Глава 10
Быт и самобытность
Огород
Кормил деревню не колхоз, не городской рынок, а огород – приусадебный участок. Если бы не он, трудно было бы сказать, выжила бы деревня после войны или погибла бы от голода. Как бы трудно тогда ни было, а огородишко позволял вдовам и их детям свести концы с концами и вопреки всему выжить. Вопреки, не только потому, что в стране были объективные трудности, но вопреки ещё и потому, что на огород советская власть посягала не единожды, грозясь отнять его у крестьянина как вредный пережиток прошлого. Огород, рассуждали в Москве вожди, отвлекает крестьянина от работы в колхозе и развивает его частнособственнические инстинкты. Отрезать огороды к чёрту и проблема решена! А она вот не решена до сих пор, и приусадебный участок до сих пор в деревне и провинции вообще является единственным и главным источником пропитания.
В конце концов, огородик в урезанном виде оставили, но, Боже мой, сколько препонов и строгостей нагородили вокруг него! В первую очередь, конечно, налоги. Во-вторых, ограничения: то не сажай, то не размножай. В-третьих, не давали времени поработать на нём как следует – гнали на колхозные поля и угодья. Обрабатывали огородики урывками, по утрам и вечерам или силами немощных стариков и малых детей. Но без него всем была бы хана!
У нас тоже был огород соток на 60. Это вроде бы не так уж и много, но попробуй обработай его вручную – лопатой да грабельками! Каждую весну я с отвращением думал о том, что снова предстоит копать землю, потом сажать овощи, потом полоть и перепахивать картошку, потом раздёргивать и окучивать морковь и свёклу, потом поливать, убирать, т.е. выкапывать, урожай и стаскивать всё в погреб, потом... И так без конца с апреля по октябрь.
Мне было 5 лет, когда наравне с бабушкой и матерью приходилось копать огород. Обидно было до слёз: кругом сверстники бегают, играют и развлекаются, а я как единственный в доме мужчина должен потеть на огороде! Но чувство долга было намного сильнее чувства эгоизма, и, стиснув зубы, я свой долг выполнял до конца. Не оставлять же огород на двух слабых женщин!
Кроме картошки, свёклы, капусты, лука, моркови, капусты, огурцов и редко – помидоров, площадь занимали посевами – в основном проса или клевера с овсом. Клевер шёл на корм корове, когда она была, а когда коровы не было, отдавали сено соседям в обмен на молоко. Поскольку на мельнице тогда работала просорушка, то из проса мы получали собственное пшено. Но «королевой» огородов была, конечно, картошка, спасительница русской деревни.
Летом начиналась кампания по спасению урожая от набегов соседских овец, коз, коров, кур и гусей. Особенно много доставалось нашей капусте, высаженной в самом конце огорода, в 10 метрах от реки. Поливать-то капусту было, конечно, удобно (естественно, вёдрами из реки, по полведра на кочан, из расчёта не менее 100 кочанов и минимум раз в неделю), а вот охранять её от гусей была настоящая проблема. Соседские гуси свободно плавали по всей акватории реки и лишь выжидали момент, когда я перестану сторожить и уйду по какой-нибудь надобности с реки.
Не менее опустошительные набеги на наш огород делало стадо коров, четырежды в день переправлявшееся через реку на другой берег и дефилирующее мимо нашего огорода, «удачно» расположенного рядом с переулком и проездом к реке. При каждом проходе настырных и вечно голодных крупнорогатых и крупнокопытных нужно было стоять на страже и не пускать их на плантацию. Что там рабы на латиноамериканских фазендах!
Спасительное время наступает 1 сентября, но не тут-то было: районные власти придумали «шефскую» помощь по уборке урожая силами школьников. Нас снимали на целый месяц с учёбы и отправляли в соседние – отстающие – колхозы выбирать из грязи картошку или сахарную свёклу. Возможно, городским школьникам и студентам поездки на уборку картошки и казались развлечением – во всяком случае, у них была смена впечатлений, но только не для нас, деревенских мальчишек. Хуже наказания для нас придумать было невозможно.