Часть третья.
РЕСПУБЛИКАНЕЦ СТАНОВИТСЯ КОРОЛЁМ

18. В ВОЙНЕ С НАПОЛЕОНОМ

Разгром наполеоновской армии в России вызвал во всей Европе волну национально-освободительных войн. Под влиянием идей свободы и братства народов Европы находился и царь Александр, и наследный принц Швеции Карл Юхан. «Бернадот держал в своих руках судьбу мира», – скажет Наполеон во время своего заточения на Св. Елене, комментируя эти события.

В марте 1813 года Карл Юхан с курьером Дюзаблем направил Наполеону своё последнее письмо, которое было датировано 13 числом и опубликовано в печати. В нём, в частности, говорилось:

«Ваша система, Государь, повелевает лишать пароды у потреб лепия прав, получеппых ими от природы: права торговать между собой, помогать друг другу и жить во взаимном сношении и мире».

Письмо, фактически послужившее объявлением войны Наполеону, было опубликовано во всех европейских газетах и широко комментировалось общественностью. Видимость добрых отношений со старым соперником исчезла, все мосты были сожжены, и Карл Юхан вступал на путь войны со своей родиной. Это было неприятно и рискованно, и об этом своему Жану не забывала напоминать из Парижа супруга Дезире, но Карл Юхан был спокоен. По вопросу о Норвегии он заручился поддержкой России, Пруссии и Англии, и обстоятельства не оставляли ему никакого иного выбора.

Накануне отъезда наследника в Германию получилась неувязка с пропагандистской кампанией, которую тот на свой страх и риск начал в стране в пользу участия Швеции в войне против Наполеона в составе коалиции. Перед убытием в Германию он нанял уже известного нам Гревесмёлена и поручил ему написать статью в газете «Новая Скандинавия», из которой шведы должны были узнать о планах присоединения к стране Норвегии. Статья была напечатана и вызвала в стране оживлённую полемику. Но министр иностранных дел Энгестрём, который заподозрил Гревесмёлена в утечке государственной тайны и давно точил на скандального журналиста зуб, воспользовался этим случаем, чтобы привелчь его за нарушение закона о свободе печати.

Карл Юхан узнал о суде над Гревесмёленом в последний момент, когда уже садился на корабль в Карлскруне, но успел распорядиться о том, чтобы суд отменили. Всё это дело закончилось противоречивыми слухами и кривотолками, так что начало пропагандистской кампании было довольно неудачным. Ко всему прочему появилась инспирированная теперь уже Энгестрёмом статья некоего Валльмарка, в которой вопреки «высочайшему» заказу критиковалась политика Карла Юхана и высказывалось сомнение в её успехе.

Карл Юхан оценил эти «проколы» страшнее крупных военных поражений и даже заявил о том, что уйдёт в отставку. Дышавшему на ладан Карлу XIII пришлось успокаивать «сынка»:

«Я прошу В.К.В. хотя бы ради меня успокоиться и не принимать случившееся таку как Вы делаете в других случаях. К несчастью, в моей стране – я признаю это открыто – есть недовольные правительством, которые дурно отзываются о его политике. Если хотите поступить правильно, будьте выше этой болтовни и не замечайте, о чём они злословят».

Но всё это были мелочи. 8 мая в Карлскруне появился постоянный специальный представитель Александра I генерал Карл Осипович Поццо ди Борго (1764–1842)¹⁴⁸, корсиканец, происходивший из семьи, враждовавшей с Бонапартами, и поступивший на службу царю в 1804 году. Он должен был довести до сведения кронпринца мнение царя о том, что вопрос о присоединении Норвегии к Швеции следовало отодвинуть на ближайшее будущее. Главным сейчас было сокрушение армии Наполеона.

Примечание 148. Русский вариант имени и отчества. На самом деле его звали Шарлем-Андре. Конец примечания.

А. Палмер пишет, что выбор посла был неудачным: Поццо ди Борго был консерватором до мозга костей и общего языка с бывшим республиканцем найти не смог. Антипатия между ним и Карлом Юханом возникла с первого взгляда. Корсиканец пытался втолковать принцу, что Швеция не могла рассчитывать на получение Норвегии, если не примет участия в войне с Наполеоном.

«Мы провели всю ночь в разговорах, – писал в своём отчёте царю ди Борго. – Дискуссии с ним были живые, но страдали отсутствием логики. Он говорит много, но без всякого построения идей. Тщеславие в каждом слове. Солнце без его команды не встанет».

Чувствовалось, что Карл Юхан пытался говорить с неприятным ему корсиканцем с подчёркнутым высокомерием и с высоты своего положения. Ночная беседа закончилась словами наследного принца:

«Если я не добьюсь Норвегии и не пожну успеху то моя судьба — насильственная смерть».

С тем и ушли спать. Карл Юхан понимал, что его положение в Швеции будет оставаться до тех пор шатким, пока он не преподнесёт стране либо Финляндию, либо Норвегию. Впрочем, к утру настроение у него сменилось к лучшему, и он попросил ди Борго заверить Александра I, что, переплыв Балтийское море, он пошлёт шведскую армию к Эльбе, но при условии, что она получит подкрепление от России и Пруссии.

Создавало нервозность и то обстоятельство, что принц, так и не завоевав прочного авторитета у шведов, надолго покидал страну, в то время как здоровье его приёмного отца становилось день ото дня хуже. Смерть Карла XIII в отсутствие Карла Юхана была бы чревата непредсказуемыми последствиями.

Итак, весной 1813 года Карл Юхан в сопровождении своего друга детства Ж.П. Гре¹⁴⁹ сел в Карлскруне на корабль, пересёк в южном направлении Балтийское море и 18 мая, день спустя после высадки шведского десанта, сошёл на штральзундский берег. Перед отъездом министр юстиции Л. Энгестрём умолял кронпринца беречь последние остатки шведской армии и не лить понапрасну шведской крови. Но Карл Юхан во время германского похода и сам придерживался этой тактики – ведь он одновременно не хотел проливать кровь и своих бывших соплеменников. Он отлично понимал, что потеря армии была бы для него неисправимой катастрофой. «Моя судьба зависит от исхода одного сражения», – говорил он. – Проиграю – «никто не даст мне и шести франков!»¹⁵⁰

Примечание 149. Ж.П. Гре до избрания Бернадота наследным принцем Швеции служил секретным агентом французской разведывательной службы в Копенгагене. Карл Юхан сразу пригласил его к себе в Стокгольм, сделал его одним из главных своих помощников и тоже использовалего в Копенгагене с секретными миссиями. Конец примечания.

Примечание 150. Почему «шесть франков»? Потому что поговорка включала слово «талер», который равнялся 6 франкам, а Карл Юхан продолжал по инерции считать деньги во франках. Конец примечания.

Командующим шведской армии, состоявшей из 3 пехотных дивизий и кавалерийского дивизиона, Карл Юхан назначил фельдмаршала Стедингка, испытывавшего к Франции такие же чувства, что и сам кронпринц. Так что в стремлении сохранить шведскую армию Стедингк был с ним солидарен. Начальником штаба у Стедингка стал генерал-майор Г.Л. Лагербринг, командирами пехотных дивизий – генералы Ю.А. Сандельс, Г.К. Дёбельн и К. Поссе, а командиром кавалеристов – генерал А.-Ф. Шёльдебранд.

Уже на данном этапе у Карла Юхана имелись особые виды на Францию и представления о своей роли там после свержения Наполеона. Стедингк в своих воспоминаниях рассказывает о том, как 23 июня 1813 года в Штральзунд прибыли посланцы графа Артуа (брат будущего короля Франции Людовика XVIII и будущий король Карл X) с просьбой принять графа в любом качестве в шведскую армию и как Карл Юхан резко отреагировал на эту просьбу, ответив на неё категорическим «нет». Стедингку он разъяснил, что он не может оказывать покровительство принцам-эмигрантам, поскольку не хочет создать в Европе и Швеции впечатления, что он ведёт войну за возвращение на трон семейства, которого прогнала французская нация.

Но и здесь в Штральзунде Карла Юхана ждали досадные неприятности. Выяснилось, что старый и испытанный генерал Георг фон Дёбельн, не дожидаясь команды и прибытия союзников и основных сил шведского экспедиционного корпуса, по собственной инициативе уже начал военные действия против французов в районе Гамбурга. Наследный принц разозлился и за нарушение дисциплины отдал генерала под трибунал, который приговорил его к расстрелу. Разгорячённого принца удалось уговорить отменить приговор, и бедного генерала отправили в Швецию на должность коменданта Ваксхольмской крепости. Кстати, авторитет Карла Юхана в Германии, где его ожидали как нового Льва Севера¹⁵¹ и освободителя, после взятия частями маршала Даву восставшего Гамбурга резко упал. Но винить в этом принца, конечно, было нельзя – у него на самом деле не хватало ни средств, ни сил, чтобы в одиночку начинать войну с французской армией.

Примечание 151. По аналогии с королём Швеции Густавом II Адольфом во временаТридцатилетней войны. Конец примечания.

Итак, несмотря на огорчения, причинённые царём Александром I, Карл Юхан наконец принял решение воевать против своих соотечественников – иначе не получалось. К этому его склоняли англичане, предоставившие ему военные субсидии. Именно против такого развития событий его предупреждала Дезире из Парижа:

«Не объявляйте себя открытым врагом Франции, иначе потеряете популярность, которой вы здесь пользуетесь. Если Наполеон уйдёт, вы можете сыграть немалую роль на вашей родине и решать, кто здесь будет править».

В эти роковые дни дал о себе знать Наполеон: с курьером, шведским полковником, он отправил послание, в котором говорил, что если кронпринц будет только оборонять Штральзунд и не пойдёт со шведами на французов, он готов позабыть прошлое. По всей видимости, Карл Юхан, раздираемый между любовью к Франции и политической необходимостью, решил выбрать среднюю линию: он будет воевать с французами, но на своих условиях.

В этот напряжённый период времени наследник шведского трона успевал активно заниматься вопросами послевоенного переустройства Германии. Обеспокоенный теперь непостоянством русских и снедаемый тщеславием, Карл Юхан предложил план реставрации Священной римской империи, в которой было бы место и общему императору, и Швеции как владелице Померании. Нет нужды говорить, что все эти планы строились на песке и не учитывали ни реального развития событий, ни расстановки сил в посленаполеоновской Германии. На передний план выдвигались амбиции не только России, но и Австрии и Пруссии, и места для Швеции в этом «концерте» практически не было.

В Германии Карл Юхан удостоверился не только в том, что на пути к присоединению Норвегии возникли трудности, но и в том, что другие обещания, который царь Александр I дал ему в Обу, в полной мере выполнены быть также не могут. Если дело с Норвегией после подписания союза с Англией и объяснений с Россией было вроде бы улажено, то возникли новые, решения которых в пользу шведов вряд ли были возможны.

В мае 1813 года кронпринц прибыл в Штральзунд. 2 мая Наполеон потрепал союзные армии при Лютцене, Гроссъегершёне и Баутцене, а потому обещанные 35 000 русских солдат Карлу Юхану срочно потребовались в другом месте. В Штральзунде Карла Юхана снова навестил Поццо ди Борго и сообщил, что с 4 июня Россия и Пруссия выполняют подписанное с Наполеоном перемирие, в течение которого они намереваются привлечь в коалицию Австрию. Посол царя передал просьбу союзных венценосцев вести шведскую армию не в Голштинию и Данию, а к ним на помощь. На помощь Англии рассчитывать было нельзя, потому что и она наложила вето на его голштинский поход и вот-вот тоже должна была присоединиться к перемирию! Правда, Лондон для этого нужно было ещё убедить, а Вену в будущие союзники – уговорить. Особенно трудными предстояли переговоры с Австрией, которая после брака Наполеона с эрцгерцогиней Марией Луизой стала союзницей Франции.

Карл Юхан был уязвлён до глубины души: русские и пруссаки при заключении перемирия даже не посоветовались с ним! Он запаниковал и заподозрил во всём этом новый Тильзит, в котором крупные игроки, договорившись межу собой, могли пренебречь интересами маленькой Швеции в ущерб его планам относительно Норвегии. Почва под ногами Карла Юхана закачалась; в Стокгольме и в армии уже стали поговаривать о предательстве в отношении Финляндии. В этот период он и сделал так называемую майскую уступку в вопросе о Норвегии, заявив о готовности удовлетвориться присоединением к Швеции лишь района Тронхейма и согласившись в качестве предварительного условия принять участие в войне с соотечественниками. Он понимал, что высказывать недовольство и протестовать в сложившихся условиях было не только бесполезно, но и опасно. В штаб-квартире союзников действовали про-датские и антишведские настроения. И он смирил себя.

Он немедленно написал спокойное и хвалебное письмо царю и попросил встречи. В это время пал Гамбург, датский король Фредерик VI снова встал на сторону французов, и ситуация в лагере коалиционеров резко изменилась. Вскоре прибыл Поццо ди Борго и привёз с собой послания от Александра I и Фридриха Вильгельма III, которые приглашали Карла Юхана выехать к ним на консультацию. С ним вместе выехали Стедингк и братья Лёвенхъельмы. По дороге их опознали французы, в адрес Карла Юхана послышались угрозы и крики: «Предатель!» Раздались выстрелы, и кронпринцу и его спутникам с трудом удалось оторваться от преследования. Он уже опаздывал на свидание с прусским и русским венценосцами, но те его терпеливо ждали.

Карл Юхан встретился с русским царём и прусским королём 10 июля 1813 года в Трахенберге (Силезия). На встрече присутствовали наблюдатели Австрии и Англии¹⁵². В некотором смысле встречу в Трахенберге можно сравнить с Ялтинской конференцией 1944 года: и здесь, и там обсуждались планы будущих победителей в отношении побеждённых противников. А.Э. Имхоф пишет, что

«Трахенбергский конгресс монархов, несомненно у является вершиной карьеры Карла Юхана как европейского государственного деятеля на заключительном этапе наполеоновской эры».

Примечание 152. На встрече в Трахенберге царя Александра I сопровождали статс-секретарь граф Нессельроде, Поццо ди Борго, Сухтелен и начальник генштаба русской армии князь Волконский; Фридриху Вильгельму III ассистировали канцлер Харденберг и генерал-адъютант Кнесебек. От Австрии присутствовали наблюдатели Ф. Стадион и Лебцельтерн, а от Англии – Кэткарт и Торнтон. Конец примечания.

Судя по воспоминаниям Стедингка и Лёвенхъельма, отчётам Кэткарта и др. документам, шведский наследный принц ни в чём не уступал другим монархам на этой встрече, первая фаза которой проходила в непростой обстановке. Ещё не оправившись от обид и огорчений и почувствовав неискреннюю, спекулятивную поддержку присутствовавшего в Трахенберге австрийского посланника графа Иоанна Филиппа Стадиона (Штадион) (1743–1824) в отношении Норвегии, Карл Юхан пошёл в атаку, угрожал увести свою армию из Германии, поднять восстание в Финляндии и пойти на Петербург! Конечно, это была очередная бернадотская гасконнада, и Александру с Фридрихом без труда удалось снять возникшее напряжение, успокоив принца заверениями, что никаких намерений в отношении сепаратного мира с Наполеоном у них никогда не было.

В дальнейшем встреча проходила, как говорят дипломаты, в обстановке сердечной дружбы и взаимопонимания. Шведскому кронпринцу как единственному среди присутствовавших монархов профессиональному и компетентному военному удалось склонить всех к принятию его плана предстоящей военной кампании и использования в ней шведской армии. Он надеялся занять в союзной армии лидирующее положение и стать её генералиссимусом. Это был последний раз, когда Швеция принимала участие в крупных европейских делах.

План Карла Юхана¹⁵³ предусматривал окружение французской армии под Лейпцигом. Александр I, Фридрих Вильгельм III и Карл Юхан договорились об организации четырёх группировок:

а) Богемская армия численностью в 250 000 человек (австрийцы и пруссаки) под командованием К.Ф. Шварценберга (1771–1820) должна была наступать с юга;

б) Силезская армия численностью в 105 000 человек (русские и пруссаки) во главе с Блюхером должна была нанести удар в направлении Эльбы. Обе армии, соединившись в районе Дрездена–Торгау, должны были наступать на Лейпциг;

в) Северной армии во главе с Карлом Юханом численностью до 158 000 человек (шведы, русские, пруссаки, англичане, ганноверцы и так называемый немецкий легион из дезертиров наполеоновской армии) поручалось нанести удар по французам из района Берлина. Задача по управлению Северной армией, занявшей фронт от Любекадо Штеттина, была не простой, потому что, как мы видим, онабыла скомпонована из неоднородных частей, но бывшему наполеоновскому маршалу вполне успешно удалось справиться с ней;

г) Резервная армия, состоявшая целиком из русских, во главе с Беннигсеном, сосредотачивалась в районе Вислы–Одера.

Примечание 153. Среди историков долго не было единства об авторе Трахенбергского военного плана. Считалось, что им был либо русский генерал Толь, либо прусский генерал Кнесебек. Т. Хёйер, ссылаясь на последние исследования, в том числе на мнение английского наблюдателяКэткарта, вслед за шведскими участниками конгресса Стедингком и братьями Лёвенхъельмами, заявляет, что им был Карл Юхан. Конец примечания.

Кронпринц Карл Юхан во время Лейпцигской битвы
в 1813 году. Художник Ф. Вестин

Что касается будущего побеждённой Франции, то Карл Юхан предложил сохранить её целостность в естественных границах: Пиренеи–Средиземное море–Альпы–Рейн, в то время как союзники отделывались на этот счёт пока уклончивыми ответами. Впоследствии Карл Юхан и шведская дипломатия будут утверждать, что на Трахенбергском конгрессе было принято недвусмысленное решение ограничить театр военных действий одной лишь Германией и что союзники переходить Рейн и вторгаться во Францию не предполагали. Было решено, что участь Норвегии должна была определиться по окончании военных действий и после решительных побед союзников. Александр I говорил, что готов порвать отношения с Данией, которой принадлежала Норвегия, но тем не менее норвежский вопрос предпочёл обсудить попозже. Несомненно, Карл Юхан из этого неопределённого положения сделал для себя соответствующие выводы и, как мы увидим, определил для себя собственную линию поведения.

Прибывший из Америки генерал Жан Моро раскритиковал генеральный план Карла Юхана в пух и прах – особенно бесполезным казалось ему создание Северной армии. На деле так оно и было, Моро знал, что за идеей Северной армии стояли не военные соображения, а политические амбиции Швеции и её наследного принца. Ж. Моро, выступавший за реставрацию во Франции Бурбонов, с подозрением следил за эгоистическими планами Бернадота и предупреждал о них союзников. Сразу по прибытии через Швецию в Германию он стал советником царя, но уже 27 августа 1813 года погиб в сражении под Дрезденом.

Скоро от Наполеона поступил отрицательный ответ на предложенные ему условия мира, и 17 августа военные действия возобновились. Император сначала хотел идти в Силезию на Блюхера и устроить там второй Аустерлиц, однако Бертье обратил его внимание на Северную армию, и Наполеон послал против неё два своих корпуса. Перед Карлом Юханом оказались корпус герцога Реджио, т.е. маршала Николя Шарля Удино, готовый двигаться к Берлину, и шедший из Гамбурга корпус Даву с намерением отрезать шведов от моря. 23 августа под Гроссбэерен (к югу от Берлина), произошла битва, закончившаяся убедительной победой Северной армии над 70-тысячной группировкой герцога Реджио, в которой отличились прусские части генерала Д.Г. Бюлова. Наполеон вместо Удино поставил командующим группировкой Московского князя, т.е. маршала Мишеля Нея, но и тот 6 сентября оказался битым Северной армией под Денневитцом: потери французов составили 22 тыс. человек. Потрепала Северная армия и корпус Даву, так что тот был вынужден отступить снова к Гамбургу.

К этому времени Дания объявила войну Швеции, и датский наместник в Норвегии принц Кристиан приступил к подготовке вторжения датско-норвежской армии в Швецию. Карл Юхан занервничал. В союзной армии между тем к сентябрю возникли трения. Немцы и русские были недовольны тем, что главнокомандующий Северной армии пытался приписать себе лавры победы там, где шведские солдаты не сражались вовсе. Из штаба командира прусского корпуса Бюлова распространялись самые неблагоприятные слухи о полководческих способностях командующего Северной армией, о его намеренной медлительности, нерешительности и сдержанности по отношению к противнику, а также о слишком бережливом отношении к шведскому корпусу. Дело дошло до того, что Бюлов отказался подчиняться своему главнокомандующему и даже хотел уйти под крыло Блюхера в Силезскую армию. Карлу Юхану пришлось пожаловаться на него королю Пруссии¹⁵⁴.

Примечание 154. Этот больной вопрос до сих пор остаётся спорным. Большинство нешведских историков единодушно считают, что вклад шведской армиии самого Карла Юхана в военные действия 1813–1814 гг. был очень незначительным. Советский историк Е. Тарле и англичанин Ф. Маркхэм полагают, в частности, что заслуга в выработке стратегии, приведшей в конечном итоге к победе союзников в Германии, принадлежит вернувшемуся из США генералу Виктору Моро. Все успехи Северной армии Маркхэм объясняет ошибочной стратегией по отношению к ней со стороны Наполеона. Большинство шведских историков склонны считать упомянутые выше обвинения преувеличенными, объясняя их, во-первых, осторожностью и расчётливостью Карла Юхана, а, во-вторых, чисто военно-оперативными соображениями, которые при ближайшем рассмотрении в большинстве случаев оказывались оправданными. Немецкие историки, взявшие на вооружение критические высказывания прусских генералов Бюлова и Блюхера, наоборот, считают их правильными. Правда, по всей видимости, находится посередине: общеизвестно, что принц избегал кровавых столкновений со своими бывшими товарищами по оружию и максимально щадил в боях шведский корпус, но его медлительность частично объяснялась также и врождённой осторожностью и нерешительностью, которые, вопреки гасконскому темпераменту, овладевали им в критических ситуациях. Примеры тому уже приводились на страницах этой книги. Конец примечания.

Факты между тем свидетельствовали против Карла Юхана: в сражении при Денневитце Бюлов потерял 10 000 человек, в то время как шведские потери составили ...12 раненых. Главнокомандующий ввёл в сражение лишь шведскую артиллерию. Так что избежать обвинений в том, что ударной силой оказались пруссаки, а шведы держались в резерве, главнокомандующему Северной армией избежать не удалось. Шведы намеренно использовались им в незначительных операциях, а под Денневитцом отличился главным образом русский корпус графа М.С. Воронцова. Шведский генерал К.Ю. Адлеркройц в приватном разговоре с П. Ди Борго признался, что если бы русские и шведы своевременно вступили в бой под Гроссбэереном, то французская армия была бы полностью уничтожена. Один из свидетелей Денневитцского сражения рассказывал о том, как главнокомандующий остановил атаку шведской кавалерии и тем самым предотвратил полный разгром французов. Известно также, что Карл Юхан, ссылаясь на опасные маневры Наполеона, упорно не желал форсировать Эльбу и идти под Лейпциг на соединение с армией Блюхера. Карл Юхан без особого пыла шёл сражаться со своими соплеменниками, в частности, с Неем, который был когда-то его хорошим товарищем...

В это горячее для союзников время шведский кронпринц спокойно занимался своими «шведскими » делами, пытаясь нейтрализовать неблагоприятное для Швеции вмешательство в норвежский вопрос Австрии или добиться отмены русско-прусского временного правления в северных провинциях Германии, чтобы заменить его шведским. Он добился того, что Россия и Пруссия наконец разорвали свои отношения с Данией¹⁵⁵, упорно отказывавшейся мирным путём уступить Швеции Норвегию и выйти из союза с Францией. Он настоял также на том, чтобы Александр I убрал ненавистного Поццо ди Борго и назначил своим представителем при нём посла Сухтелена.

Примечание 155. России, кажется, по инициативе канцлера Румянцева, удалось оставить в Петербурге датского посла – правда, в качестве частного лица. Конец примечания.

Собравшиеся в Богемии Александр I, Фридрих Вильгельм III и Франц I стали думать о том, каким образом склонить Карла Юхана к более активным действиям против французов. Граф Нессельроде предложил прибегнуть к «пряникам», и скоро от каждого союзного венценосца в штаб-квартиру Карла Юхана отправились посланники с орденами: от России с высшей воинской наградой – орденом святого Георгия Победоносца 1-й степени (в ответ кронпринц Швеции наградит русского императора высшей шведской воинской наградой – орденом Меча), от Австрии – с орденом Марии Терезы, а от Пруссии – с орденом Железного Креста.

Русскую награду вручал французский эмигрант на службе царя граф Луи Рошшур, прибывший в штаб Северной армии на 12 часов раньше своих коллег. Он глубокой ночью застал Карла Юхана бодрствующим в кровати с высоко поднятыми ногами. Удивлённому посланнику царя он объяснил, что ему всегда работается лучше лёжа. Потом награждённый обратился к Рошшуру со следующими словами:

– Друг мой, как всегда, они проиграли скачки... Так и должно быть: вы – француз, а они – немцы.

О будущем Франции наследный шведский принц сказал такие «скромные» слова:

– Император – не французский титул. Франция хочет короля, но короля-солдата. Бурбоны себя уже исчерпали... Кто подойдёт для Франции лучше меня?

Когда же Рошшур высказал просьбу царя повернуть Северную армию на запад к Эльбе, Карл Юхан произнёс знаменитую фразу:

– Если я проиграю, никто в Европе не даст мне и шести франков!

О том, что после Наполеона французы изберут своим правителем его или Ж. Моро, Карл Юхан успел сообщить также британскому полковнику Куку. После гибели Моро он считал себя единственным претендентом на главную должность Франции. Всё это свидетельствовало о том, что уже на этом этапе он постоянно думал о своём высоком предназначении в освобождённой от Наполеона Франции и не скрывал этих мыслей от посторонних. Идея вступления коалиционных армий в его родную страну представлялась ему катастрофой. Главное, убеждал он союзников, прогнать Наполеона из Германии, убрать всех наполеонидов из германских княжеств и курфюршеств, а потом «отделить Наполеона от французов». Трудно сказать, верил ли он сам в это, но через месяц-два действительность преподнесёт ему суровый урок, из которого ему станет ясно, что французы не имели никакого желания отделяться от своего императора.

Как бы то ни было, первая часть Трахтенбергского плана была выполнена, и наступил второй этап операции, но Карл Юхан медлил и только 4 октября, под большим нажимом союзников, отдал приказ по армии на переход Эльбы. В тот же день Наполеон принял решение идти на соединение с Неем и совместными усилиями попытаться разбить Северную и Силезскую армии по частям, прежде чем они успеют соединиться с Богемской армией. Но Блюхер и Карл Юхан искусным манёвром (его автором Хёйер называет наследного шведского принца) избежали столкновения с Наполеоном и Неем и двинулись на Лейпциг. Наполеон был вынужден в спешном порядке возвращаться обратно под Лейпциг.

Битва народов произошла по Трахенбергскому сценарию в период с 16 по 19 октября 1813 года. К великому возмущению союзников, Северная армия прибыла под Лейпциг лишь на третий день сражения – 18 октября 1813 года. 13 октября Карл Юхан всё ещё стоял под Ротенбургом и не двигался с места, пока к нему не прискакал английский представитель и сводный брат Кастлри генерал Чарльз Стюарт и не напомнил ему об английских субсидиях и о принятой диспозиции сражения¹⁵⁶. Но и после этого Северная армия, как пишет Шёберг, двинулась «в дискутабельном направлении» под Кётен, что в 30 км от Лейпцига, откуда её с трудом «прогнали » возмущённые русские, прусские и английские представители. Карл Юхан за своё бездействие подвергся даже критике собственных, сгоравших от стыда, шведских генералов.

Примечание 156. Э. Торнтон докладывал Кастлри, что Г. Веттерстедт и генерал К.Ю. Адлеркрейц выразили одобрение энергичным действиям Ч. Стюарта, сумевшего принудить Карла Юхана принять участие в Лейпцигской битве. Оба шведа заявили Торнтону, что это помогло спасти честь Швеции. Кстати, Стюарт не был «кабинетным генералом», всражении под Лейпцигом он «одолжил» у Блюхера кавалерийский резерв и вместе с пушками захватил важную французскую артиллерийскую позицию. Карл Юхан наградил его потом орденом Меча. О полководческих способностях шведского наследного принца Стюартбыл невысокого мнения. В отчётах Кастлри он писал, что Бернадот являлся законченным актёром, игравшим в собственную игру и преследовавшим сугубо личные цели, не желая, очевидно, утопить своих шведов во французской крови. Конец примечания.

Рассказывают такой характерный эпизод, имевший место у знаменитой мельницы Рюльсдорф, под Берлином, где главнокомандующий сделал привал. Подскакал начальник штаба генерал Адлеркрейц и начал докладывать какое-то не терпящее отлагательства дело. «Боже мой, как вы выглядите, господа!» – прерывает его Карл Юхан. – «Вас можно принять за бандитов. Идите, помойтесь, побрейтесь, а потом приходите доложить». Адлеркрейц с адъютантами, с трудом сдерживая гнев и возмущение, уходят бриться. Скоро они узнают, что это была не сиюминутная прихоть наследного принца, а его прнципиальная приверженность к аккуратности и чистоте. Встаёт, однако, вопрос: к месту ли такая принципиальность в военной обстановке, особенно в драматические минуты накануне «битвы народов»? Не специальная ли это уловка Карла Юхана, призванная «притормозить» ход событий?

Перед сражением Карл Юхан устроил торг с Блюхером из-за того, кому какую позицию следовало занять. (Прусский генерал в соответствии с Трахенбергским планом, в случае соединения Силезской армии с Северной, должен был подчиниться Карлу Юхану.) Причина торга? Карл Юхан полагал свои силы недостаточными и попросил усилить Северную армию ещё одним русским корпусом. В результате долгих споров Северная армия переместилась с левого фланга на правый, а Силезская – с правого на левый. Лишь на следующий день, 18 октября, Северная армия подошла к Брейтенфельду, где в 1632 году шведский король Густав II Адольф в период Тридцатилетней войны нанёс сокрушительное поражение австро-имперской армии во главе с Й.Ц. Тилли. И только после того как в штаб-квартиру Карла Юхана 18 октября прибыли Блюхер и прусский наследный принц Вильгельм, Северная армия вступила наконец в сражение.

19 октября в грандиозной битве наступил решающий перелом в пользу союзников. Перед Северной армией оказались саксонские части, которыми Карл Юхан когда-то командовал. В решающий момент сражения на его сторону перешли 2 артиллерийские батареи, командир которых был бывший подчинённый маршала Бернадота под Ваграмом. Вся эта операция, согласно современному шведскому историку Шёбергу, была хорошо подготовлена и срежиссирована. Когда представители Северной армии уже договорились с саксонцами о переходе на их сторону, на переднюю линию в великолепном парадном мундире (Шёберг пишет, как «оперный герой») на красивом скакуне выехал Карл Юхан. Он подскакал к окопам саксонцев, что-то крикнул им, а потом, сопровождаемый их восторженными возгласами, триумфально привёл их в свой лагерь. «Номер, достойный короля-театрала Густава III, с которым Карл Юхан, несомненно, имеет много общего», – заключает Шёберг.

Так же хорошо срежиссированным был обставлен въезд главнокомандующего Северной армией в оставленный французами Лейпциг. Карл Юхан позаботился о том, чтобы появиться там первым. Его союзники смотрели на этот «театр» скептически. Здесь, в Лейпциге, Карл Юхан встретился с императором Францем I, которому 16-ю годами раньше доставил столько хлопот и неприятностей на посту посла Французской Республики в Вене. Лейпциг стал наивысшей точкой взлёта Карла Юхана как политического и военного деятеля европейского масштаба. После Лейпцига начался неуклонный закат. Тому был целый ряд причин. Объективно роль Швеции была уже выполнена, в частности, для русского царя и России. Наполеоновской военной машине был нанесён сильный удар, и впереди просматривался его полный разгром. В войну с Францией вступили такие крупные государства, как Пруссия и Австрия, преследовавшие свои собственные цели. Интересы Англии, Австрии, Пруссии и России стали резко расходиться с интересами Швеции и амбициями её наследного принца. Уже на этом этапе вклад Швеции в победу над противником был незначительным, а в будущем он мог стать лишь и того меньше. Норвежская проблема Карла Юхана – несомненно, важная для его престижа и будущего – субъективно представляла теперь для союзников лишь головную боль и на фоне эгоистических действий главнокомандующего Северной армии вызывала лишь раздражение. В ряды коалиции стали вступать такие мелкие страны, как Бавария, и некоторые другие, и для того чтобы она сохранила свою устойчивость и эффективность, требовалось ограничить круг основных действующих лиц. Швеции теперь отводилась такая же роль, как Баварии, и Карлу Юхану предстояло это скоро почувствовать.

Кажется, именно в это время кронпринц сознательно озвучил свои тайные претензии на главенствующую роль в послевоенной Франции. Это произошло в беседе с известным нам уже Поццо ди Борго. Впрочем, сделано это было в довольно завуалированной форме, во время разговора о наилучшем кандидате на французский престол. Карл Юхан убеждал собеседника в том, что трон должен принадлежать самому достойному, на что проницательный корсиканец заметил, что тогда королём Франции должен был стать именно он, Поццо ди Борго.

– Каким образом вы мне докажете обратное? – ответил ди Борго на недоуменный вопрос Карла Юхана. – Убив меня? Тогда на моём месте окажутся другие... Самый достойный на троне, для спокойствия в мире, это тот, у кого больше всего прав.

Корсиканец конечно же имел в виду реставрацию Бурбонов.

После «битвы народов» под Лейпцигом, где Наполеон выставил 420-тысячную армию, рассыпался в прах так называемый Рейнский союз. Наполеон отступил во Францию зализывать свои раны, а союзники следовали за ним по пятам и загоняли зверя в его логово. Для наследного принца Швеции снова начались тревожные дни. После Лейпцигской битвы англичане сократили ежемесячные субсидии Швеции со 150 до 100 тысяч фунтов. Первое время он старался не подавать вида, что его гложут внутренние подозрения, и продолжал поддерживать у окружающих мнение о своей будущей роли в побеждённой Франции. Так, он пообещал прусскому офицеру Калькройту княжество или пост посла, когда станет во главе Франции. Но если он кого и обманывал, то только себя.

Первую ночь после Лейпцигского сражения Карл Юхан провёл в полевом лазарете, где находились раненые французы. Он встретил там своего старого боевого товарища и единомышленника генерала Антуана Дельма и вступил с ним в беседу. Смертельно раненный генерал порекомендовал Бернадоту немедленно убраться прочь, ибо он не хотел напоследок оскорблять свой взор видением предателя. Сцена буквально потрясла Карла Юхана. Сколько же французов были готовы бросить ему в лицо это обвинение?

После Лейпцигской битвы союзники снова провели конференцию, призванную определить дальнейшие их действия, и никто из них, кроме Англии, не хотел приглашать на неё шведского кронпринца. Англия предложила дать Швеции полноправный статус участника конференции, но этому воспротивились Россия, Пруссия и Австрия. Слишком незначительным оказался вклад шведской армии в общую победу над Наполеоном. Союзники потеряли в боях 54 000 человек, в то время как потери шведов составили 180 человек! Карлу Юхану пришлось расплачиваться за хитрость, сдержанность, уклончивость, медлительность и нерешительность!

«Конечно у шведскую армию щадили – на собственную беду и унижение», – замечает Хёйер, – «и при этом рисковали растерять весь оставшийся капитал русской и английской благодарности, которую приобрели в 1812 году».

Разногласия в лагере союзников, как в крыловской басне «Лебедь, рак и щука», коснулись прежде всего плана окончания войны. Русские и прусские генералы выступали за поход на Рейн, вторжение во Францию и свержение с трона Наполеона. Австрийский император и его министр иностранных дел Меттерних по вполне понятным причинам (ведь император был женат на дочери Франца I) соглашались в побеждённой Франции сохранить Наполеона. Принц-регент Англии Георг хотел бы восстановить в стране правление нашедших пристанище в его стране Бурбонов, в то время как министру иностранных дел Кастлри не нравились ни Бурбоны, ни Наполеон.

Карл Юхан, опасавшийся, что союзники, разгромив Наполеона, не сдержат свои обещания в отношении Швеции, считал вторжение во Францию союзной армии неразумным и предлагал закончить войну в Германии. Вступление союзников на территорию Франции, по мнению Карла Юхана, лишь усилит революционный патриотизм французов и заставит их сплотиться вокруг Наполеона. Войну с ним следовало продолжить искусными методами пропаганды, в результате которой французы якобы сами скинут узурпатора с престола. Карл Юхан выступал за сохранение Франции в её «естественных границах» и резко возражал против отделения от Франции Нидерландов. Ему нужно было в первую очередь сокрушить Данию и принудить её к передаче Норвегии в лоно шведской короны, а потому предлагал держать Северную армию во второй линии.

Все эти рассуждения, с точки зрения присутствовавших, как-то мало вписывались в реальную ситуацию 1813 года, в частности, хотя бы после убедительных побед англичан, испанцев и португальцев на Иберийском полуострове. Они прозвучали резким диссонансом на конференции, и никто к ним не прислушался. Ещё 10 октября, накануне битвы под Лейпцигом, союзники решили направить Северную армию в направлении Голландии, а Данию австрийский канцлер Меттерних брался образумить и привести в коалицию дипломатическим путём, в частности, удовлетворить Швецию передачей только северной части Норвегии с городом Тронхеймом. Конечно, подобные настроения в рядах союзников мало радовали шведского наследного принца. Он опасался, что с такими результатами в войне шведы его просто не поймут, и он будет сметён с престола «густавианцами» как подручный русского царя!

Но Карл Юхан проявлял строптивость не только в вопросах послевоенного устройства Франции. С середины октября 1813 года по февраль 1814 года его армия практически никакого участия в военных действиях против наполеоновской армии не принимала. Встреча с умирающим под Лейпцигом Дельма его настолько «отрезвила», что желания сражаться со своими соотечественниками у него больше не возникало. Кроме Норвегии, он положил на наковальню ещё одно «железо» – Францию, куда он хотел вернуться «на коне». В прошлом он упустил свой шанс стать во главе страны, которым воспользовался другой честолюбец – Наполеон. Теперь же нужно было ковать железо, пока оно горячо! Теперь или никогда! Его глазами и ушами стала сидевшая в Париже супруга Дезире, а главными пропагандистами в пользу правления Бернадота во Франции – мадам Сталь и её друг Бенжамин Констан, проживавшие в Германии.

29 октября, в нарушение решения союзников, Карл Юхан повернул всю армию на Гамбург, объясняя это необходимостью освобождения Любека и Ганновера, окружения корпуса Даву и открытия канала сообщения с Англией. Т. Хёйер этот драматичный период излагает иначе. Он пишет, что 30 октября в Северную армию поступил приказ из штаб-квартиры союзников отпустить корпус Бюлова в Вестфалию, а шведскому корпусу, подкреплённому 6-тысячной дивизией Воронцова, предлагалось занять Ганновер, куда Карл Юхан прибыл 6 ноября 1813 года.

Но Карл Юхан самовольно, в нарушение лейпцигских договорённостей, снял русский корпус Винцингероде и шведский корпус под командованием Стедингка с западного направления и отправил их на север под Гамбург, где заперся со своим корпусом Даву, и к датской границе. Согласно же решению союзников, он должен был лишь малыми силами блокировать Даву в Гамбурге, а армию вести в Голландию. Даже Хёйер признаёт, что действия командующего Северной армией в данном случае не были адекватны. И в самом деле: кронпринц решился на отчаянное предприятие одним ударом, пока есть в распоряжении силы, решить злосчастный норвежский вопрос: либо принудить короля Дании уступить ему, наконец, Норвегию, либо на худой случай захватить датские территории и взять их в залог на случай будущих переговоров и для оказания на Копенгаген давления. Кроме того, принц, ввиду своего прогнозируемого блестящего французского будущего, во что бы то ни стало хотел избежать столкновения с французской армией.

Подозрительный Ч. Стюарт, английский представитель при штабе Северной армии, вначале ничего плохого в поведении Карла Юхана не заподозрил. Но когда он узнал, что тот предложил Даву вместе со своей армией уйти без боя во Францию, то забил тревогу и выразил шведскому наследному принцу решительный протест, но сделать уже ничего не мог. Позже он обнаружит, что в этой игре шведам подыгрывали его соотечественник Торнтон, которого, по мнению Шёберга, Карл Юхан просто «купил», и русский представитель Сухтелен. Как пишет Хёйер, представитель Карла Юхана при Александре I Густав Лёвенхъельм пытался к этому времени получить для своего шефа поддержку в союзнической штаб-квартире во Франкфурте-на-Майне, но там ему вполне определённо повторили старый приказ: идти в Голландию.

Итак, Карл Юхан решил ковать железо, пока оно было горячо. Он проигнорировал приказ из Франкфурта и демонстративно развернул армию на север. Одновременно он развил бурную дипломатическую и пропагандистскую деятельность: по его приказу во Франции стали распространять манифесты о скором пришествии «спасителя» в лице бывшего маршала Бернадота; Веттерстедта вместе с Лёвенхъельмом отправили в союзнический штаб, где они ещё раз должны были изложить старые идеи своего шефа о ходе завершения войны; в Копенгаген поскакали эмиссары с предложением Фредерику VI решить норвежский вопрос наедине без постороннего участия; к Даву выехали агенты с предложением очистить Гамбург и... беспрепятственно уйти во Францию! Темпераментный наследник шведского трона успевал работать на два фронта: и ради своего будущего во Франции, и ради своего будущего в Швеции. На союзников он просто решил наплевать.

Естественно, у союзников появилось законное подозрение, что Карл Юхан попытался завести в побеждённой Франции мощную подпору в лице Даву. Они с обоснованным беспокойством восприняли возню шведов вокруг Даву как попытку заложить основу для французской армии, которая в заключительной фазе войны выступила бы в защиту интересов Бернадота.

Если такой план у Карла Юхана и был, то он потерпел крах, но не только из-за вмешательства Стюарта. Прежде всего, Даву мало улыбалось, находясь рядом с Наполеоном, рисковать своей жизнью и жизнью солдат в последних кровавых боях, обречённых на поражение. Крах наполеоновской империи было безопаснее пережить, находясь от императора на расстоянии. Поэтому Даву спокойно отошёл со своим корпусом от Гамбурга и безучастно наблюдал за тем, как Северная армия вытесняла датчан из Голштинии.

Две недели для Карла Юхана, раздираемого между французскими и шведскими интересами, прошли в напряжённом ожидании. Гофканцлер Веттерстедт уже на первой беседе 20 ноября с Александром I достиг неожиданного успеха: царь якобы заявил ему, что Карл Юхан на своё усмотрение может либо блокировать Даву и датчан, либо атаковать их. Аналогично высказался якобы и Меттерних, правда, с оговоркой, чтобы Карл Юхан использовал в военных действиях те силы, которые для этого были необходимы, и слишком далеко не углублялся в Ютландию¹⁵⁷.

Примечание 157. Т. Хёйер поясняет, что в штаб-квартире во Франкфурте якобы ещё не определились окончательно с деталями завершения кампании,да и союзникам самим не очень хотелось пускать Карла Юхана во Францию, и поэтому они разрешили ему «отвлечься » на Данию и Даву. Это объяснение кажется нам надуманным, если учесть, что: а) Меттерних был ярым противником отторжения Норвегии в пользу Швециии, начав дипломатические переговоры в Копенгагене, вряд ли был заинтересован в военной акции против Дании, б) датско-голштинским «отвлечением» Северной армии был взбешен Кастлри, поскольку еёждали в Голландии, и в) Александр I в этот момент был солидарен со своими союзниками. Конец примечания.

В период 28 ноября – 1 декабря, оставив корпус Строганова на левом берегу Эльбы, Карл Юхан с остатками армии, насчитывавшей около 50 тысяч человек, форсировал реку и вошёл в брешь между позициями Даву и датчан во главе с князем Фредериком Гессенским. Датчане располагали всего лишь 10-тысячной армией и отступали к своим границам. Даву, как мы упомянули выше, никакой помощи датчанам не оказал, и армии Карла Юхана не составило большого труда взять 5 декабря Любек и Киль, причём 7 декабря в бою с датчанами под Борнхёфтом наконец отличилась шведская кавалерия. Этого было достаточно, чтобы Дания прекратила бесполезное сопротивление. 8 декабря король Фредерик VI запросил перемирие, которое и было подписано 15 декабря в Рендсбурге.

Начался период изнурительных дипломатических переговоров и давления на датчан. Карл Юхан был согласен вести переговоры с датской стороной при условии, если Дания уступит Норвегию Швеции. Датскому эмиссару на переговорах Хедеманну он сказал: «Когда Наполеон будет смещён с трона, то императором стану я. Тогда я, может быть, отдам королю Дании Швецию». Ф. Венкер-Вильдберг расценивает эти слова как составной элемент его политики угроз и шантажа в адрес строптивых датчан. Так, он распространял слухи о своём желании создать на базе Голштинии, Шлезвига и Ютландии собственное королевство Кимбрию! Но это было ещё одним примером бернадотовской гасконады – ничем больше.

Датчане выполнять требование Карла Юхана об уступке Норвегии отнюдь не торопились. Им на помощь пришла австрийская дипломатия. С согласия союзников в Копенгаген заблаговременно выехал австрийский молодой и способный советник французского происхождения Луи де Бомбель, инструкции которого завизировали Александр I и Фридрих Вильгельм III. Л. Бомбель защищать интересы Швеции в норвежском вопросе отнюдь не намеревался, а скорее, наоборот, пытался выступить в роли адвоката Дании. Карл Юхан нервничал в Киле. Время шло, нужно было как можно быстрей решать наболевший вопрос, потому что союзники требовали поспешить в Голландию, а перелома в переговорах всё не наступало, и из Копенгагена в Киль доходили лишь неблагоприятные для шведов слухи. Л. Бомбель информировал его о смене настроений в Копенгагене в пользу Швеции, но решение всё не приходило. Правда, рядом с ним находились Торнтон, имевший на руках полномочия подписывать англо-датский договор о мире, и верный Сухтелен.

15 декабря Карл Юхан заключил перемирие с Даву и, чтобы напомнить о себе Фредерику VI, двинул Северную армию в Ютландию. Он захватил несколько датских крепостей, но нужного эффекта на датчан эти действия не возымели. Скоро принц узнал о неблаговидных действиях Бомбеля, пытавшегося договориться с датчанами об уступке шведам лишь провинции Тронхейм. Опасаясь повторения эпизода с князем Долгоруким, он немедленно доложил о них в русскую и английскую штаб-квартиры. Снова началась дипломатическая возня, неторопливым дипломатам перемирия не хватило, и Карл Юхан был вынужден пойти на его продление до 6 января 1814 года. Конечно, он мог глубже вторгнуться в Ютландию и, в конце концов, принудить датчан силой удовлетворить его требование, но это было чревато потерей времени и увязанием Северной армии на второстепенном участке фронта.

И тут 2 января 1814 года пришла наконец весть из Франкфурта. Гофканцлер Веттерстедт сообщал, что Александр I, возмущённый инициированным Веной вторжением союзников в нейтральную Швейцарию, выразил своё недовольство Меттерниху. Заодно царь потребовал также от Меттерниха отозвать из Дании Бомбеля и заявил о своей полной поддержке требований Швеции в отношении Норвегии. Меттерних предпринял ещё одну попытку навредить шведам и стал настаивать на немедленном выводе Северной армии из Голштинии, но Александр I снова «поправил» его и порекомендовал Карлу Юхану держать Голштинию на переговорах с Копенгагеном в качестве залога. Это был долгожданный прорыв. Император России всё-таки не подвёл своего шведского партнёра и в самый критический момент пришёл ему на помощь. Карл Юхан ликовал.

Англичане заняли в обсуждаемом вопросе жёсткую позицию и дали волю своему возмущению: мало того, что шведы употребили английские субсидии не по прямому назначению, но в составе Северной армии находился английский корпус Уоллмодена. Выходило, что сами англичане таскали каштаны из огня для эгоистичных амбиций наследного принца Швеции! Пруссаки были также по-прежнему весьма недовольны «эгоизмом» Карла Юхана: в то время как у союзников не хватало сил вытеснить Наполеона из Бельгии и Голландии, Северная армия отвлеклась на бои с мало значившей на весах войны Данией.

Но английский демарш своей цели не достиг, потому что представитель Англии при штаб-квартире Северной армии Торнтон не дал ему ходу и позволил шведам завершить свои переговоры с датчанами один на один. Датскому королю Фредерику VI ничего не оставалось, как уступить силе. 14–15 января 1814 года был подписан Кильский мирный трактат, по которому Дания, владевшая Норвегией с 1380 года, была вынуждена уступить её Швеции. Цель была достигнута малой кровью.

«У Карла Юхана были все основания благодарить Александра за стопроцентную поддержку как во время военных действий, так и на стадии переговоров, – констатирует С. Шёберг. – Один из самых ловких шведских дипломатов Карл Аёвенхъельм позаботился о том, чтобы царь сдержал своё обещание по вопросу о Норвегии».

Заветная мечта Карла Юхана свершилась, а его популярность в Швеции немедленно и резко повысилась. В церквах прошли молебны о здравии кронпринца, поэты сочинили в его честь торжественные оды. Правда, Исландия, Гренландия и Фарерские острова остались за Данией, к тому же потерю Норвегии ей компенсировали Шведской Померанией и островом Рюген, а также тем, что долги Норвегии перешли к шведам, но всё это были мелочи — во всяком случае, для Карла Юхана.

Обеспокоенные тесной дружбой Карла Юхана с императором Александром I, Меттерних и Кастлри 18–22 января 1814 года встретились в Базеле, чтобы обсудить дальнейшие цели войны. На встречу были приглашены и русские представители, но Александр I интереса к этой встрече не проявил, полагая, что интересы союзников и их территориальные претензии могли урегулироваться лишь после окончательного поражения Франции. Австриец и англичанин опасались присоединения к России Польши и утверждения на французском Олимпе Бернадота, поэтому решили принять все меры к недопущению такого развития событий. Они, кстати, предполагали даже оставить у власти в стране Наполеона, ограничив территорию Франции границами 1792 года, но не исключали в качестве альтернативы вернуть на престол и Бурбонов. В ходе обсуждений Меттерних и Кастлри не обошли вопросом даже такую мелочь, как выселение королевы Дезидерии из дома, принадлежавшего габсбургской принцессе.

К Базельским соглашениям сразу присоединилась Пруссия, а одной из последних, уже на конференции в Шатильон-сюр-Сена, и Россия.