1. Валленштейн (продолжение)
В это же время (начало ноября) от Густава Адольфа Валленштейну приходит письмо, в котором шведский король выражает соболезнование по поводу его увольнения из армии. Густав Адольф находится ещё в начале своего германского пути, его малочисленную армию окружают враги, и он не пренебрегает возможностью перетянуть герцога на свою сторону. Уже в конце декабря 1630 года двусторонний контакт между герцогом и королём установлен, он поддерживается с помощью шурина Валленштейна Адама Трчки, в качестве курьера выступают богемские дворяне Леопольд фон Ранке и Рашин. В заговор вовлечена старая графиня Трчка, мать Адама Трчки, через которую поддерживалась связь с беглым чешским графом Турном. Сидение в Йитчине навело Валленштейна не только на мысль об отмщении Фердинанду, но и убедило его в том, что он родился под «королевской звездой». Возник амбициозный план оторвать Богемию от Империи и короноваться в качестве её короля. Валленштейн мыслил широкоформатно, масштабно и нестандартно.
Но Валленштейн осторожен и свои предложения шведам формулирует устно, да и высказывается чрезвычайно осмотрительно: как только придёт подходящее время, он покинет Фердинанда и перейдёт на сторону Густава Адольфа. Некоторые воинские подразделения, расквартированные в Силезии, он переманит на свою сторону, но он знает, что этого будет недостаточно, и требует от Густава Адольфа дополнительную военную помощь. Валленштейн высказывает королю Густаву бесплатный совет овладеть мекленбургскими портовыми городами, а их гарнизоны присоединить к своей армии. Реакция Густава Адольфа на эти предложения была сдержанно-положительной, и двусторонние тайные контакты между его ставкой и Йитчином продолжились.
После громкой победы шведов под Брейтенфельдом 16 сентября 1631 года изменнические планы Валленштейна становятся смелее: он задумал сокрушить дом Габсбургов вообще, ограничив их владения небольшим австрийским княжеством. Между тем никакого конкретного шага в сторону осуществления своих замыслов герцог не делал – видимо, подходящее время для этого ещё не подоспело. Да и король Густав направлять ему своё войско не торопился: ему самому не хватало солдат, чтобы нанести имперцам окончательное поражение. Он посоветовал Валленштейну попросить помощь у саксонцев, тем более что саксонской армией командует теперь его бывший подчиненный генерал фон Арнхейм.
Время текло, кунктатор медлил, звёзды никак не хотели располагаться в нужном порядке, и события своим чередом шли мимо Йитчина…
О двуличности Валленштейна свидетельствует следующий факт. В марте 1631 года он забросил пробный шар Фердинанду и дал ему совет начать переговоры с датским королём Кристьяном IV о том, чтобы привлечь его на свою сторону. Император неожиданно быстро откликнулся на этот совет и наделил Валленштейна полномочиями на ведение австро-датских переговоров. Но в ходе переговоров герцог науськивал датчан на Вену и настраивал их против императора Фердинанда.
После Брейтенфельда положение Фердинанда II снова стало угрожающим: имперская армия, потрёпанная шведами, скоро лишилась и своего командующего: старикан Тилли был смертельно ранен в бою со шведами под Лехом (Дунай) и скончался от ран. Кардинал Ришелье начал усиленно обхаживать баварского курфюрста Максимилиана, чтобы вывести его из войны. До Валленштейна стали доходить слухи о том, что Фердинанд снова взвешивает идею вернуть его на пост главнокомандующего. Валленштейн клянётся и божится, что ни за что – даже если его душа попадёт в ад или сам господь Бог прикажет – он не согласится вернуться в армию. Но надо было знать цену всем этим клятвенным заверениям. Как ни был осторожен Валленштейн, но некоторые слухи о его конспиративных планах всё-таки проникли в Вену, а это было опасно. И когда император сделал ему формальное предложение принять снова пост главнокомандующего армией, он милостиво согласился.
Теперь он открыто выступил против шведов, с которыми только что конспирировал. «Два петуха не могут ужиться на одной навозной куче», – цинично объявил он своим сторонникам по заговору, подразумевая под другим петухом короля Швеции. Фердинанд попытался было под видом «стажировки» приставить к Валленштейну своего сына, будущего императора Фердинанда III, но фридландец ответил категорическим «нет». Зачем ему нужны были лишние глаза и уши? Хитрый лис на первых порах согласился возглавить армию сроком на 3 месяца, да и то только для того, чтобы вооружить её, но не командовать ею. Но всем было ясно, что армия формируется под Валленштейна, и такой армией никто управлять был не способен.
Нужно признать, что известие о возвращении Валленштейна в армию вызвало большой поток наёмников, желавших послужить под его командованием и «погреть карманы» – платил генералиссимус совсем неплохо. Особенно привлекательно выглядели грабежи и контрибуции. Лучше самому принять участие в грабежах, чем ждать, когда к тебе придут другие – так рассуждали большинство немцев. Кондотьерство в это время было общепринятым явлением, верным способом зарабатывать на жизнь, и к Валленштейну наёмники повалили толпами. Явился даже недавний защитник Штральзунда датский лютеранин Хольк, которого диктатор сделал фельдмаршалом и который, кстати, неплохо потом воевал против своих единоверцев-шведов.
Расставив своих людей в полках и штабах, Валленштейн лицемерно доложил императору о завершении своей миссии и о снятии с себя всяких обязанностей. Это был удачный ход. Всполошившийся не на шутку Фердинанд слал к Валленштейну одного посла за другим, чтобы уговорить его остаться во главе армии. Только с третьей попытки, когда послы пригрозили шантажисту отлучением от венского двора, Валленштейн сдался и выдвинул ряд дополнительных условий, расширяющих его и без того неограниченные полномочия. Император был согласен на всё. Взамен за отвоёванный шведами Мекленбург генералиссимус получил княжество Гросс-Глогау – пока в залог. Фердинанд послал ему подарок – 40 000 флоринов. Право генералиссимуса на конфискации имущества и имений распространилось теперь и на Богемию – под предлогом содержания армии. Естественно, Валленштейн получил независимость во всех своих решениях, ни один генерал не имел права выполнять даже приказы императора, если с ним был не согласен генералиссимус. Естественно, он имел неограниченные полномочия на изъятие контрибуций и правá на присвоение трофеев. Ему не удалось, правда, распространить своё командование на армию Католической Лиги и испанскую армию, да и то только в том случае, если они не действовали вместе с ним и его армией, которая вскоре разбухла до 70 000 человек. В империи снова появилась «армада» Валленштейна, и все, как кролики на удава, смотрели на этого монстра и ждали, когда он станет глотать на своём пути города, княжества, курфюршества и епископства.
На первых порах диктатор увлёкся дипломатией – ему захотелось отколоть от Густава Адольфа Саксонию – и начал переговоры с генералом Арнхеймом. Но Арнхейм слишком хорошо знал Валленштейна и на его приманки не поддался. Тогда Валленштейн прибегнул к силе оружия и сделал быстрый бросок на занятую саксонцами Прагу. Капуцинские монахи предательски открыли ворота города, и саксонцы были вынуждены ретироваться. Но пока Валленштейн освобождал от саксонцев Чехию, Густав Адольф громил имперцев на Дунае, и баварский курфюрст запросил у Фердинанда помощь. Император отдал указание Валленштейну идти на помощь Максимилиану, но диктатор сделал вид, что ничего не слышит. Из Вены последовало повторное указание поторопиться с сикурсом в Баварию – и снова никакой реакции. Валленштейн слишком хорошо помнил регенсбургский «афронт» и слишком сильно ненавидел главного зачинщика его смещения, чтобы пошевелить хоть пальцем и спасти его от окончательного разгрома. Только когда он уже полностью освободил Чехию, и предлога для невыполнения приказа Фердинанда уже не было, Валленштейн медленно двинулся в юго-западном направлении на соединение с Макисимилианом.
На лугах под Эгером произошла «трогательная» встреча двух соперников. Валленштейн потребовал полного подчинения себе баварской армии, и курфюрст был вынужден с этим согласиться. Герцог и курфюрст на виду у всей армии лицемерно продемонстрировали своё «сердечное» согласие, заключив друг друга в объятия и расцеловавшись. Максимилиан был бледен и взволнован, на губах у Валленштейна играла хамоватая улыбка.
Объединённая армия насчитывала теперь около 60 000 человек – почти вчетверо больше, чем у Густава Адольфа. Когда имперская армия двинулась на Нюрнберг, где находились шведы, король, укрепив город, решил уйти в восточном направлении. «В течение четырёх дней станет ясно, кто из нас двух – король Швеции или я – станет господином мира», – хвастливо заявил Валленштейн. Но когда шведы неожиданно двинулись на имперцев, он застыл со своей армией на месте. «Сражений было достаточно», – сказал генералиссимус, – «настало время воспользоваться другими способами». Он приказал занять лагерь в Реднице, рядом с Нюрнбергом, и стал его всемерно укреплять. Город был отрезан от подвоза, и между шведами и имперцами начались мелкие схватки за контроль над подвозом провианта.
Наконец, к шведам пришли солидные подкрепления (Валленштейн и пальцем не пошевелил, чтобы помешать соединению шведских частей, хотя имел для этого все возможности), шведская армия достигла 50-тысячной численности, и король Густав 24 августа 1632 года решил дать Валленштейну сражение. Многочисленные и отчаянные атаки шведов и их немецких союзников разбивались об упорное сопротивление имперцев, загородившихся редутами, шанцами и испанскими рогатками. Понеся значительные потери и убедившись в бесполезности продолжения штурма, король отдал приказ прекратить битву и отступил в город. Валленштейн, как пишет Г. Вагнер, при одинаковых потерях одержал победу, потому что Густав Адольф победы не добился. После многодневного противостояния обеих армий в шведском лагере начались болезни и голод, резко упала дисциплина у немецких наёмников, и, потеряв много людей, умерших от ран и болезней, шведы стали отходить в северном направлении к Саксонии. Следом за ними, отпустив Максимилиана в свою Баварию, выступил Валленштейн и вторгся в Бамбергское епископство. У него были планы остановиться на зиму в Саксонии и добиться отпадения курфюршества от шведов. Впереди, опустошая города и веси, шёл Хольк, а в арьергарде следовал генерал Галлас. Для усиления армии в Нижнюю Саксонию послали за кавалерийским корпусом графа Хейнриха фон Паппенхейма.
Ну а потом был Лютцен.
Об Лютценском сражении мы подробно писали выше. Здесь только упомянем, что ничем особенным в этом сражении Валленштейн не отличился. В течение всего боя он грамотно управлял войсками и получил лёгкое ранение. Перед сражением он получил от своего астролога Зени благоприятный гороскоп, согласно которому в ноябре месяце 1632 года счастливая звезда короля Швеции закатится. Этого было достаточно, чтобы диктатор чувствовал себя в Лютценском сражении уверенно. Наверняка, эта уверенность при известии о гибели Густава Адольфа только ещё более укрепилась.
1633 год ознаменовался некоторым затишьем на полях сражений и дипломатической активностью, направленной на достижение мира, который враждующие стороны понимали по-разному. Шведы усилили своё давление на лютеранских князей, призывая их войти в союз со Швецией и внести перелом в войну. На юге Германии образовался прошведский Хейльброннский союз. Не избежал мыслей о мире и Валленштейн, только по своим причинам. После Лютцена ему всё яснее становилась перспектива поражения императора Фердинанда, а раз так, то надо было заблаговременно позаботиться о своём будущем. Нахлынули старые планы и идеи, засверкала на небе звезда Богемской короны. Появилась потребность в возобновлении контактов со шведами. А потом и с французами, с саксонцами и бранденбуржцами.
Курфюрст Максимилиан снова попал в затруднительное положение, швед Густав Хорн одерживал в Баварии одну победу за другой, а Валленштейн, как и год тому назад, не спешил ему на помощь. Но кунктатор не бездействовал – он мстил, интриговал, зондировал и размышлял. Его старые сообщники и граф Вильгельм Кинский в мае 1633 года восстановили контакт со шведским резидентом в Дрездене Николаи, и между канцлером Оксеншерной и Валленштейном возникает заочная связь. Планы Валленштейна не новы, канцлер о них знает и относится к богемцу с недоверием. Медлительность и нерешительность столкнулись с осторожностью и тонким политическим расчётом. Французский посол при габсбургском дворе в Вене маркиз Фёкёр тоже подключился к обработке диктатора, тот потребовал от него гарантии признания его чешским королём. Французы сначала согласились на всё, но потом, убедившись в изменчивости и нерешительности Валленштейна, заняли более сдержанное к нему отношение и вслед за шведами потребовали от него конкретных действий.
Но как раз действий со стороны кунктатора не наблюдается. Нерешительность овладевает полководцем Валленштейном и сковывает всю его инициативу. Он ничего не предпринимает против слабого войска фон Арнхейма под Франкенштейном и всё ещё надеется, что саксонцы сами воссоединятся с его армией, чтобы вместе свергать Фердинанда с трона и прогонять из Баварии Максимилиана. Он связывает по рукам и ногам Алдрингена и Холька (а потом и Галласа, заменившего умершего датчанина) и не даёт предпринять им ни одного решительного шага по отношению к противнику. Он отклоняет письмо императора о предоставлении эскорта вице-королю Неаполя, испанскому кардинал-инфанту Дону Фернандо, который должен из Италии пробраться в Нидерланды и заступить там на должность губернатора. Он саботирует указание Фердинанда о предоставлении испанцам возможности вербовки в Империи наёмников, не соглашается с планом подчинения генерала Алдрингена испанцам. Канцлер Оксеншерна настаивает на немедленных и конкретных действиях заговорщика, но открытая измена пугает диктатора, он снова и снова ссылается на то, что для этого ещё не пришло время и старается выторговать для безопасности своего будущего королевства всё новые уступки. Чтобы сделать решающий ход, он должен иметь на руках целую колоду козырей. Но козыри не идут, и как утопающий за соломинку, он хватается за любую возможность, чтобы оттянуть этот роковой шаг, и ожидает мизерную и эфемерную поддержку от трансильванского князя Ракоши, наследника Б. Габора. Чтобы хоть кого-нибудь привлечь на свою сторону, Валленштейн пытается внести рознь в лагерь лютеранских князей, но всё напрасно.
И так дело тянется до самого октября 1633 года. К этому времени снова поползли слухи о предательстве Валленштейна и его тайных связях с врагами Империи. Дошли эти слухи и до Вены. Верному другу Пикколомини действия (или бездействие) Валленштейна начинают казаться весьма подозрительными, и итальянец направляет императору письмо, в котором подвергает поведение генералиссимуса уничтожающей критике. Но у генералиссимуса нет даже и тени подозрения – на генерала Оттавио Пикколомини, итальянского герцога, отличившегося в битве под Лютценом, он мог полагаться, как на себя. Поскольку этому доверию благоприятствовали те же звёзды.
В октябре Валленштейн очнулся от спячки и понял, что над ним сгущаются тучи, и что пора доказывать свою лояльность по отношению к Фердинанду. И военные действия против шведов и саксонцев начинаются снова. Доверие к Валленштейну в лютеранском лагере окончательно подорвано. Впрочем, даже и в это время кунктатор всеми силами противится выполнению приказов об оказании помощи Максимилиану. Ненависть сидит глубоко, обида не забыта. Наконец, одержана победа над 12-тысячным корпусом фон Турна, но что это была за победа? 35 000 имперцев против 12 000 лютеранских солдат! Правда, Валленштейн присоединяет их всех к своей армии, но зато тут же выпускает на свободу заклятого врага Габсбургов, богемского бунтовщика графа Хейнриха Матиаса фон Турна и позволяет бежать из плена его заместителю Дюваллю. А шведы полностью взяли под контроль всю Баварию, в ноябре пал Регенсбург… В Вене встревожены, недовольны и возмущены; все ждут от Валленштейна победы под Фюртом, но генералиссимус без единого выстрела увиливает от встречи с противником и под предлогом защиты Богемии уводит армию на зимние квартиры.
Чтобы утихомирить Вену, он созывает офицеров своей армии на совещание и спрашивает их мнение о выполнимости приказа Фердинанда на продолжение кампании. Офицеры дают единодушный отзыв: приказ императора невыполним, армии надо уходить на зимний отдых. Это граничит уже с подстрекательством армии против своего монарха. Но и этого мало: Валленштейн требует от императора 700 000 флоринов в счёт компенсации потерь, связанных с предложением Вены не располагаться на зимние квартиры в Нижней Австрии. Ах, у Вены нет денег? Так что проще: попросите у испанцев! И чтобы уж совсем разозлить Фердинанда, Валленштейн отменяет его прямой приказ барону Сюи идти на помощь Максимилиану в Баварию. Подозрения по отношению к Валленштейну начинают пускать всё более глубокие корни – равно как и в лютеранском лагере. Заговорщик поставил себя в невыносимое положение и в своём лагере, и в лагере противника.
Накануне 1634 года, года экзекуции вероломного полководца, чаша гнева и терпения в габсбургском лагере переполняется. Доносы и реляции о предательских действиях Валленштейна в декабре 1633 года попадают в руки императора Фердинанда, и это уже не слухи, а факты, реальные факты. Император и двор начинают принимать защитные меры. А Валленштейн, полагая, что уже достаточно дал доказательств своей лояльности по отношению к императору, в декабре 1633 года возобновляет контакты со шведами и в январе 1634 года – с саксонцами. Он хочет поссорить союзников – тактика, которая, возможно и имела бы шансы на успех, но только не у Валленштейна, потому что ему уже никто не верит.
Валленштейн, кажется, начинает понимать, что нужно что-то делать, и посылает своего любимца Пикколомини по войскам, чтобы заручиться поддержкой генералов на случай восстания. 2 января 1634 года Пикколомини в Гросс-Глогау встречается с Галласом и Коллоредо, и они вступают в заговор, но не против Фердинанда, а против Валленштейна. О своих действиях генералы пока в Вену не сообщают, полагая, что дело утрясётся само собой.
А Фердинанд II 3 января известил Валленштейна о выделении его армии 100 000 флоринов и большой партии провианта. Вена, чтобы не спугнуть заговорщика и усыпить его бдительность, приступила к своей игре. В ней активное участие приняли и испанские Габсбурги. Филипп IV из Мадрида направил в Вену посла по особым поручениям Оньяте, чтобы вместе с постоянным резидентом Кастаньедой, испортившим отношения с диктатором, внимательно следить за развитием событий и предпринимать решительные шаги, когда будут добыты неопровержимые доказательства измены Валленштейна.
Осенью 1633 года скончалась инфанта Изабелла Клара Еухения, регентша Испанских Нидерландов, и запланированный проезд кардинал-инфанта Дона Фернандо к месту службы приобрёл особую актуальность. Поскольку всё зависело от Валленштейна, Оньяте послал к нему в Пльзень духовника Фердинанда III и сотрудника посольства патера Диего де Квирогу с поручением добиться у диктатора 6-тысячного эскорта сопровождения для Дона Фернандо. Эскорт должен был соединиться с испанским генералом Ферия и с боями через Тюрингию и Вестфалию пробиваться от Италии до места назначения в Нидерландах. Валленштейн сослался на военные обстоятельства, затруднявшие выделение эскорта, но пообещал посоветоваться на этот счёт со своими офицерами.
Это был отказ. Патер Диего вернулся ни с чем и доложил, что Валленштейн собирается подавать в отставку. Никто в эти слова в Вене не поверил, а диктатор решил созвать всех высших офицеров армии и открыто предложить им выступить вместе с ним против императора. 9 января собрались 49 генералов и полковников, к ним присоединились сообщники Валленштейна граф Кинский, женатый на дочери графини Трчки, Рашин фон Ризенберг и полковник Антон Шлиф, доверенное лицо Франца Альбрехта Лауэнбургского, перешедшего накануне Лютцена на службу к шведам.
На совещании фельдмаршал Илов, фаворит диктатора, от имени своего шефа (Валленштейн на совещание не явился по причине приступа подагры) обратился к присутствующим с объявлением: главнокомандующий, ввиду невыполнимых требований императора продолжить военные действия и выделить испанцам эскорт сопровождения, а также с учётом «всяких интриг, оскорблений и обид» хочет удалиться от дел и подать в отставку. Офицеры зароптали. Многие из них на собственные деньги навербовали и содержали полки, и с уходом Валленштейна их расчёты на компенсацию понесенных расходов могли не исполниться. Илов сообщил, что Валленштейн готов, «пока находится на службе у императора», помочь им материально, если они дадут ему клятву на верность. 12 января такая клятва была дана, все дали письменную подписку в том, чтобы поддерживать главнокомандующего до «последней капли крови». Мало кто из офицеров обратил внимание, что фраза «пока находится на службе у императора» в тексте клятвы отсутствовала. Только Пикколомини и ещё несколько полковников задали вопросы по этому поводу. В результате произошла стычка, в которой экспансивный Пикколомини обозвал Трчку предателем, и в ход пошли стулья и другие под руку попавшиеся предметы.
Обстановка накалялась, но диктатор ничего не замечал.
Через неделю император читал реляции о событиях в Пльзене. В числе информаторов были испанский военный представитель при ставке Валленштейна Наварро и генерал Пикколомини, доложивший о сговоре Валленштейна с противником, о его намерении поднять восстание против императора и уничтожить габсбургский дом. Фердинанд немедленно посвятил в дело о заговоре Валленштейна своих министров и советников и попросил их высказаться. 24 января на тайном совещании в доме у князя Эггенберга хозяин, министр Траутманнсдорф и епископ Вены Антон на вопрос императора, наличествовали ли причины для того, чтобы лишить Валленштейна жизни, ответили единодушным «да». С этого момента счёт жизни Валленштейна пошёл на часы и минуты.
Император Фердинанд, руководствуясь мнением тайных советников, издал указ о лишении Валленштейна полномочий главнокомандующего и выдал соответствующий патент генералу Галласу. Патент гарантировал участникам Пльзенского сговора безопасность и неприкосновенность личности, – кроме, разумеется, Валленштейна, Илова и Трчки. Одновременно к генералам Галласу, Пикколомини, Коллоредо и Алдрингену из Вены пошёл приказ об аресте главы заговора и его главных сообщников и, если заставят обстоятельства, – об их физическом устранении. Генерал Галлас узнал о своём назначении и о приказе на ликвидацию заговора от Пикколомини во время своего пребывания в Пльзене 31 января, когда Валленштейн в патетических выражениях излагал ему план реорганизации Европы. 1 февраля граф Оттавио Пикколомини был повышен в звании до фельдмаршала94.
Примечание 94. В 1638 году он станет герцогом, а в 1648 году – генералиссимусом императорской армады. Конец примечания.
Что подтолкнуло Валленштейна к запоздалому и открытому выступлению против императора? Высказываются предположения о том, что во всём виновата обострившаяся в январе 1634 года болезнь генералиссимуса. Он возомнил, что дни его сочтены, а потому решил больше не откладывать выполнение своих давних планов. Ему хотелось войти в историю королём независимой Чехии. Тщеславие и месть двигали его поступками до последних часов жизни.
Удовлетворившись тем, что высшие офицеры армии обещали ему всемерную поддержку, Валленштейн разослал своих помощников и курьеров в шведский лагерь, к саксонцам и французам, чтобы ещё раз «сверить часы» и, главное, заручиться их поддержкой. Клятва клятвой, а полностью своим генералам и офицерам он никогда не доверял.
А имперские генералы по уши были заняты контрзаговором. 10 или 11 февраля в Пльзене Галлас получил подробные инструкции, которые гласили однозначно: арест или убийство бывшего диктатора. Но для исполнения приказа им самим нужно было улизнуть из клетки со львом – из Пльзеня, где у заговорщика могли оказаться многочисленные сторонники. Повод для этого скоро появился: Валленштейн уже несколько раз тщетно вызывал к себе Алдрингена, но тот не ехал, и Галлас взялся доставить его пред светлые очи диктатора. 12 февраля Галлас выехал из Пльзеня, оставив там Пикколомини с указанием отложить «экзекуцию» на более удобное время. Перед отъездом Галлас разослал генералам и полковникам тайный приказ о своём назначении и указание не подчиняться ни Валленштейну, ни его сообщникам Илову и Трчке.
Добравшись до Алдрингена, Галлас устроил с ним и генералом Маррадасом военный совет, на котором обсудил меры по сохранению верности императору гарнизонов в Богемии, Силезии и Верхней Австрии, разослал соответствующие приказы Коллоредо и Сюи, а сам поспешил в Линц, Верхнюю Австрию. Туда же Валленштейн одновременно направил Пикколомини с задачей заручиться поддержкой войск. Но было поздно: в армии уже распространялся проскрипционный указ Фердинанда, объявлявший Валленштейна изменником и вручавший управление армией в руки Галласа, Пикколомини и Алдрингена.
Пикколомини 18 февраля с 3-тысячным кавалерийским отрядом выступил спешным маршем из Линца в Пльзень, чтобы захлопнуть там капкан на Валленштейна. Через четыре дня вслед за ним выступил Галлас, но был вынужден изменить маршрут, потому что по пути узнал о том, что Валленштейн из Пльзеня сбежал в Эгер.
Пока Пикколомини и Галлас были в отъезде, Валленштейн собрал снова своих офицеров и генералов и объявил им, что он ничего не имеет против Фердинанда, желает только мира и потребовал от всех принесения повторной присяги. 20 февраля 32 полковника такую присягу дали, они обещали сохранять верность генералиссимусу даже в том случае, если он по каким-либо обстоятельствам не будет состоять на службе у императора. Валленштейн выслал из Пльзеня курьеров, чтобы известить отсутствующих генералов об этом событии, но ни один из них до места не добрался, потому что по пути были перехвачены и арестованы. Карты были уже раскрыты, и намерения контрзаговорщиков стали очевидны.
Трчка и Илов, получившие от Валленштейна полномочия на управление армией, предприняли меры по её закреплению за своим начальником, но было уже поздно. 17 февраля воинские части самовольно стали покидать лагерь в Пльзене. Из ставки втихомолку сбежал испанский атташе Наварро. К 25 февраля, спустя три дня после издания проскрипционного указа императора, Прага была потеряна, и армия отпала от своего главнокомандующего. Все меры, предпринимаемые Трчкой и Иловым для спасения положения, были тщетны. Напуганный Валленштейн послал к императору своего представителя с просьбой о том, чтобы его отставка была оформлена по всем существующим канонам, мирно и без эксцессов. Но это обращение повисло в воздухе. Скоро до него дошла весть о том, что главнокомандующим армией является уже не он, а генерал Галлас.
Это известие ударило по нему, словно дубинка.
Он словно очнулся от наваждения и, бросив всё, налегке, сопровождаемый отрядом в 1 300 человек, спешно покинул Пльзень в направлении Эгера. Перед бегством он отправил курьеров к Оксеншерне и Бернхарду Веймарскому, а также к фон Арнхейму с просьбой немедленно выступить к нему на помощь. Излишне говорить, что Арнхейм и пальцем не пошевелил, чтобы последовать этой просьбе. Мало того, что он разуверился в герцоге, – он был к тому же его идейным противником. Саксонский генерал играл в свою игру, он выступал за сохранение Империи и возвращение статус-кво по состоянию на начало Тридцатилетней войны. С какой стати он должен был содействовать честолюбивым планам богемского выскочки, возомнившего себя королём?
По пути в г. Мизе Валленштейн встретил полк Батлера, ирландского католика, двигавшегося со своими драгунами в Прагу. Валленштейн принялся его уговаривать присоединиться к своему отряду. Тот уступил, но успел послать к Галласу и Пикколомини курьеров с уведомлением о том, что вынужден идти в Эгер, чтобы «совершить героический поступок». В Мизе заночевали. Валленштейн, сверившись по звёздам, предсказавшим непоколебимую верность Эгера своему хозяину, воспрянул духом и послал саксонскому курфюрсту уведомление о том, что намеревается приехать в Саксонию. Одновременно он написал письмо императору Фердинанду, в котором выражал готовность уйти мирно в отставку и удалиться на отдых в… Гамбург. Как будто ганзейцы ждали его с распростёртыми объятиями!
В Мизе появился обер-вахтмейстер Уолтер Лесли, шотландский кальвинист, вызвавшийся сопровождать Валленштейна до Эгера. 24 февраля в 4 часа пополудни Валленштейн въехал, наконец, в Эгер и занял квартиру в т.н. Пахебель-хаузе на Рыночной площади. В соседнем доме поселился астролог Зени, которого уже давно подкупили Галлас и Пикколомини, чтобы тот докладывал им о каждом шаге Валленштейна.
На следующий день фельдмаршал Илов вызвал к себе Уолтера Лесли и коменданта города Джона Гордона, ещё одного кальвиниста из Шотландии, и потребовал от них и его солдат принесения присяги на верность Валленштейну. (Неистребима была тяга к клятвам и присягам в воинстве лживых и продажных вояк!) Присяга была дана – правда, с серьёзными внутренними оговорками: присягавшие не собирались выполнять приказы предателя, и на них никак не подействовали заявления Илова о том, что на помощь в Эгер спешат войска шведов и саксонцев. Сразу от Илова они пошли к Батлеру и подробно обсудили план действий по претворению экзекуционного приказа императора, о котором они были уже хорошо наслышаны.
Гордон пригласил Трчку, Илова, Кинского и секретаря Валленштейна ротмистра Ноймана на банкет в старый замок Кайзербург, где после обильного угощения и возлияния они были все перебиты солдатами под командованием капитанов Деверу и МакДаниэля. Нойман перед банкетом хвастал, что жаждет момента, когда сможет умыть руки в крови Габсбургов.
После этого Деверу с МакДаниэлем пошли к Пахебель-хаузу и постучали в закрытые ворота. Стража спросила их, кто они и зачем пришли. Заговорщики вместо ответа стали взламыватть ворота. Человек двадцать ворвались в сад, семеро проникли в дом и подбежали к спальне Валленштейна. В прихожей им встретился камердинер, которого тут же закололи, а подвернувшегося под руку мундшенка, несшего на подносе пиво хозяину, ранили. Разбуженный криками у ворот, Валленштейн открыл окно и стал тревожно прислушиваться к ночным шорохам и шуму. Одет он был не по-фельдмаршальски в длинную ночную рубаху. С криками: «Ах ты подлый изменник, негодяй и бунтовщик!» капитан Деверу бросился на герцога. Тот хриплым прерывающимся голосом, на французском языке, стал просить о пощаде. Но капитан с силой вогнал тупой бердыш в грудь Валленштейна, и тот свалился мёртвым наземь. Труп завернули в ковёр и вынесли из дома.
Великий кондотьер и коварный заговорщик пал жертвой заговора швейцарца Галласа, итальянца Пикколомини, валлонца Алдрингена, шотландских кальвинистов Гордона и Лесли и ирландских католиков Батлера и Деверу. Какая ирония судьбы в отношении религиозной подоплёки Тридцатилетней войны!
А император Фердинанд, который очень любил своих подданных, узнав об исполнении своего приказа, во спасение души заблудшего богемца Валленштейна, герцога Фридландского, заказал церковникам 3 000 молитв.