегда полон, и всегда можно было что-то извлечь из него на свет Божий.

И в прошлом, и сейчас много говорят о свободе творчества. Свобода, конечно, является важным фактором, но она определяет далеко не всё. Сейчас писатель свободен и от цензуры, и от надзора государства, но что-то не появилось ни нового Булгакова, ни Каверина, ни Паустовского. Социальный заказ вроде бы исчез, писатели пишут, что им вздумается, а талантливых произведений что-то нет.

В наш век всеобщей разнузданности и вседозволенности неплохо бы ввести и цензуру, которая ограничила бы проникновение на рынок низкопробной и даже похабной литературы. Всё-таки вкус надо воспитывать, а не потакать низменным прихотям некоторой части читателей, как это часто делают нынешние писаки.

Было бы неплохо, например, учредить государственное издательство, которое, как в былые советские времена, издавало бы только те книги, которые воспитывали бы в людях, особенно в молодом поколении, любовь к родине, знакомили бы с историей нашей страны, показывали историческую преемственность поколений, воспитывали бы чувство сострадания к животным и слабым и уважение к пожилым. Но государство наше пока глухо. Более того, оно позволяет театрам и кино на деньги своих налогоплательщиков выпускать в свет произведения, явно антигосударственной и антироссийской направленности.

А социальный заказ, кстати, уж не такая вредная штука. Последнюю свою книгу о К.Н. Игумнове я написал по подсказке Лебедянского краеведческого музея и в связи с 140-летием со дня рождения великого пианиста и педагога. И писал я эту книгу с большим удовольствием. Да и в истории русской и советской литературы были случаи, когда социальный заказ венчался произведениями большой художественной и социальной ценности.

* * *

Ещё из Всеволожска мне удалось установить контакт с издательством «Гелиос». «Гелиос», как и многие другие издательства того времени, был не очень разборчив в формировании своего портфеля и печатал то, что попадалось под руку, а, как я уже писал выше, спрос на рынке рукописей превышал предложения. Издатели того времени, как и почти все «новые русские» того времени, не очень разбирались в тонкостях своего бизнеса и на авторские права мало обращали внимания. Платил «Гелиос» авторам буквально гроши, но меня это тогда (да и, впрочем, сейчас) не обескураживало: главное для меня было, чтобы мои книги печатались. Жить на авторские гонорары с тиражом максимум 5000 экз. всё равно было невозможно. Реально я рассчитывал только на свою пенсию, и нам с женой, с малыми запросами, на молоко и хлеб её хватало. Гонорары использовались чаще всего для «затыкания дыр» в бюджете.

Попутно замечу, что прямые обращения к издателям с предложением о сотрудничестве, как правило, оставались без ответа – такова уж наша культура поведения. Один из пяти удостаивал меня стандартным ответом в том смысле, что тематика предложенного произведения не вписывается в их издательскую политику (как будто у них есть какая-нибудь политика). Эта отговорка, конечно, не выдерживала никакой критики, потому что издательство публиковало книги именно на предлагаемую тематику. Всё объяснялось просто: издатель не хотел рисковать связываться с малоизвестным автором. Большинство же издателей, к которым я обращался – будь то наши, российские или немецкие, – просто не отвечали. При целенаправленном поиске издателя полезно действовать не напрямую, а через солидные связи, через «рекомендателя». Так, к примеру, у меня получилось с издательством «Вече». Но последнее время мои обращения в издательства, даже с помощью «важных» людей, «увенчались» полной неудачей, и я решил хотя бы часть рукописей, малыми тиражами, публиковать за собственные деньги, а другую часть помещать в интернете для свободного чтения.

Опыт показал, что наибольших успехов в этом направлении я добился тогда, когда никому ничего не предлагал и скромно сидел дома, не «высовываясь» из своей «ниши» и полагаясь на случай. Издатели меня находили сами. Так, в частности, возникло сотрудничество с петербургским издательством «МиМ-Дельта», так же меня нашли «Молодая гвардия», а потом и стокгольмское издательство «Эфрон и дочь». Исключение составило, как я уже сказал выше, всеядное издательство «Гелиос».

…«Гелиос» напечатал «Перебежчика», аутентичную историю из жизни американской контрразведки ФБР 60-х годов. Книга прошла совершенно незаметно, и поделом мне. А потом «Гелиос» напечатал «Шпиона жизни» и «Шпиона смерти». Название книг происходит из древней китайской шпионской философии, согласно которой шпионы, возвращавшиеся домой из стана противника, назывались «шпионами жизни», а погибавшие при исполнении своей секретной миссии – «шпионами смерти». При создании фабулы и действующих лиц этих книг частью послужили биографии советских разведчиков нелегалов, частью – плоды воображения автора. «Шпионы», несмотря на несовершенство художественной прозы, были приняты читательской публикой, как говорили литературные критики XIX века, «с большим сочувствием».

Потом последовал контракт на публикацию шпионского романа «Найти и завербовать». С этой книгой пришлось пережить несколько неприятных моментов. Начну по порядку.

Книга явилась некоторым сочетанием документального и художественного жанра. В основу сюжета были положены головокружительные похождения известного талантливого советского разведчика 30-х годов Д.А. Быстролётова. Документальный материал я нашёл в архивах Службы (в доступной для общественности форме) и в уже имевшихся публикациях, как-то: в издаваемом службой пятитомном сборнике «Очерки истории советской разведки», в газетных и журнальных статьях 60-х годов и др. Документальный материал был изрядно дополнен авторским воображением и вымыслом.

Дмитрий Александрович был не только талантливым разведчиком, но и не менее талантливым врачом, художником и писателем. В 1937 году его арестовали, незаслуженно обвинили в предательстве и отправили в ГУЛАГ. Ему удалось выжить, и после крушения сталинизма он вернулся домой. Оставшуюся жизнь он провёл как пенсионер, подрабатывающий переводчиком научно-технической информации в ВИНИТИ, и много писавший, в том числе воспоминания о своей разведывательной работе и заключению в концлагерях НКВД-КГБ. Ещё будучи молодым сотрудником разведки, я слышал о нём и даже читал его мемуары, но потом, когда писал книгу «Найти и завербовать», я о судьбе его литературных архивов ничего не знал.

Участвуя в телепередаче НТВ «Как это было», я встретился с О. Царёвым, моим коллегой по Службе и писательскому цеху, и поделился с ним планами об этой книге. Олег настоятельно рекомендовал мне либо воздержаться от этих планов, либо проявить максимум осторожности при её написании. Дело в том, рассказал он мне, что появился некий гражданин, внук Быстролётова, который претендует на литературное наследие деда и подавал на Царёва в суд за якобы незаконное использование им в своей книге «КГБ в Англии» текста публикаций разведчика. Царёв сказал, что он с трудом выиграл процесс, стоивший ему массу времени и нервов.

Выслушав коллегу, я решил действовать по второму варианту: фамилии Быстролётова в книге не упоминать, как можно сильнее напрячь воображение и создать совершенно новый текст уже художественного произведения, никоим образом не пересекающийся со знакомыми мне текстами воспоминаний Быстролётова.

Заключив со мной договор, «Гелиос» без моего согласия перепродал рукопись со всеми полагающимися правами издательству «ОЛМА-Пресс». Как потом выяснилось, «Гелиос» должен был получить от этой сделки около 1 млн. рублей, в то время как гонорар для автора был «щедро» определён в сумму 11 тысяч рублей. Это был яркий пример беспредельной жадности издателей и бесстыдного обмана, но об этом я, конечно, догадывался, и большим сюрпризом для меня это не было.

«ОЛМА-Пресс» скоро выпустила книгу тиражом в 5 000 экземпляров и «осчастливило» меня гонораром, исправно выплатив указанную выше сумму. Дело было совершено, и возвращаться к нему у меня никаких намерений не было. Но не тут-то было! В один прекрасный момент, кажется, в июне 2006 года, в моей квартире раздался телефонный звонок. Мы с женой уже направлялись к выходу, чтобы сесть в такси и поспешить на поезд в деревню. Мужской сердитый голос в трубке, назвавшийся какой-то фамилией, которую я не запомнил, сходу начал обвинять меня в плагиате при написании «Найти и завербовать» и предложил выплатить ему как правопреемнику авторских прав Быстролётова компенсацию за нанесённый моральный и материальный ущерб. Я ответил, что плагиатором себя не считаю и в общих чертах рассказал об источниках, которыми пользовался при написании книги. Это мужчину не устроило, и он пригрозил за справедливостью обратиться в суд, на что я ответил, что это его право.

Вернувшись осенью из деревни в столицу, я узнал, что нарушителем моего спокойствия был некто Милашов Сергей Сергеевич, пенсионер и «большой дока» по судебной части. Я также узнал, что Быстролётов вернулся из лагеря не один, а с женой тоже заключённой (прежняя его жена и помощница в разведывательных делах, чешка по национальности, умерла от туберкулёза в лагерях ГУЛАГа). У этой женщины была внебрачная дочь, которую Дмитрий Александрович удочерил, и вот от этой-то падчерицы и родился потом «внучек» гражданин Милашов.

Позже стало известно, что эта падчерица, после смерти своей матери, преследовала бездомного Быстролётова, издевалась над ним и даже выгоняла его из дома. Тем не менее, она сумела оформить на себя литературное наследие отчима, а потом передать его своему сыну. Сын при каждом упоминании в прессе или по радио имени Быстролётова вздрагивал, настораживался и тут же шёл по следу, чтобы выйти на «правонарушителя» и подать на него в суд. Свободного времени у него было много, желания «заработать» на наследстве «деда» – ещё больше.

До нападения на меня Милашов успел расследовать детали сделки между «Гелиосом» и «ОЛМОЙ» и подать на последнее в суд. Адвокаты «ОЛМЫ» успешно отбили это нападение, заявив, что всю ответственность за рукопись «Найти и завербовать» несёт «Гелиос». «Гелиос» справедливо ответил Милашову, что ответственность за текст несёт сам автор. Круг замкнулся, и Милашов обратил взор на меня. При этом ему не помешало природное косоглазие: один глаз у него смотрел на Кавказ, а другой – на Воронеж.

Я скоро узнал, что обременённый наследством внук Быстролётова проник в ассоциацию ветеранов разведки и успешно пропагандирует там подвиги своего «деда». К внуку Быстролётова там прониклись уважением и встречали его с большим почётом. Попутно Милашов рассказывал о бессовестных авторах и издателях, которые попрали его священное право обладателя авторского права. Добавлю, что Милашов к этому времени уже опубликовал часть архивных материалов деда, которые по несчастному совпадению, были идентичны тем текстам, которые я при написании книги брал на Службе и в других местах. Этим он и начал козырять, заводя на меня дело в суде.

Я узнал, что Милашов поддерживает контакт с полковником разведки в отставке П.Г. Громушкиным, моим бывшим начальником по Управлению «С» ПГУ и знавшим лично Д.А. Быстролётова. Я рассказал о возникшем между мной и Милашовым недоразумении, и тот обещал уладить дело полюбовно. И действительно, Сергей Сергеевич скоро любезно позвонил мне и сказал, что никаких претензий ко мне не имеет, о чём с готовностью представил мне расписку. Более того, сказал он, он считает меня жертвой обмана издателей и готов вместе со мной добиваться в этом плане справедливости. Он пригласил меня к себе в гости и показал электронный вариант архива Быстролётова. Он угостил меня коньяком, и мы вместе пили чай у него на кухне. Друзьями мы не стали, но добрыми знакомыми – вроде да.

Некоторое время спустя Милашов объявил мне, что подаёт в суд на издательство «Гелиос», чтобы истребовать с него компенсацию за нарушение его прав. Показав мне результаты своего расследования и судебного иска к «ОЛМЕ», из которых стал очевиден грубый обман «Гелиоса» по отношению ко мне, Сергей Сергеевич предложил мне присоединиться к иску, чтобы вместе «раздеть Левона», владельца «Гелиоса» Левона Арнольдовича Григоряна. Я не пошёл на его уговоры и предоставил ему право «раздевать» Григоряна одному.

Началось дело против «Гелиоса». Л.А. Григорян нанял адвокатов и приготовился к защите. Дело в суде шло ни шатко ни валко, адвокаты, как это у них принято, упирали на соблюдение процедуры и подвергли правопреемственность Милашова сомнению. Более того, они привлекли меня к процессу в качестве третьей стороны, и я попал в щекотливое положение. Обнаружив, что мои симпатии в общем-то склонялись на сторону истца, адвокаты стали угрожать мне, что в случае проигрыша дела они переведут ответственность с издательства на меня, на что в общем-то они имели полное право. В итоге я перестал ходить на судебные заседания и ждать приговора.

Во время слушания дела открылись махинации «ОЛМЫ». Как-то судья-женщина сказала, что хотела бы посмотреть, что из себя представляет сам субъект иска, моя спорная книга «Найти и завербовать». На следующее заседание суда адвокаты «Гелиоса» принесли экземпляр книги и торжественно предъявили его всем участникам дела. Как только мы с Милашовым получили книгу в руки, то сразу увидели, что по своему оформлению и исходным данным она сильно отличалась от тех экземпляров, которые я за несколько лет до того получил от «ОЛМЫ» в качестве авторских. Было очевидно, что она принадлежала другому – повторному и незаконному – тиражу. Мы ехидно захихикали, а когда судья поинтересовалась, в чём дело, мы пояснили. В зале возникла пауза, адвокаты ответчика заёрзали и кое-как замяли её невразумительными фразами. Возник субъект ещё одного иска, да ещё какого!

Милашов, почуяв «добычу», сделал стойку: давай, мол, тут же учиним иск «ОЛМЕ». Дело беспроигрышное – преступный факт налицо! Но я не захотел ввязываться в новое судебное дело – себе выйдет дороже. Милашов при моём содействии привлёк к себе в качестве помощника моего коллегу по службе, занявшегося на пенсии адвокатской деятельностью. По иронии судьбы коллегу тоже звали Сергеем Сергеевичем.

Между тем иск против «Гелиоса» тянулся, и конца ему не было видно. То судья откладывал слушание, то адвокаты ответчика придумывали всякие предлоги и брали паузу. Наконец, Милашов потребовал сменить судью, женщину с замашками командира штрафбата, не дававшую ретивому истцу и слова пикнуть. Судью сменили, новый судья-мужчина быстро покончил с иском и вынес вердикт «отказать». Милашов на этом не успокоился и подал апелляцию в городской суд, но и там дело, тянувшееся почти год, не выгорело.

Казалось, на этом дело с несчастной книгой должно было завершиться, но я плохо знал Милашова и жестоко ошибся: где-то через полгода после первой части «сериала», Милашов открыл вторую часть. В один прекрасный момент, возвращаясь с прогулки с собакой, я обнаружил его стоящим у подъезда (он уже давно вычислил мой адрес и телефон), старательно держащим на толстых губах кривую улыбку. Он вытащил из атташе-кейса бумагу и предложил мне прочитать её. В бумаге говорилось, что он готов «похоронить» дело с моей книгой, если я выплачу ему 10 тысяч рублей.

– Позвольте, – сказа я слегка опешив от неожиданности, – Вы же мне дали расписку о том, что не имеете ко мне никаких претензий.

– Это не считается, – безапелляционно заявил он.

– А какая гарантия, что и эту расписку постигнет та же участь?

Он начал что-то объяснять, но я прервал его и сказал, что никаких денег я ему платить не намерен, и разговор на эту тему бесполезен.

– В таком случае я возбуждаю судебный иск.

– А пожалуйста. А теперь пойдите вон.

Некоторое время спустя я получил повестку из Измайловского районного суда с приглашением принять участие во второй части судебного сериала. Милашов уже не мог «вчинять» иск по своему месту жительства и перенёс действие сериала на мою территорию. При этом действующие лица остались старыми, только Сергей Сергеевич защищал уже мои интересы. Итак, слушается дело Сергей Сергеевич против Сергея Сергеевича! Встать, суд идёт!

Для подкрепления своих позиций пришлось осуществить сравнительный анализ текстов оригинала и моей «плагиаторской» книги. Судью это вполне убедило, и вердикт был снова «отказать». Это ни в коем случае не смутило опытного сутягу, и он тут же подал апелляцию в городской суд.

Отмечу, что вторая часть сериала омрачалась склочными сценами, в которых истец не стеснялся в выражениях и дал мне солидный повод для возбуждения дела по оскорблению моей писательской личности. Первое время я был очень зол и готов был подать на оскорбителя в суд, но потом всё как-то улеглось. Я понял, что судиться с этой ничтожной личностью было ниже своего достоинства. Кстати, во время одного судебного заседания Милашов попросил перенести слушание, потому что у него в этот же день слушалось дело против какой-то кинематографической фирмы, каким-то образом не угодившей его правам на наследство Быстролётова. Этот сутяга уже обошёл все районные суды и не однажды почтил своим присутствием городской суд, и везде он получал отказы, но суды продолжали исправно принимать его иски и заниматься бестолковщиной в ущерб другим, более важным делам. Честному человеку не пробиться в суд, а этот сутяга сделался там своим человеком. Кстати, он каким-то образом удостоился статуса инвалида 2-й группы и успешно использовал этот ”козырь» в своих корыстных целях. Например, он подал против меня апелляцию, спустя более 6 месяцев с момента вступления в силу судебного решения, согласно которому в иске ему было отказано. Тем не менее, судья приняла от него эту апелляцию, потому что он представил какую-то липовую справку о том, что проходил курс лечения на Кавказских минеральных водах.

Выиграв дело в Измайловском райсуде, мы с моим защитником Сергеем Сергеевичем стали гадать, подаст ли он апелляцию в горсуд (где ему уже было отказано по аналогичному иску) или нет. Вскоре мы узнали, что иск он начал оформлять. Он был верен своим халявским принципам или правилу поручика Ржевского. Поручик, как известно, делал дамам недвусмысленные предложения и в 9 случаях из десяти случаев получал пощёчину. Но ведь один раз его предложение не отклонялось! И тут мы с Сергеем Сергеевичем пустили в ход административный ресурс.

Милашов всё это время продолжал пользоваться тёплым приёмом в нашей ассоциации ветеранов разведки и выступать там с патриотическими речами, что не мешало ему в приватных беседах поливать грязью Службу и её представителей. В одно из таких посещений Милашовым ассоциации мой коллега Сергей Сергеевич поговорил с ним «по душам» и нарисовал для него некоторые мрачные перспективы на будущее, если он и впредь продолжит преследовать честного писателя Григорьева. В частности, он предложил собеседнику мысленно переместиться в судебный зал, где будет слушаться дело по выплате материальной компенсации писателю Григорьеву, которому он нанёс моральный (в виде оскорблений личности, запротоколированных в Измайловском суде) и материальный ущерб в виде недополучения гонораров из-за подрыва своей репутации у издателей.

Мы прищемили «хвост» Милашову. Он прекратил оформление апелляции и до сих пор молчит. Но кто знает, как долго он будет терпеть отсутствие родной судебной атмосферы?

Кстати, о подрыве репутации. В 2007 или 2008 году мне позвонил Павел Чухрай и сказал, что хотел бы снять фильм по книге «Найти и завербовать». Я, естественно, согласился, мы встретились, и Чухрай предложил мне начать писать сценарий к фильму. О том, как он видит фильм и как, по его мнению, следовало написать сценарий, он обещал дополнительно проинструктировать меня. Подождав некоторое время и не получив никаких ЦУ, я позвонил ему сам. Режиссёр сказал, что возникли некоторые обстоятельства, препятствующие воплощению его замысла, так что вопрос о фильме и сценарии отпадает. Мне сразу стало ясно, что он не захотел связываться с автором отягощённого судебными делами произведения. Ему должно было быть известно, что несколькими годами раньше Милашов совершил «нападение» на Карена Шахназарова, «уличив» его в «незаконном использовании» материалов о Быстролётове. Шахназаров тогда отделался от него тем, что выплатил ему какую-то сумму денег.

Так что материальный ущерб, нанесённый мне Милашовым, не какая-то фикция или красивый оборот речи, а реальный факт. Впрочем, о том, что моя книга не удостоилась экранизации, я не очень и сожалею. Нынешние режиссёры со своим клишеобразным мышлением, самоуверенностью и необразованностью такое наснимают, что потом родная мать, т.е. автор, не узнает в фильме своё детище. Не получилось – и слава Богу!

Все эти годы я поддерживал контакт с Пресс-бюро службы, куда иногда приглашался на встречи с журналистами и ветеранами разведки. 2001-й год принес мне возможность встретиться с легендарными разведчиками: супругами Вартанян и Дж. Блейком. С последним мы обменялись своими книгами.

* * *

Следующий шаг походил на эпизод из известного фильма Э. Рязанова «Берегись автомобиля». Помните Евстигнеева, игравшего роль руководителя драмкружка в милицейском клубе и сказавшего знаменитую фразу: «А не замахнуться ли нам на Вильяма Шекспира?»

И замахнулся. Только я решил замахнуться на «Карла XII» – персонаж слишком хорошо вошедший в сознание каждого русского, и всё-таки мало известный у нас как человек, как личность. В нашей исторической литературе он всегда упоминался вскользь, а настоящей его биографии не было. Я решил восполнить этот пробел и познакомить русского читателя с этим легендарным историческим персонажем. Знание шведского, английского и немецкого языка сильно облегчило подбор и обработку обильного материала об этом человеке, и книга вышла вполне читабельной и интересной

С «Карлом XII» не обошлось без «истории». Получив от меня рукопись книги, издательство «Молодой гвардии», руководствуясь благими пожеланиями, захотело снабдить будущую книгу рецензией какого-нибудь известного историка. Рукопись отослали петербургскому историку Евгению Анисимову, почтенному профессору, специализировавшемуся на эпохе Петра I.

Некоторое время спустя рукопись вернулась обратно, сплошь испещрённая красными пометками на полях. Что и говорить: автор рецензии поработал скрупулёзно, добросовестно прочёл рукопись до конца и не оставил на ней камня на камне. Вывод был однозначен: печатать такую книгу было бы преступлением против человечества. Я был, мало сказать, удручён – я был разбит до основания. Редактор издательства добрейший и внимательнейший Игорь Васильевич Черников, сотрудничавший со мной при публикации «Повседневной жизни советского разведчика» и «Королевы Кристины», попытался меня утешить, но я был безутешен.

Однако при более внимательном знакомстве с заметками на полях мне стало ясно, что профессор занял явно пренебрежительную и в некотором смысле высокомерную позицию по отношению к автору – какому-то полковнику КГБ, взявшемуся не за своё дело и только отнимающего у настоящих историков хлеб. Более того, не достаточно знакомый с иностранной, в частности, шведской историографией о Карле XII, он в своей разрушительной и запальчивой критике допустил явный перебор и проявил незнание некоторых фактов. Это меня несколько приободрило. В итоге, посовещавшись ещё раз с Черниковым, мы решили печатать книгу, не обращая внимания на отзыв Анисимова, без всякой «авторитетной» рецензии. Правда, некоторые критические замечания профессора я учёл, а в своём предисловии к книге даже выразил ему за них признательность.

Читатель теперь сам знает, как она была воспринята нашим культурным сообществом. Сам я считаю её одной из удачных моих книг, и вслед за Пушкиным иногда хвалю себя: «Ай да Григорьев! Молодец, сукин сын!» Себя не похвалишь, кто ж тогда похвалит? А человека, даже взрослого дядю, тоже нужно хвалить. А если критиковать, то по существу, а не в виде дебильных и безграмотных отзывов, которые видишь иногда в интернете. Отсутствие профессиональной критики в наш век всеобщей некомпетентности отрицательно сказывается на развитии не только литературы, но и на других видах искусства. Парадокс: во время господства вседозволенности и, я бы сказал, разнузданной свободы в стране, критика, худо-бедно выполнявшая свою роль в царские и в советские несвободные времена, ныне совсем зачахла и не развивается.

«Карл XII удостоился и внимания московской радиостанции «Радио Россия», и некоторых критических отзывов в прессе, и вполне благосклонного отношения историков. Она теперь доступна для бесплатного чтения и скачивания в интернете. Хотя моего разрешения на это никто не спросил, я ничего против этого не имею. Я полагаю, что писателю следовало бы один раз достойно заплатить за его книгу, чтобы потом она могла бы поступать в безвозмездное и бессрочное пользование читательской публики. Я принимаю необходимость соблюдения авторского права для самого автора, но причём здесь его родственники по нисходящей линии?

«Карл XII» открыл давно задуманную серию о шведских королях, состоящую из четырёх произведений. В 2012 году «Молодая гвардия» опубликовала вторую книгу из этой серии – «Королева Кристина». В 2013 году был заключён контракт с издательством «Вече» на публикацию книги о наполеоновском маршале Бернадоте, ставшем шведским королём Карлом XIV Юханом и основавшем правящую ныне в Швеции королевскую династию. «Королева Кристина», судя по всему, получила неплохие отзывы и уже фигурирует в интернете для бесплатного чтения и скачивания – впрочем, как и все мои предыдущие книги, изданные «Молодой гвардией».

В портфеле остался один «Густав II Адольф».

После «Карла XII» моё имя стало на слуху и у читателей, и у издателей.

С лёгкой руки Чернявского (да будет земля ему пухом!) моя писательская карьера стала стремительно развиваться и принимать угрожающие формы графомании. С не менее лёгкой руки сестёр Эфронов, побочных потомков знаменитого издателя энциклопедии Брокхауза, проживающих в Швеции, мои произведения, начиная с 2005 года, стали переводиться на шведский язык и по одной книге в год печататься в Швеции. Без ложной скромности могу заявить, что после издания там 6 книг моя популярность среди шведских читателей и вообще в Швеции оказалась на какое-то время намного выше, чем у себя дома.

* * *

Вслед за «Карлом», последовала полоса «повседневной жизни».

В соавторстве с Б.Г. Колоколовым, с которым меня связывала общая работа в одном и том же отделе нелегальной разведки, была написана «Повседневная жизнь царских жандармов XIX-XX вв.» Борис Георгиевич собрал некоторый архивный материал о деятельности жандармов, но что делать с ним, не придумал. Посоветовавшись с И.В. Черниковым, я предложил Колоколову вместе написать для «Молодой гвардии» книгу в серии «Повседневная жизнь». Коллега воспринял это предложение с большим энтузиазмом, поскольку увидел в этом возможность стать потом для этого издательства самостоятельным автором.

По ходу обработки материалов, собранных Борисом Георгиевичем, пришлось заняться сбором дополнительного материала и его обработкой. Соавтор помогал, как мог, и в результате в издательство была представлена объёмная рукопись, состоящая из двух частей: из «Повседневной жизни охранки» и «Повседневной жизни царской охраны». Издательство, по-видимому, желая сэкономить на наших гонорарах, решило поместить рукопись в одну книгу. Получился толстый «кирпичик» в 700 с лишним страниц. Цена «кирпичика» оказалась впечатляющей, практически получилось подарочное и дорогое издание, чего издатели вряд ли планировали.

На книжной ярмарке с Б.Г.Колоколовым

Во время работы над книгой я осознал всю порочность соавторства. В писательском тандеме не может быть двух равнозначных участников – это категорически исключается самим процессом. Взять хотя бы «дуэт» Ильфа и Петрова. Всем известно, что Ильф писал книги, а Петров, что называется, был у него на «подхвате». Потому что, вообрази, читатель, как можно писать вдвоём? Неминуемо и неизбежно пишет кто-то один, а другой лишь добавляет. Большого эффекта, как показал мой опыт, от этого не происходит. При этом я хочу оговориться, что Б.Г. Колоколов был на редкость скромным и деликатным соавтором, и у меня нет никаких оснований в чём-то обвинять его. И он потом написал собственную хорошую книгу для «Молодой гвардии», а во время передачи в издательство второй рукописи трагически и скоропостижно скончался…

Как бы то ни было, но через несколько лет мне пришлось ещё раз писать книгу в соавторстве – на сей раз для шведского издательства «Эфрон и дочь». Но там была иная ситуация: издательство и основной заказчик – Шведский клуб военной книги – непременно настаивали на том, чтобы книгу, отражавшую русский взгляд на историю Северной войны 1700-1721 гг., писал я. Поскольку по семейным обстоятельствам я в этот период был привязан к дому и работать в архивах не мог, пришлось привлечь к сотрудничеству кандидата, а потом доктора исторических наук, специалиста по каролинской армии А.В. Беспалова.

И снова мне повезло: Александр Викторович представил на обработку богатый текстовый и иллюстративный материал, и работать с ним было легко и приятно. Мне достаточно было позвонить ему, как необходимый материал тут же присылался им по электронной почте. Поначалу шведы задумали издать трилогию, но потом передумали и ограничились одной книгой, охватывающей период с 1700 по 1710 гг. и посвящённый завоеваниям Петра Великого в Прибалтике.

Книгу долго переводили, перевод «заворачивали» обратно, пока он не удовлетворил требования Клуба. Через два года с момента подписания контракта многострадальная рукопись увидела свет. Чисто с полиграфической точки зрения книга получилась просто великолепной, да и по содержанию даже очень добротной. Она имела большой формат и была снабжена отличными иллюстрациями. Но не обошлось – что очень типично для демократической Швеции – без небольшого «намордника» на авторов книги. Это проявилось и в тенденциозно составленном предисловии, и в привлечении к редактировании книги т.н. эксперта по фактам. Опасаясь, что шведский читатель вдруг увлечётся русской точкой зрения на некоторые события Северной войны, эксперт по фактам давал им своё, чисто шведское толкование. С таким подходом я столкнулся ещё во время моих турне по Швеции с докладами. Русская точка зрения у шведов считается опасной и вредной для их здоровья. Но, как бы то ни было, свой взгляд на события мы до читателя всё-таки довели.

Обрати внимание, дорогой читатель, что число публикаций «Молодой гвардии», условно принадлежащих категории «Повседневная жизнь», намного уступает числу публикаций в серии «ЖЗЛ». Причина простая: писать биографии намного проще и легче, чем описывать детали повседневной жизни простых людей. Если автобиографический материал, как правило, залегает крупными пластами, и надо только выбрать нужное и соответствующим образом подать его читателю, то сведения о повседневной жизни царских губернаторов разбросаны в архивном и литературно-историческом массиве мелкими крупицами, как золото в песке. Нужно сначала найти само месторождения, а потом – «столбить» участок, т.е. получать, к примеру, разрешение работать в архиве, а уж затем – тщательно промывать песок и добывать из него буквально крупицы золота. Это довольно трудоёмкая работа, и не каждый писатель за неё берётся. Нужно «перелопатить» массу документов, мемуаров, исторических книг, пока накопишь достаточно материала.

Но и биография биографии рознь. Одно дело писать о человеке известном, о котором много писали и современники, и потомки, и который и сам оставил после себя некоторый автобиографический материал. Другое дело писать о человеке хоть и достаточно известном, но почему-то не удостоившимся внимания ни современных биографов, ни их потомков. Таким человеком, например, был великий русский и советский пианист и педагог К.Н. Игумнов. О его выступлениях и музыкальном творчестве существует достаточно много критических рецензий и отзывов, но материала, характеризующего его как личность, очень мало. Определённая «вина» в этом лежит на нём самом: он был человеком закрытым, щепетильным и скромным и в свой внутренний мир никого не допускал. Так что при написании книги о нём возникли большие трудности, и к моему разочарованию, довести её до нужного объёма не удалось.

Аналогичные трудности я испытывал и при написании книги о И.В. Васильчикове, герое Отечественной войны 1812 года и крупном государственном деятеле эпохи Александра I и Николая I. Сведений об этом замечательном человеке было много, но все они были отрывочны и рассыпаны по самым разным источникам. Часть материалов мне предоставил лебедянский краевед Н.В. Кривошеев. Много полезного я ивлёк из воспоминаний Модеста Корфа, который долгое время находился рядом с Илларионом Васильевичем и наблюдал его с близкого расстояния. Книга о Васильчикове была опубликована в московском издательстве «Пресс-Бук» весной 2021 года тиражом в 150 экз. на мои собственные средства.

В этом же издательстве, одновременно с «Васильчиковым» и на тех же финансовых условиях, я опубликовал биографию А.И. Остермана, одного из деятельных помощников Петра I, и после смерти царя в течение 15 лет определявшего внешнюю политику России. Этой исторической фигуре не повезло больше других. Советская историография представляла его как беспринципного интригана, преследующего только свои сугубо личные цели. Имеющийся архивный материал доказывает совершенно противоположное: немец Остерман, как никакой русский, последовательно защищал и отстаивал интересы России и свято выполнял заветы Петра. В отличие от других «птенцов» царя, он был честен, не брал взяток, не воровал и верно служил и Петру II, и Анне Иоановне, и Анне Леопольдовне. Елизавета Петровна, руководствуясь исключительно чувством мести (Остерман отказывал ей в праве на русский престол), сослала его в ссылку. Я горжусь тем, что мне в некоторой степени удалось очистить этого человека от ложных наветов и показать его в истинном свете.

В эту же книгу, в качестве отдельной главы, я поместил биографию внука А.И. Остермана – генерала и героя Отечественной войны 1812 года Александра Ивановича Толстого-Остермана, образ которого, «благодаря» известному русскому историку М. Погодину, апологету генерала Ермолова, тоже предстал в искажённом виде. «Оправдать» Остермана-Толстого во многом мне помог известный русский писатель Лажечников, близко знавший генерала.

Примерно в таких же условиях и в том же «адвокатском» ключе происходила работа над «Бестужевым-Рюминым». Имевшиеся варианты его биографии, как правило грешили, одним недостатком: они выпячивали его пороки и недостатки и тщательно обходили всё позитивное, что он свершил на своём посту вице-канцлера и великого канцлера России. Книга об этом человеке в полном варианте была опубликована в издательстве «Вече», а затем там же был напечатан второй сокращённый вариант. Так же в двух вариантах «Вече» опубликовало биография наполеоновского маршала и короля Швеции Бернадота. Сотрудничество с этим издательством завершилось изданием ещё одного варианта «Скандинавии с чёрного хода». Таким образом, эта книга вышла в свет в трёх разных издательствах – единственная, удостоившаяся такого внимания. «Вече» – тоже в двух вариантах – опубликовало книгу о наполеоновском маршале и основателе шведской королевской династии Ж.-Б. Бернадоте.

С точки зрения творческого процесса мне наибольшее удовольствие доставила работа над книгой о повседневной жизни царских дипломатов. Я получил доступ к архивам МИД России и обнаружил там целые залежи лежащего втуне интереснейшего материала – его с избытком хватило бы на две, а может быть, и на три книги. Книга получилась, с моей точки зрения, хорошей и интересной, и я очень рассчитывал на то, что она получит тёплый приём у нынешних дипломатов. Но я жестоко просчитался. Существующий внутри здания на Смоленской площади киоск отказался закупить её у «Молодой гвардии», посчитав её… слишком дорогой.

Это показалось мне довольно симптоматичным: я получил ещё одно доказательство того, что коррозия сознания коснулась сотрудников и этого внушительного и почтенного ведомства. Так что дело не в зарплате дипломатов, которая в настоящее время находится на подобающем уровне, и 500 рублей за такую полезную для них книгу не представляет для них большого убытка.

Выезжая в Швецию уже не через «чёрный ход» как разведчик, а в качестве свободного писателя, я мог на примере российского посольства в Стокгольме наблюдать, как среди некоторых его сотрудников стали проявляться признаки серьёзной болезни – погоня за презренным «тельцом». Целью работы за границей для некоторых из них стала не улучшение русско-шведских отношений, а возможность остаться в Швеции на постоянное жительство и заниматься там бизнесом или оказывать «консультационные услуги». Отлично зная, что шведская контрразведка на все 100% использует таких «консультантов» для получения секретных и закрытых сведений и получение разрешения на проживание в стране обставляет условием сотрудничества с нею, я могу представить, какой урон наносится интересам российского государства этим ползучим и «тихим» предательством. Конечно, при таком положении книга о славной деятельности царских дипломатов, настоящих и бескорыстных государственников, в нынешнем МИДе вряд ли кому нужна.

Не хочу огульно обвинять всех дипломатов – среди них много порядочных и честных специалистов, добросовестно исполняющих свой служебный долг, но опасная тенденция налицо. Впрочем, всё это является зеркальным отображением того, что творилось в нашем обществе после развала Советского Союза.

Интересно было работать и над «Повседневной жизнью царских губернаторов», но рукопись её до сих пор не нашла своего издателя. А зря: в ней содержится много поучительного и для читателя, и для нынешних российских губернаторов.

Отдельно стоят рукописи «Россия и Швеция после Петра и Карла», содержащая ряд интересных моментов и деталей, до сих пор неизвестных для наших историков, поскольку я привлёк обширный материал, базирующийся на шведских источниках; «Причины первой мировой войны», которую я тщетно пытался издать к столетию со дня начала этой войны», и «Повседневная жизнь каролинской армии».

Важным эпизодам русско-шведской истории посвящены мои работы о шведском короле Густаве II Адольфе и о деятеле Северной войны лифляндском бароне Й.Р. Паткуле. Они также к большому сожалению остались невостребованными нашими издателями. Зато моя книга о шведской королеве Кристине, опубликованная в издательстве «Молодая гвардия» удостоилась более счастливой судьбы и нашла восторженные отклики у читателя.

Помимо работы с издателями книг мне пришлось сотрудничать и с целым рядом московских, липецких, лебедянских, петербургских, копенгагенских, ословских и стокгольмских СМИ и печатать в них статьи или давать интервью о моей разведывательной работе – другие темы их, как правило, не интересовали. Интересуясь, кроме истории, международной и внутренней политикой России, я несколько раз приглашался на различные форумы России и Швеции с соответствующими докладами. А однажды удостоился счастливой возможности занять своим выступлением целых полтора часа на первой (главной) программе радио Швеции. Одним словом, результаты своей писательской деятельности я по мере возможности подкреплял общением со шведскими и российскими журналистами, политиками и культурными деятелями.

Не скажу, что я делал всё это с большой охотой, но рассчитывал получить от них хоть какую-либо пользу. Кстати, больших неприятностей контакты с журналистами не доставили. Как-то сложилось так, что все они проявляли ко мне, моим заявлениям и моему тексту определённую лояльность, искажений или упаси Бог, какой-то непотребной «отсебятины» не допускали, а вкладываемый в них смысл худо-бедно доносили до своих читателей, зрителей или слушателей. Лишь один петербургский журналист повёл себя некорректно, ну да пусть его судит собственная совесть – если, конечно, проснётся.

Григорьев Борис Николаевич