Часть четвёртая.
ОСНОВАТЕЛЬ ДИНАСТИИ

24. ДЕЗИРЕ

А где же супруга короля? Что с ней?

Правомерный вопрос. Наследный принц, а теперь король Швеции в поте лица трудится и в одиночку, как Геракл, поднимает государственную ниву и чистит Авгиевы конюшни, а законная супруга обретается где-то в Париже и неизвестно чем там занимается. В чём дело?

Если шведы считают, что в лице Карла XIV Юхана они получили одного из самых оригинальных королей в своей истории, то королеву Дезире можно по праву считать самой оригинальной королевой Швеции, даже если бы она сама по себе не была сильной и самобытной личностью.

Внук Карла XIV Юхана, король Оскар II (1829–1907), в своих мемуарах в 1899 году вспоминал:

«Я помню её собственно уже старушкой или, по крайней мере, такой женщиной, которую ребёнок представляет обычно старой. Маленькая, тщедушная, с нервной трясущейся походкой – когда она шла в своей высоко взбитой причёске, то жемчужины и брильянты в её волосах позвякивали в такт шагам, напомаженная, с розовой кожей на лице под седыми буклями, которые я не считал естественными, но с живым, быстрым взглядом и прекрасными ясными глазами – такой мне представляется бабушка...»

«Дезидерия, королева-вдова Швеции, Норвегии, Готов и Вендов» – так сообщал о супруге Карла Юхана государственный календарь Швеции в 1860 году. Внук-король Карл XV любовно называл её «вдовушкой». Вдова пережила мужа более чем на 16 лет и умерла в возрасте 83 лет.

Королева Дезире – её полное имя Эугения Бернардина Дезире – была самым нешведским существом в мире. Она постоянно говорила о том, чтобы вернуться в свой любимый домик в любимом Париже. Француженка-южанка по темпераменту, не владевшая шведским языком и не имевшая почти никакого представления о своём королевстве, она дала богатый материал для многочисленных анекдотов, включая и тот, в котором утверждалось, что в своей огромной квартире (осенью, зимой и весной – в основном, стокгольмском дворце, летом – в летнем дворце Русерсберг) она день превратила в ночь, а ночь – в день. Нельзя было сбрасывать также со счетов, что эта дочь марсельского купца, порхая по жизни легкомысленной и наивной бабочкой, очень много видела, пережила и встречалась с самыми известными людьми своего времени. Ей было о чём рассказать, и у неё была богатая фантазия.

А. Имхоф писал о ней, что она «не обладала ни чрезвычайными способностями ума, ни сердца». Француженка Ф. Кермина пишет:

«По своему характеру это была свободная и независимая женщина, но ограниченная условностями дворцовой жизни. Небольшого роста, незаметная женщина, которую любили двое великих мужчин.»

В старости она с наивной небрежностью произнесла такую фразу: «Такова уж была моя судьба, чтобы быть желанной для двух героев». Каких именно героев, мы расскажем ниже.

Родилась Дезире Клари не в 1781 году, как указывал шведский государственный календарь, а на четыре года раньше. И дело тут вовсе не в женском тщеславии, а в старшей сестре Жюли, которая для себя в качестве года рождения выбрала 1777 год (так ей было удобно предстать невестой Жозефа Бонапарта), следовательно, младшей сестрёнке нужно было родиться позже 1777 года. Логично!

Отец будущей королевы был женат дважды: в первом браке у него было четверо детей, а во втором – девять. Дезире была последним ребёнком в семье Клари, получила в общем обычное для тех времён воспитание, не отличавшееся ни глубиной, ни притязательностью знаний. Светская женщина могла тогда заниматься музицированием или рисованием, и Дезире, не утруждавшая себя учёбой, каких-либо высот в этой области не достигла. Светская, красивая жизнь – вот что её главным образом привлекало. Как только она стала королевой, то тут же захлопнула крышку рояля, заявив, что предпочитает слушать игру других. Но не нам судить её – таков был век, таковы были нравы общества, таков был идеал тогдашней француженки.

Когда началась революция, младшей Клари исполнилось 12 лет, и она училась в монастырском пансионе. Это была небольшого роста, хрупкого телосложения, обаятельная, кокетливая и хорошенькая девушка. Южный темперамент проявлялся в жестикуляции и частой смене настроений. По-французски она всю жизнь говорила с провансальским акцентом, мало интересовалась политикой, любила свою семью и самые тесные отношения поддерживала с сестрой Жюли.

Повторимся: во время революции в Марсель из Парижа прибыли два комиссара – известный нам уже П. Баррас (1755–1829) и Луи Мари Станислас Фрерон (1754–1802), которые буквально затерроризировали город казнями и преследованиями аристократии и выколачиванием из марсельских купцов денег для Республики и для себя лично. Марсель тогда называли «городом без имени». Один из братьев Клари, Жюстиньен-Франсуа, в ноябре 1793 года из страха быть арестованным покончил жизнь самоубийством, а другой брат по имени Этьен был арестован. Характерно, что спасать Этьена отправилась самая храбрая в семье Клари – Дезире. Она пошла к комиссарам и добилась освобождения Этьена, что, несомненно, свидетельствовало о наличии у неё присутствия духа и твёрдого характера. Помогал ей в этом деле «пламенный революционер» Жозеф Бонапарт. Когда кто-то в Швеции спросил её о том, как следует воспитывать молодых девушек, она ответила: «Откуда мне знать? В моё время главное было сохранить голову!».

Жозеф Бонапарт скоро был представлен семье, а в 1793 году в поле зрения семьи Клари вслед за Жозефом появился его младший брат – 25-летний бригадный генерал Наполеон Бонапарт, который тут же стал ухаживать за Дезире (будущий диктатор называл её первым именем – Эугения). Молва свидетельствует, что предметом обожания Жозефа на первых порах тоже была Дезире, но Наполеон якобы сказал старшему брату, что ему больше подходит Жюли.

«В добром браке один должен всегда уступать другому», – сказал он Жозефу. – «Ты нерешителен, Жозеф, такова и Дезире. Мы же с Жюли, в противоположность вам, знаем, чего хотим. Таким образом, тебе лучше жениться на Жюли. Что касается Дезире, то она станет моей женой».

Старший брат привык повиноваться младшему и беспрекословно выполнил его рекомендацию¹⁹¹. 1 августа 1794 года он женился на 23-летней Мари-Жюли Клари, внешне не привлекательной, всего стесняющейся, бледной и худосочной особе, но обладавшей прекрасным характером, красивой душой и многими другими добродетелями и принесшей жениху приличное приданое¹⁹².

Примечание 191. Находясь уже на о-ве Св. Елены, Наполеон начал сводить счёты со своими бывшими противниками. Не забыл он «лягнуть» и Бернадотов. Экс-диктатор с солдатской прямотой пишет о том, как в своё время Дезире была в него влюблена по уши, как якобы приходила к нему вкомнату и пряталась под кроватью и как он – истинный «джентльмен» – сообщил об этом её матери. Конец примечания.

Примечание 192. Брак, богатство и стремительная карьера Жозефа послужили поводом для следующего высказывания младшего брата Наполеона: «Ну и счастливчик этот сорванец Жозеф!» Конец примечания.

Практичная мамаша Летиция Бонапарт настолько была впечатлена богатством Клари, что посоветовала и «младшенькому» Наполеону не упускать случая и жениться на младшей сестре невестки – на 17-летней Дезире Клари. Генерал Наполеон, с взъерошенной головой, худым и жёлтым, как лимон, лицом, с небрежной одеждой даже по сравнению с Жозефом не выглядел Адонисом. Но за ним уже по пятам ходила слава героя, ему было 25 лет, а он уже был бригадным генералом, и впереди его ждала блестящая карьера, так что он в глазах мамаши Клари должен был представлять вполне приличную партию для её младшенькой. Некоторые историки пишут о том, что Наполеон производил на членов семьи Клари отнюдь не самое благоприятное впечатление, и приводят сказанную кем-то из них фразу о том, что в семье хватит одного Бонапарта. Сама же Дезире сразу и безнадёжно влюбилась в молодого генерала, а тот, не имевший никакого опыта в обращении с женским полом, как нельзя лучше подходил для романтичной и провинциальной любви.

Наполеон, так безапелляционно распорядившийся судьбой старшего брата, на самом деле не знал, что ему было нужно самому: заводить семью или делать карьеру. Огюстэн Робеспьер отправил его с дипломатической миссией в Геную, которая чуть ли не стоила ему головы. По возвращении из Генуи Наполеона обвинили в измене, и ему грозила смертная казнь¹⁹³. И если бы не переворот, не падение якобинской диктатуры и не приход к власти Директории, то молодому корсиканцу не сносить было головы. После такого потрясения Наполеон начал задумываться о том, чтобы основать семью, и зачастил в семью Клари. После падения Максимилиана Робеспьера карьера бригадного генерала Наполеона прервалась, и он остался без должности, без денег и без работы. Свободное время он посвятил написанию любовного романа «Клиссон и Эугения», в котором описал свои идиллические отношения с Дезире. Генерал часто писал к своей пассии письма, пытался руководить её воспитанием, рекомендовал ей книги для прочтения и посылал программу самообразования. Дезире же писала редко, серьёзно самообразованием не занималась и любила танцы.

Примечание 193. Обвинение оказалось ложным. Кто-то хотел насолить Робеспьерам, а потому решил дискредитировать их друга Бонапарта. Конец примечания.

К весне 1795 года генералу пришлось уехать по делам в Париж, роли любовников поменялись, теперь чаще писала Дезире, и за этот период сохранились некоторые её письма к Наполеону – свидетельство пылкой и неразделённой любви. Нам неизвестно, как Наполеон отвечал своей возлюбленной в Марсель, но знаем, что он был смущён, испытывал определённое чувство стыда и неловкости за то, что разбудил в девушке сильное чувство, но не смог ему уже соответствовать. Поэтому он попросил брата Жозефа попытаться поговорить со свояченицей и смягчить нанесённый ей удар. В июне 1795 года, по просьбе Дезире, он хотел послать ей свой портрет, но не был уверен, что она его примет, а потому попросил Жозефа быть между ними посредником: «Ты ей передашь его, и если она его не захочет, то оставишь себе».

В это время Наполеон переживал самое тяжёлое время: как военный он не был востребован Директорией, его посылали командовать армией в Вандею подавлять мятежников, но он отказался, и Директория вычеркнула его из списка активных офицеров. Наполеон остался буквально без средств к существованию, жил на случайные заработки, томился без дела и писал Жозефу: «Если и дальше так пойдёт, то я не успею оглянуться, как карета проедет мимо, и я не успею на неё сесть». Его посещают даже мысли о самоубийстве. В конце концов, мысль о женитьбе на Дезире представляется ему единственным спасением и надеждой, и 5 сентября 1795 года о пишет Жозефу:

«Если я останусь здесь, то вполне возможно у что подхвачу тут брачную лихорадку. Напиши мне об этом пару слов. Может быть, было бы неплохо, если бы ты поговорил с братом Эугении. Сообщи мне о результатах, и тогда всё будет ясно».

Но неопределённость доводит его буквально до исступления, не дожидаясь ответа из Марселя, он на следующий день пишет ещё одно письмо брату и умоляет его:

«Подумай о моём деле. Я сгораю от нетерпения остепениться и завести семью... дело с Эугенией должно либо решиться, либо быть прервано...».

И тут, на самом пике своего отчаяния будущий вершитель судеб Европы встречает свою судьбу. Она предстаёт в образе светской львицы и вдовы гильотинизированного генерала Александра Богарнэ – Жозефины Богарнэ. Эта роковая встреча в салоне директора Барраса, куда случайно попадает полуголодный Наполеон, в потрёпанной одежде и в смятенных чувствах, делает жирную точку в любовной истории с Дезире Клари. Та в отчаянии и пишет ему отчаянные письма, но... карета уже проехала мимо. Зато бригадный генерал успевает в самый последний момент прыгнуть на подножку, и теперь он неудержимо несётся к своей заветной цели. Первую ступеньку в карьере он преодолевает стремительно и легко: Баррас, только что с трудом справившийся с бунтом монтаньяров, поручает ему расправиться с восставшими роялистами, и корсиканец несколькими пушечными залпами рассеивает неорганизованную толпу у церкви Сен-Рош в Париже. 18 днями ранее он собирался подать рапорт об отставке, чтобы наняться на службу то ли к турецкому султану, то ли к императору России, а теперь перед ним, спасителем Республики, открылась блестящая карьера дома! «После 13 вандемьера¹⁹⁴ он уже не надевал грязных сапог... и как по мановению волшебной палочки в одну ночь стал важной и значительной фигурой», – записала в своём дневнике герцогиня Абрант.

Примечание 194. 5 октября. Конец примечания.

«Важная и значительная фигура » буквально сгорает от любви к своей жене Жозефине и тает у её ног как воск. Дезире Клари, узнав о женитьбе Наполеона, пребывает в самых смятенных чувствах, она оскорблена, растеряна и безнадёжна. Она решается написать ему об этом и отправляет в Париж длинное, полное упрёков письмо:

«...Я, которая после разлуки почти целый год верила в своё счастье, я, которая надеялась... стать самой счастливой женщиной в мире — вашей женой... В своём счастье не забывайте, однако, бедную Эу гению и скорбите о её судьбе».

Письмо производит на новобрачного сильное впечатление, он чувствует свою вину и вполне серьёзно воспринимает её девичье горе. Нужно во что бы то ни стало компенсировать Дезире потерю жениха и помочь ей утешиться¹⁹⁵.

Примечание 195. Создаётся впечатление, что чувство Наполеона к Дезире было искренним и довольно глубоким. Именно из-за чувства вины перед ней Наполеон часто щадил Бернадота, сделал его маршалом, князем, а потом и согласился отпустить его на шведский трон. Конец примечания.

В это время Жозеф назначается послом Республики при папском престоле в Риме. 31 августа он прибывает в Рим и приступает к своим обязанностям. Директория поручила ему совершить в Риме бескровный тихий переворот и учредить там республиканские порядки. Жозеф не в восторге от этого задания, тем более что набожная супруга сдерживает его антипапские порывы и отговаривает от резких шагов. Жозеф плывёт по воле событий и наслаждается жизнью. С папой Пием VI у него хорошие отношения, ему удаётся даже представить папе свою тёщу и свояченицу Дезире, которые приехали к нему в гости.

В ноябре 1795 года к Жозефу из штаб-квартиры французской армии в северной Италии прибывает генерал Дюфо с рекомендациями от своего шефа генерала Наполеона. Рекомендации однозначны: Жозеф должен устроить брак Дюфо с Дезире Клари, ибо Дюфо – «прекрасный офицер». Дезире, зарекавшаяся после романа с Наполеоном выходить замуж, – вполне здоровая девушка и к предложению свояка Жозефа относится вполне благосклонно. Генерал Дюфо не только прекрасный офицер, но и прекрасный человек. Скоро она обручается с ним, и дело идёт к свадьбе. 11 декабря в Риме начинается восстание против французов, и Дюфо убивают восставшие прямо на глазах у невесты. Жозеф Бонапарт вместе с женой, тёщей и свояченицей вынужден спасаться бегством в Милан под защиту французской армии. Здесь в Милане Бернадот знакомится со старшим Бонапартом.

Дезире, уже будучи королевой Швеции, утверждала, что никогда не собиралась выходить замуж за Дюфо, но она многое утверждала за свою жизнь, что не всегда соответствовало истине. После смерти Дюфо Наполеон не прекратил своих попыток «осчастливить» брошенную невесту и предложил ей в женихи сначала генерала Мармона, происходившего из знатной дворянской семьи и ставшего впоследствии маршалом и герцогом Рагузским, а потом забияку Андоха Жюно, будущего герцога Абрант, который женится на Лауре Пермон, дочери близкой знакомой Наполеона, но Дезире их отвергла.

После Рима Жозефа Бонапарта избрали в Совет пятисот, и Дезире, следуя за Жюли, вместе со всей семьёй переехала в Париж. Здесь летом 1798 года на её пути встретился ещё один генерал, её земляк Жан Поль Батист Бернадот, только что закончивший свою недолгую дипломатическую карьеру в Вене. О страстной любви между ними речи не было. Кажется, со стороны семьи Клари и их зятя Жозефа Бонапарта было ярко выражено желание «прилично пристроить» младшую сестру Жюли. Старший Бонапарт искал себе опору в самых разных кругах, а родство с Бернадотом было в этом отношении очень полезным. Не возражал укрепить свои позиции в обществе и Бернадот. Сама Дезире позже писала, что дала согласие на брак с Бернадотом, потому что он мог остановить Наполеона. Возможно, в этом признании содержатся оценки позднего времени, но в том, что поначалу это был брак по расчёту, нет никакого сомнения. А потом Дезире, кажется, влюбилась в своего жениха, а жених, ставший мужем, со временем, кажется, полюбил свою жену.

Дезире продолжала страшно ревновать Жозефину к Наполеону, она долго не могла простить её за то, что та отняла у неё жениха, и всегда называла её «старухой». Находясь в ссылке на острове Св. Елены, Наполеон утверждал, что и Бернадот относился к нему враждебно именно потому, что он был у Дезире первым.

В самом начале своей совместной жизни оба супруга решили владеть каждый своим имуществом в отдельности и составили брачный контракт. Это было необычно во Франции, а уж в Швеции, где женщины не имели голоса, вообще немыслимо. Брак был гражданским и в церкви никогда освящён не был, хотя некоторые биографы (Блумберг и др.) утверждают, что бракосочетание происходило в церкви, что с учётом революционного времени и гонения на церковников представляется маловероятным. Кстати, никаких данных о крещении их сына Оскара также найдено не было — вероятно, потому, что обряд свершён не был.

Сына Дезире родила через год после свадьбы. Одно из побочных имён он получил от её отца Франсуа, второе – от крёстного отца и свояка Жозефа Бонапарта, а основное – Оскар – было навеяно кельтским эпосом об Оссиане, сыне Фингала, созданным шотландским скальдом Джеймсом МакФерсоном, которым тогда увлекалась вся Европа. Наполеон в это время находился в Египте, и когда он в 1795 году вернулся во Францию, Дезире встретила его прохладно. Диктатор же навсегда сохранил тёплое и нежное отношение к своей «Эугении». Многие злые языки, комментируя потом роль Дезире как связующего звена между императором и мужем, утверждали, что она была тесно, включая постель, связана с Наполеоном, однако Карл Юхан никогда не верил подобным слухам и называл супругу своим «маленьким шпионом». На самом деле, будучи легкомысленной и поверхностной, Дезире не была склонна к интригам и была озабочена лишь благополучием семьи.

Дезире редко следовала за своим супругом по Европе: лишь после ранения его в 1807 году в Пруссии и во время ганноверского и гамбургского проконсульства она приезжала навестить его (в Гамбург вместе с сыном). Остальное время она проводила в своём парижском доме на рю д'Анжу или в имении Лягранж. Т. Хёйер утверждает, что она и сестра Жюли поддерживали с Жозефиной Бонапарт холодные отношения, редко посещали Тюильри и жили своим кругом, в который входили представители как старой знати, так и осколки якобинских времён: генерал, а потом маршал Суше, женившийся на племяннице Дезире, корсиканец Анж Чиаппе, настроенный оппозиционно к правительству адмирал Трюге, а также великие интриганы Талейран и Фуше.

Когда Бернадот сообщил супруге о том, что ему предлагают корону Швеции, та подумала, что речь шла об очередном титуле какого-нибудь княжества типа Понте-Корво. О географии она имела весьма смутное представление, и её знания в этой области ограничивались названиями стран, в которых назначались королями родственники Наполеона. Когда же стало ясно, что речь идёт о настоящем королевстве и что надо ехать в Швецию и становиться королём и королевой, Дезире ответила: «Как скучно!».

Карл Юхан, или, как его назвала супруга, Шарль Жан, уехал в Швецию, а Дезире с сыном и шведской свитой тронулась в путь вслед за ним двумя месяцами позже. Она считала себя верной женой, и раз надо было ехать, она поехала. По пути она заехала в Кассель, к Жерому Бонапарту, «весёлому королю» Вестфалии, и только 22 декабря 1810 года вышла на шведский берег в Хельсингборге. Уже наступила зима, пошёл снег, и Дезире, кутаясь в меха, села в карету и горько заплакала. В Стокгольме, куда поезд с её свитой добрался 6 января 1811 года, было 24 градуса мороза.

Казалось, что хуже быть не могло, но стало ещё хуже: она была предоставлена самой себе. Супруг был занят по горло своими делами, одиннадцатилетнего Оскара у неё забрали, сделали каким-то герцогом Сёдерманландским и заставили учить варварский шведский язык! Она сидела одна в комнате, смотрела в разукрашенное инеем окно и плакала. Даже добрая и жизнерадостная королева Шарлотта при её виде хмурилась – ну какая же это, прости господи, королева? Так, птичка южная! А её французские камеристки и того хуже – одна мадам де Флотт, благодаря сварливости и склочности своей натуры, чего стоила! Мадам де Флотт открыто презирали, ненавидели и прозвали мадам Эскадрой.

Дезире терпела до следующего лета, а потом отпросилась у мужа «поехать на юг на воды в Пломбьер поправить пошатнувшееся здоровье». Сын, естественно, должен был теперь жить в Швеции. К осени Дезире обещала вернуться, но «лечение на водах» затянулось на... 12 лет!

На водах она встретила сестру Жюли, которой, как и Дезире в Швеции, не понравилось сидеть королевой в Испании. Слава Богу, сидеть на испанском троне Жерому пришлось недолго – англичане и восставшие испанцы «попросили» его покинуть страну. Сестры посочувствовали друг другу, погоревали часик-другой и занялись своими делами. Из Пломбьера Дезире вернулась в Париж и как ни в чём не бывало поселилась на рю д'Анжу. Время от времени она приезжала во дворец «Лягранж», но когда его после изгнания Наполеона и реставрации Бурбонов продали, то она купила дом в Нормандии и стала ездить, как она выражалась в более поздние годы, на свою нормандскую «ферму».

Когда Дезире после краткого визита в Швецию снова вернулась в Париж, мнительный Наполеон стал подозревать её в шпионаже, но потом, убедившись, что головка «фатальной женщины» забита нарядами, приёмами и всякой чепухой, он оставил её в покое. Позже он понял, что Дезире можно использовать в качестве канала связи со своим шведским соперником, и Дезире – худо-бедно – с этой задачей справлялась.

Живя во Франции, она не пользовалась титулами шведской принцессы или королевы, ей больше нравилось быть графиней Готландской. Для французских властей отсутствие у неё официального титула и положения представляло временами затруднения, особенно в 1812–1814 годы, когда Швеция находилась в состоянии войны с Францией. Ситуация, конечно, была немыслимой: принцесса враждебной страны добровольно проживала во Франции как частное лицо. Наполеон иногда использовал её в качестве канала связи с королём Швеции. Например, когда французы заняли шведскую Померанию, к Дезире в дом приехал сам министр иностранных дел Франции герцог Бассано и продиктовал ей письмо для Карла Юхана. Естественно, канал работал и в обратном направлении. В таком случае её с небольшой натяжкой можно было называть шпионом-двойником, работавшим на обе враждующие стороны. Естественно, полиция, Фуше эффективно контролировала этот канал и каждый шаг графини Готландской. В 1814 году на целых две недели в Париже появился супруг. Он, как победитель, поселился в гостинице Марбёф на рю Сен-Оноре, и Дезире на это время переехала к нему, предоставив квартиру на рю д'Анжу в пользование бездомной сестре Жюли. После этого муж уедет в Швецию, и пройдет ещё 9 лет, прежде чем супруги увидятся снова.

В 1814 году между супругами «пробежала кошка». Если годом раньше она с энтузиазмом писала своему Жану Шарлю такие проникновенные слова:

«Чем дольше я живу, тем всё более убеждаюсь, что настоящая дружба существует только у добрых супругов. Она единственное – что делает вызов всем внешним событиям», то теперь она мрачно говорила оказавшемуся в Париже графу Делагарди: «Я теперь – не та же самая для принца, как прежде».

Возможно, супруга имела в виду увлечённость Карла Юхана делами, а возможно, пишет Хёйер, она стала проявлять беспокойство появившимися слухами об увлечении Жана шведкой Марианной Коскюлль, кузиной графини Авроры Брахе. Королева Хедвиг Шарлотта, внимательно наблюдавшая за развитием романа, записала в своём дневнике, что камер-фрау Марианна Коскюлль поставила своей целью играть роль matresse en titre. Впрочем, королева могла быть и не очень объективной в своих оценках, потому что и её дряхлый супруг тоже пытался ухаживать за этой maitresse en titre.

Возможно, именно поэтому Дезире в 1816 году заявила о своём желании вернуться в Швецию. В этом желании её поддержал сын Оскар и королева Хедвиг Шарлотта, которые писали ей, что шведы хотели бы видеть её на своём законном месте рядом с супругом. Дезире направила в Стокгольм своего приближённого графа Монришара, но граф, прожив в шведской столице с августа по ноябрь 1816 года, вернулся в Париж с двумя поручениями: с официальным – от Карла XIII, передавшего приглашение приехать в Швецию, а с секретным – от супруга, решившего отговорить её от этой поездки. Неизвестно, которое из поручений выполнил Монришар (мы склоняемся ко второму варианту), но Дезире осталась в Париже и то ли в отместку Жану, то ли в силу своего темперамента влюбилась в другого человека.

Когда Францией стали править Бурбоны, в положении кронпринцессы Дезире ничего не изменилось. Она по-прежнему держалась подальше от двора и политикой не интересовалась. Людовик XVIII и его приближённые считали её, естественно, выскочкой, но внешне оказывали ей все почести и знаки внимания. Был принят закон, предписывавший всем членам семьи Бонапартов, в том числе сестре Жюли, покинуть немедленно Францию. Это было скучно, потому что отныне сестры могли лишь между собой переписываться.

Но жизнь в Париже была лёгкой и беззаботной. Одной из главных забот её в 1817 году, сообщает Имхоф, была борьба с противными прыщами на лице. Карл Юхан лишь изредка просил супругу выполнить какое-нибудь поручение – в основном финансового порядка. В стране и в Париже ещё достаточно было родных и знакомых, к примеру, мадам Рекамье¹⁹⁶ или корсиканец Анж Чиаппе (1760–1826), и графиня Готландская весело проводила время на приёмах, визитах, обедах и всяких журфиксах. Она была уже не так молода и начала полнеть, а на лице стали замечаться одутловатость и следы аллергии. При Дезире составился круг близких людей — нечто вроде малого королевского двора, который функционировал только во время приёмов и аудиенций.

Примечание 196. Жюльетт Рекамье, супруга банкира Жака Рекамье, одна из красивейших женщин Парижа, владелица престижного салона, подруга «интеллектуалки» мадам Ж. Сталь. Конец примечания.

Граф де Монришар, с 1817 года камергер при дворе Карла Юхана, исправно докладывал королю в Стокгольм о поведении «графини Готландской». Например, он не преминул сообщить Карлу Юхану о том, что его 40-летняя супруга неожиданно влюбилась и в кого – в премьер-министра Франции, импозантного и представительного герцога Армана Ришелье! Того самого Ришелье, который после революции ушёл в эмиграцию, служил царю Александру I и которому в Одессе перед длинной лестницей, вошедшей в эйзенштейновский фильм «Броненосец Потемкин», поставлен памятник. Дюк Ришелье! Любовь не была взаимной, Дезире встретила свой предмет всего пару раз, да и то накоротке. Один раз Дезире просила Ришелье о разрешении сестре Жюли приехать в Париж, но получила отказ. Бедная «графиня Готландская» предпринимала тщетные попытки встретить герцога на прогулках в Тюильри или где-нибудь на водах, и это стало притчей во языцех для всего Парижа. Когда она кинулась вслед за Ришелье на курорт в Спа, Карл Юхан в Стокгольме не выдержал и сделал ей замечание. Сам же Ришелье полагал, что «графиня Готландская» шпионит за ним по поручению супруга.

В 1818 году Дезире стала королевой Швеции и Норвегии, и супруг приказал ей приехать в Стокгольм. Но королева «забастовала» и, ссылаясь на слабое здоровье, ехать отказывалась. Какие причины возобладали в это время, – любовь к Ришелье, леность или нелюбовь к Швеции, – сказать трудно. Карлу Юхану пришлось короноваться одному, но терпение его уже иссякало.

Итак, Дезире – теперь уже королева – продолжала порхать по Парижу, нисколько не заботясь ни о супружеских, ни о государственных обязанностях. В 1819 году она в последний раз навестила свой Марсель (как ни странно, там в это время оказался и герцог Ришелье). Граф Ханс Вахтмейстер (1793–1827), побывавший в Париже, вернулся в Стокгольм и рассказал про свою королеву массу сплетен. В частности, он сообщил, что, вернувшись из Марселя, Её Величество пребывало в превосходном настроении. Она, правда, располнела, но заявляла, что состояние здоровья по-прежнему препятствовало ей выехать в Швецию. Вот в Швейцарию состояние здоровья выехать ей не мешало. В июне 1818 года X. Вахтмейстер сопровождает её в Женеву и там обнаруживает, что герцог Ришелье тоже почтил этот город своим присутствием. Через месяц королева пересекает всю Европу и появляется у сестры Жюли в Брюсселе.

Платоническая любовь шведской королевы Дезидерии к «дюку» умерла в 1822 году вместе со смертью самого предмета. Накануне ей удалось встретиться с герцогом в саду Тюильри. Судя по всему, свидание было романтичное, возвышенное и печальное. После смерти Ришелье одной причиной для откладывания поездки в Швецию стало меньше – оставалось лишь здоровье. В письме от 12 апреля 1822 года Карл Юхан с едва сдерживаемым раздражением писал супруге:

«Я не могу тебе рекомендовать во всех твоих шагах и действиях, в поведении и разговорах соблюдать осторожность и не прислушиваться к грязным сплетням или клевете..».

Что-либо рекомендовать Дезире в это время, на самом деле, было бесполезно.

Тем же летом к ней в Аахен приехал сын Оскар, которого она не видела 11 лет. Принц писал отцу в Стокгольм, что встреча прошла «в радости и удивлении». Принц Сёдерманландский ехал в Баварию свататься к своей невесте, которой пока исполнилось всего 15 лет. Невесту звали Жозефиной в честь бабушки, первой супруги Наполеона, а второе её имя было Наполеоной. Она родилась в Милане и была дочерью приёмного сына Наполеона Евгения Богарнэ (1781–1824), вице-короля Италии, и Амалии Баварской. Положительно судьба Бернадотов так или иначе самым неожиданным образом переплеталась с судьбой Бонапартов!

Предлогов для того, чтобы откладывать свою поездку в Швецию, у королевы Дезире уже совсем не было, и во время своего пребывания весной 1823 года у Жюли в Брюсселе она приняла наконец решение накоротке съездить в Стокгольм и навестить Жана. Вместе с ней в Швецию должна была ехать и невеста сына Жозефина. Для них в Любеке стоял наготове большой корабль «Карл XIII», на котором морская качка почти не чувствовалась. 16-летняя Жозефина была уже заочно помолвлена с принцем Оскаром и ехала в Швецию на свою свадьбу, чтобы, в отличие от свекрови, остаться в стране навсегда.

Новость о прибытии королевы стокгольмский двор встретил с большим удивлением. Соломенный вдовец Карл Юхан о прибытии Дезире был извещён заблаговременно, но никому об этом не сообщил, вероятно, опасаясь, что супруга может ещё передумать и не приехать. Король оставлял свою квартиру на втором этаже с видом на Северный мост жене, а сам переезжал этажом выше. Обе квартиры соединялись винтовой лестницей.

С собой Дезире везла драгоценный груз – письма императрицы Марии-Луизы к супругу. Перед битвой при Ватерлоо Наполеон на всякий случай передал их брату Жозефу, чтобы они не достались врагам. Положение самого Жозефа было тоже нестабильно, и он решил передать их свояченице Дезире. Так письма императорской четы Франции попадут к Бернадотам, а, значит, всё равно останутся в Семье¹⁹⁷.

Примечание 197. 127 писем Марии Луизы к Наполеону до сих пор хранятся в семейном архиве Бернадотов в Швеции. Конец примечания.

13 июня 1823 года «Карл XIII» медленно и плавно прошёл стокгольмские шхеры и появился в виду Ваксхольмской крепости. Снега, морозов и жуткого холода, к счастью, не было. Судно окружили многочисленные лодки, украшенные зелёными ветками. Больше всего любопытства шведы проявляли, как ни странно, к невестке короля, которую здесь с нетерпением ждали и которая должна была придать окончательный блеск новой шведской династии, и это чувствительно уязвило будущую свекровь. А будущая супруга принца Оскара стояла на палубе и держала в руках любимую куклу. Она была католичка, с ней плыл её духовник патер Якоб Лоренц Штудах, но она всей душой хотела стать частью этой архилютеранской страны. И в этом она была похожа на принцессу Анхальт-Цербстскую, которая 75-ю годами раньше с замиранием сердца ехала к жениху в Россию...

На борт судна поднялся принц Оскар. В праздничном мундире и при орденах, он не уступал в красоте, манерах и культуре поведения своей образованной красавице-невесте. «Он помог ей преодолеть чувство одиночества и беспокойства, – пишет Лагерквист, – но с физической любовью она должна была ещё повременить. В этой области Оскар был более опытным». Королева Дезире, одетая в шикарное платье, сшитое знаменитым парижским кутюрье, с хорошо скрытой досадой отметила, что «гвоздем программы» была не она, а будущая невестка, одетая в простое изящное белое платье с голубым шарфом.

К вечеру судно появилось в заливе Стрёммен в виду королевского дворца. С берега слышны были звуки музыки, Дезире и Жозефину встречала вся стокгольмская флотилия. Королева неожиданно почувствовала ревность к Жозефине, адмирал подал ей салфетку, и она стала приветствовать ею собравшиеся на берегу толпы людей. «Карл XIII» бросил якорь, и тогда на борт поднялся король Карл Юхан. Он подошёл к супруге, обнял её и несколько раз поцеловал. К королю с поклоном подошла Жозефина, оказавшаяся, несмотря на свою юность, почти одного роста с ним.

Началась высадка на берег. Все расселись по своим каретам и поехали во дворец. На всём пути народ кричал «ура», и Дезире чуть не прослезилась – так тепло 12 лет тому назад её не принимали.

Повседневная жизнь Дезире, как и её мужа, состояла в общении с людьми, которые говорили по-французски, т.е. главным образом с французами. Если Карл Юхан хотя бы знал некоторые шведские слова и названия титулов, чинов и званий, то Дезире не знала ничего вообще. Потом она, как попугай, выучила несколько слов, не зная их истинного значения. Она полагала, что этого было достаточно, чтобы вступать в беседы со своими подданными. Обычно, приезжая в какой-нибудь провинциальный город, она, как и все королевские особы, не утруждающие себя выбором сложных тем, спрашивала:

– Сколько у вас детей?

– Пятеро, Ваше Величество.

– О, как мило! А вы женаты?

Однажды она отправилась в Сконе к источнику минеральной воды Рамлёса. Стояла жестокая засуха. На дорогу вышли несколько крестьян, чтобы поглазеть на королевский кортеж. По наущению местного чиновника они при приближении королевских величеств должны были кричать: «Мы хотим дождя!», что фонетически выглядело примерно как: «Ви виль ха регн!». Королева Дезире от счастья и охватившего её восторга не чувствовала под собой ног и немедленно поделилась новостью с сестрою Жюли в Брюсселе. Та узнала, что сконские крестьяне приветствовали свою королеву на чистом французском языке криками: «Да здравствует королева!» – «Вив ля рейн!».

В Стокгольме для Дезире началась монотонная и размеренная жизнь – скучные будни по сравнению с Парижем. «Жизнь при дворе на самом деле скучна, когда ты не родился в нём», – сообщила она одной из своих племянниц. Летом и ранней осенью она выезжала на природу, посещала дворцы и замки, бывала пару раз и в Норвегии, которая ей очень понравилась, но больше всего любила ездить на юг в Сконе.

В течение дня королева виделась с королём дважды. «Утром», т.е. в полдень, Дезире поднималась на третий этаж, чаще всего в папильотках и неглиже, бесцеремонно прерывала ход его государственных занятий и обменивалась с «другом Жаном» мнениями по какому-либо незначительному поводу. «Одолжив» из шкатулки супруга ту или иную драгоценность, она удалялась в свои апартаменты. Такое неформальное общение королевской пары вызывало в чопорных дворцовых кругах большое удивление.

В начале своей жизни в Стокгольме Дезире делала попытки хотя бы обедать вместе с супругом, но постоянно опаздывала к столу и заставала «друга Жана» негодующе топающим ногами и потрясающим перед её глазами часами. От гнева Карла Юхана её не спасала даже шутливая отговорка: «У моего хозяина невоспитанные часы». Начиная с 1826 года они больше вместе не обедали и не ужинали, за исключением, разумеется, каких-то особых торжественных случаев. Вечерами они, правда, иногда пили вместе кофе.

Как-то, уже пожив достаточно долгое время в Швеции, Дезире вдруг вспомнила, что она не коронована, и захотела стать «настоящей» королевой. Сами шведы и Карл Юхан считали коронацию супруги не обязательной, к тому же дорогостоящей. Кто-то пустил слух, что Дезире боялась развода и решила коронацией «закрепить» за собой Жана. Но это вряд ли соответствовало действительности. Скорее всего, взыграло самолюбие: «неполноценный» королевский статус стал слегка задевать её. Коронация с соблюдением всех необходимых формальностей состоялась 21 августа 1829 года. Через пару лет она стала готовиться и к коронации в Тронхейме, но в ещё более «твёрдой» лютеранской стране, какой была Норвегия, этот обряд не прошёл. Всё дело в том, что Дезире так и оставалась католичкой, хотя и не очень ревностной. Шведы к этому придираться не стали, а вот норвежцы оказались более щепетильными, тем более что нельзя было упустить случай «лягнуть» под столом ногой шведов.

Отношения с невесткой первое время были довольно натянутыми, и кронпринцесса Жозефина в своём дневнике жалуется, что свекровь ведёт себя с ней холодно и язвительно. Жозефина была весьма набожной принцессой и постепенно приучила свекровь к посещению церкви, так что позже отношения их приняли более ровный и спокойный характер. Особенно Дезире полюбила мессы, меньше ей нравились проповеди, а ещё меньше – причастия и исповеди. Но Жозефина упорно «работала » над своей свекровью и даже подвигла её на то, чтобы та записывала все свои прегрешения в особую записную книжечку (к примеру, такие, как: «продемонстрировала нетерпеливость по отношению к камеристке»), чтобы не забывать о них и попытаться исправиться. Как-то Жозефина пришла к ней в гости и ещё издалека услышала крик хозяйки:

– Где мои грехи?

Дезире несколько раз порывалась уехать из Стокгольма, однажды уже запрягли лошадей, чтобы отправиться в путь, но каждый раз это не удавалось сделать. Причина была одна: дружок Жан. Она не могла уехать, не причинив ему боли. «Когда уже не молод, то и мир не так уж весел, и не важно кто ты: король или пастух», – написала она как-то сестре Жюли. «Никому я здесь не нужна!» – сообщила она ей в другой раз.

После смерти супруга в 1844 году жизнь для неё изменилась мало. Только ещё больше обострилось чувство одиночества. Но она умела пережить горе и воспрянуть духом. Большим утешением стали внуки – их было целых пятеро: Карл (1826–1872), ставший Карлом XV, Густав (1827–1852), «поющий принц» Уппландский, Оскар (1829–1907), будущий король Оскар II, Август (1831–1872), герцог Далекарлийский и Евгения (1830–1889). Карл Юхан запретил ей разговаривать с ними на французском языке до тех пор, пока они не научатся как следует говорить по-шведски и по-норвежски, и бабушка Дезире отыгрывалась за это подарками и сладостями. Больше всех она любила старшего внука Карла. «Он станет моим королём», – с гордостью говорила она о нём. (Что она имела в виду, не ясно, но внук стал потом королём необычно популярным.) Оскар мечтал стать моряком и тоже стал одним из её любимцев. С Оскаром она обсуждала планы возвращения в любимый Париж, и внук нарисовал для неё специальный корабль «Тор», на котором они поплывут во Францию.

Рисованием увлекался и Карл, и все внуки вели дневники и много путешествовали по собственной стране, посещая крестьянские хозяйства, имения помещиков и заводы фабрикантов или плавая на яхте «Принц Август», названной в честь младшего принца Августа. Возвратившись осенью домой, они подробно докладывали обо всём дедушке Карлу Юхану, считавшему такие путешествия совершенно необходимыми для своих наследников.

Уже цитировавшийся выше Оскар II вспоминал о том, как бабушка Дезидерия угощала их сочными грушами и яблоками, утверждая, что они присланы из Франции и сорваны на её «нормандской ферме».

«На самом деле, – пишет внук, – фрукты покупались втридорога на парижском рынке. Когда я в 1856 году посетил бабушкину "ферму", то в маленьком и жалком садике не обнаружил и следов каких бы то ни было плодовых деревьев! Во время принятия пищи ей неизменно прислуживал хофмейстер месьё Лекок, которого мы за напомаженную, пышную и тщательно причёсанную чёлку прозвали "Петушиным гребешком". Я определённо считаю, что он здорово приворовывал».

В 1853 году королева Дезидерия в последний раз предприняла попытку вернуться в Париж. На помощь, естественно, пришёл внук Оскар. Главным препятствием для осуществления мечты было Балтийское море – королева ужасно боялась морской качки. Наконец, всё было готово, согласие Жана получено, и огромный поезд из 60 лошадей, с огромным багажом и многочисленной челядью, выехал в направлении Карлскруны, где королеву ждал Оскар, флот и корабль «Тор». Как только Дезире увидела мачты кораблей, она немедленно отдала приказание повернуть обратно. Пришлось вмешаться внуку, и под тем предлогом, что бабушку в Карлскруне ждали власти и целая толпа жителей города, её удалось уговорить продолжить путешествие.

– Ах, Оскар, как я боюсь всех твоих адмиралов! – вздыхалабедная старушка, и сердце её замирало от страха.

Вошли в так называемый королевский дом, где королеву приветствовали гражданские и военные власти флотской базы. Всё было «чинно и благородно», но беспокойство, сомнения и нервозность королевы час от часу только возрастали. Оскар, как мог, успокаивал бабушку, обещая ей спокойное и комфортабельное плавание.

Всё решило недоразумение. Поднявшись на борт «Тора», королева Дезидерия решила обратиться к одному молодому офицеру, употребив во французской фразе шведское слово «штормить, дуть»:

– Молодой человек, не правда ли, на море сильно дует? Офицер, принадлежавший уже к молодому поколению шведского разночинного офицерства, французским владел плохо, но виду не подал и решил поддакнуть единственной ему знакомой фразой:

– Oui, oui, Votre Majeste! (Да, да, Ваше Величество!) Королева бросилась к Оскару:

– Оскар! Ты меня обманул! – крикнула она и опрометью бросилась к трапу. В мгновение ока она оказалась на твёрдой сушеи побежала к карете. Багаж выгрузить из карет ещё не успели, ипоезд немедленно тронулся в обратный путь в Стокгольм.

О странностях королевы Дезидерии рассказывается масса историй и анекдотов. Всех придворных, например, удивлял режим её дня. Она вставала в 3–4 часа пополудни, просила подать «утренний» кофе, потом ехала на прогулку по городу или заезжала в летний дворец Русерсберг и прогуливалась там по парку. Вечерние прогулки совершались уже в полной темноте. Она требовала, чтобы фрейлины одевались в белые платья, чтобы «оттягивать» на себя летучих мышей, которых Дезире, естественно, страшно боялась. Если она собиралась пойти в театр, то всегда опаздывала. Ужин она принимала в полночь, но и после ужина продолжала несколько часов бодрствовать, развлекая фрейлин многочисленными историями времён своей молодости или приказывая развлечь себя чтением вслух. До или после ужина запрягали карету, и королева ехала в парк Юргорден. Кроме кучера, в ночных прогулках участвовали скороходы, охрана и двое слуг. Во дворце Русендаль в Юргордене поддерживали на этот случай в нескольких комнатах тепло: королева имела обыкновение ходить там в туалет. В плохую погоду она приказывала «settlement» – «кругом-кругом», что означало прогулку в карете по кругу внутри королевского двора. Карета гремела по булыжнику, и все обитатели дворца просыпались от шума.

– Бабушка прогуливается «кругом-кругом», – говорили внуки, прислушиваясь к стуку колёс.

Бабушка имела также обыкновение прогуливаться по ночам в большой галерее дворца. В период белых ночей она наблюдала оттуда восход солнца. Ночные бдения Дезире были также предметом оживлённого обсуждения среди слуг и охраны. Рассказывают, как один солдат, стоявший на посту, ранним утром увидел, что по балюстраде гуляет какая-то странная женщина, и хотел было принять свои меры, но тут к нему подошёл камергер и сказал, что это королева. Удивлённый солдат, вернувшись с дежурства домой, устроил своей супруге разнос:

– Ты, Стина, привыкла по утрам отлёживать бока, если бы ты знала, что наша матушка-королева встаёт до солнышка и проверяет своё хозяйство!

Бедный солдат удивился, вероятно, ещё бы больше, если бы узнал, что матушка-королева ложилась спать только после восхода солнца!

Королева Дезире пережила всё своё поколение.

В 1844 году умер шурин Жозеф, а в следующем году ушла из жизни любимая сестра Жюли. Умер внук Густав, сын Оскар, потом внук Карл, а бабушка Дезидерия всё ещё жила. Её страшно порадовало рождение у внука Оскара сына Густава, будущего короля Густава V Адольфа. Она присутствовала на коронации своего внука Карла XV в 1860 году и продолжала принимать участие во всех официальных церемониях и торжествах. Её в Стокгольме навестил сын Жерома Бонапарта Наполеон, а во Франции в это время правил Наполеон III, племянник того самого Наполеона. По поручению Наполеона III главный архитектор Парижа приступил к перепланировке столицы Франции, для чего прокладывались новые бульвары и сносились старые дома. Королева Швеции попросила императора Франции пощадить её дом, и тот обещал выполнить эту просьбу. Но сразу после смерти Дезире дом снесли...

«Бабушка никогда не умрёт – она просто исчезнет», – говорили её внуки. Она стала ещё меньше ростом, похудела и временами стала заговариваться. Она без предупреждения навещала своих близких и наблюдала, как играют их дети.

8 ноября 1860 года весь дом Бернадотов отпраздновал её день рождения. Официально ей исполнилось 83 года, на самом деле – около 90. 17 декабря она, как всегда, выехала на вечернюю прогулку, но несколько раньше обычного времени. В Юргордене она спросила, что давали в Королевском театре и присутствовали ли на представлении король с королевой. Ей сообщили, что в театре давали пьесу, за которой шёл балет, и что Карл XV с супругой Ловисой сидят в своей ложе. Она приказала отвезти себя в театр, вошла в здание через специальный королевский подъезд и вошла в ложу. Балет ещё не кончился. И тут она неожиданно почувствовала себя плохо. Её вынесли из театра и отвезли во дворец. В это время зрители громко аплодировали, и Карл XV с супругой эпизод приступа у бабушки пропустили.

Во дворце Дезире тоже не смогла передвигаться, и её на руках подняли в апартаменты. Сноха Жозефина, тоже уже вдова, успела подойти к ней, когда та прощалась с жизнью.

Говорят, что смерть её была лёгкой.