Глава третья
Король умер – да здравствует король!
В апреле 1611 года война, которая вошла в историю под названием Кальмарской и которую ждали, наконец разразилась. С первых до последних дней войны датчане стали одерживать верх над шведами. Во-первых, Карл IX просчитался в направлении датской высадки: он ждал противника у Гётеборга, а тот высадился в Кальмаре. Во-вторых, основные шведские силы находились в Лифляндии и России, а датчан встретили необученные толпы спешно мобилизованных крестьян.
Король Дании Кристьян IV начал войну вопреки мнению своего дворянства, отнюдь не горевшего желанием искушать судьбу и нарушать тихий и плавный ход своей вполне обеспеченной жизни. Датская аристократия умело притормаживала не всегда продуманные воинственные проекты короля, отказывая ему в средствах. Но последнее время Кристьян IV узурпировал в свою пользу сбор таможенных пошлин в Эресунде и ни в чьей финансовой поддержке не нуждался. Он занял решительную позицию непризнания ни прав Сигизмунда III, ни Густава II Адольфа на шведскую корону, давая этим самым понять, что Швеция не обладала государственным суверенитетом и подлежала присоединению к Дании, как это было во времена Кальмарской Унии.
В Кальмарской войне принял участие молодой принц Густав Адольф, под его командованием шведам удалось отвоевать остров Эланд, но это были всего лишь тактические успехи, и всё шло к тому, что решающую победу придётся отдать датчанам. Отчаявшийся Карл IX прибег к необычному средству: чтобы решить исход войны, он 12 августа 1611 года вызвал короля Кристиана IV на личный поединок. В ответ Кристьян послал грубый и циничный ответ, составленный на языке, совсем не подобающем королевским особам: «Мы понимаем, что тебе в голову ударила моча. Тебе, старому фату, должно быть стыдно приближаться к честному человеку. Вероятно, ты научился у старых баб молоть языком…».
О том, что неуважительное отношение к умиравшему отцу со стороны датского короля сильно задело Густава Адольфа, свидетельствует следующий эпизод. Летом 1611 года шведам с помощью военной хитрости удалось захватить городок Кристианополь в провинции Блекинге. Шведам удалось перехватить письмо коменданта датского гарнизона к королю Кристьяну IV с просьбой прислать кавалерийское подкрепление. Густав Адольф переодел 500 своих всадников в датские мундиры и ночью постучался в ворота Кристианополя. Ворота открыли, шведы ворвались в город и быстро овладели им. Король Густав, ещё не остывший после боя, с одним эскадроном стоял на площади городка, в то время как другой занимался грабежом. И тут к нему подошёл местный священник и попросил защиты для себя и своей семьи. Король схватил его крепко за руку и начал строго и на высоких нотах отчитывать его за все обиды, нанесённые и отцу, и стране, как будто испуганный до смерти, полураздетый священник представлял в этот момент весь датский народ и короля Кристьяна. Молодой и вспыльчивый принц напомнил «этому наглому ютландцу» об издевательствах Кристьяна IV над старым шведским королём и пригрозил ему, что шведы быстро научат его уважению. Густав Адольф припомнил и то, как датчане распространяют ложь, будто у шведов не хватает людей, и что в кавалерии служат женщины. Что ж: пусть этот священник посмотрит, кто взял этот город.
До гуманного отношения к людям во время войны Густаву Адольфу придётся пройти длинный путь – благо недостатка в предоставлявшихся для этого возможностях у него не было. А в Кальмарской войне его лозунгом было «убивать, жечь и грабить». Урок, который молодой король вынес из этой войны, заключался в словах: «Коза гложет там, где привязана» или «Нигде мы не чувствуем себя слабее, нежели в пределах собственных границ». Иначе говоря, войну надо пытаться вести на чужой территории.
В конфликт вмешались голландцы, пытаясь принудить обе стороны к миру. Голландцы сами страдали от повышения датчанами эресундской пошлины и пытались как-то договориться с датчанами, но успеха не достигли: Кристиан IV высокомерно ответил голландским послам, что «ещё ни один купец не умер от высоких пошлин». Копенгаген явно взял непозволительный, великодержавный тон, и его надо было приструнить. И приструнили, но уже с помощью Франции. В это время в политике морских держав и Франции по отношению к Дании и Швеции обнаружилась такая тенденция: сохранять на севере Европы мир и порядок и не допускать, чтобы одна из стран не слишком возвысилась в Балтийском море за счёт другой. Эта тенденция «равномерного распределения симпатий» между скандинавскими странами сохранится в первозданном своём виде практически до времён Великой Северной войны.
Кальмарская война была последним крупным столкновением шведов с датчанами. Военные действия велись на юге Швеции и с обеих сторон отличались необычной даже для средневековья жестокостью и грубостью. После шведской и датской армий оставались сгоревшие и разрушенные дотла города и сёла, трупы людей и животных, дымящиеся головёшки, голод, нищета, болезни. Многие, в том числе супругаа Кристина, упрекали Карла IX за то, что он не воспользовался возможностями уладить спор с Данией миром. Уныние и апатия овладели страной.
А король умирал…
Заболевшего короля на риксдаге 1610 года в Эребру, как мы уже упоминали выше, представлял принц Густав Адольф.
22 октября 1611 года Карл IX, распорядившись относительно ведения военных действий на зимний период в районе о-ва Эланд, в Мёнстеросе взошёл на борт небольшой яхты, взявшей курс на Нючёпинг. На душе у короля было тяжело и сумрачно: результаты полугодовых военных действий давали мало повода для оптимизма. Его болезнь прогрессировала, и он чуть ли не физически чувствовал, как из его тела, словно песок из песочных часов, уходят последние остатки жизни. Как назло, на небе появилась и не исчезала зловредная комета, которую он однозначно воспринял как дурное предзнаменование. В этот день он пожаловался своим приближённым на возобновившиеся боли.
Как только яхта отошла от причала, ноги короля отказали, и он упал. К Нючёпингу он совсем ослабел, и с яхты во дворец его вынесли на руках. Послали курьеров за Густавом Адольфом, который вместе с остальными членами семьи находился в Броборге (Эстеръётланд). Когда королева Кристина с двумя сыновьями и принцем Юханом прибыла в Нючёпингский дворец, королю Карлу было совсем плохо, однако он узнал всех. А 30 октября в возрасте 60 лет он «почил в бозе». Рядом с ним в это время были жена и двое сыновей, герцог Юхан Эстеръётландский, канцлер Чеснекоферус, цирюльник Филипп, советник Оксеншерна и ещё двое членов Госсовета.
В антиправительственной агитации, осуществляемой сторонниками Сигизмунда после смерти Карла IX, говорилось: «Боже Милосердный сохрани нас здесь в Швеции от великого насилия и мучений предыдущего правителя!». Карл IX как самый способный и деятельный сын Густава Васы, во многом схожий с ним, был, конечно, горячее, грубее, жёстче, недоверчивее и беспринципнее своего отца, но зато был более проницательным, мудрым, решительным правителем и способным воином, оставившим свой след на следующие годы во всём: и в отношениях к внешнему миру, и во внутренней политике, и в способах управления страной.
После смерти короля Карла неминуемо наступал период интеррегнума или междувластия, но он было коротким, а опекунское правтельство над наследником трона было чисто формальным актом. Всем было видно, что несовершеннолетний Густав Адольф во всех отношениях продемонстрировал свою зрелость. Смена власти происходила буквально на ходу – ведь военные действия велись не только в Швеции, но и в России и в Польше.
Бразды правления, согласно закону от 1604 года, на короткое время взяли на себя королева-вдова Кристина, герцог Юхан и, как неопределённо было сказано в законе, «некоторые избранные представители аристократии». Королева-вдова и герцог Юхан подписали воззвание к ригсдагу немедленно собраться и решить вопрос о власти. Во главе Госсовета к этому времени неформально встал 28-летний хофъюнкер Аксель Оксеншерна, успевший проявить свои незаурядные способности в качестве секретаря канцелярии, постоянного советника королевы Кристины, а потом и члена Госсовета.
А. Оксеншерна несомненно стоял близко к кружку фрондирующей аристократии, возглавляемой Э. Спарре, но он не был бунтовщиком по натуре и избрал другой путь – путь компромисса. Это объективно было необходимо и для спасения страны, и для сохранения династии, и для успокоения дворянства, и молодой Оксеншерна осознал эту объективность и сделал всё, что было в его силах, чтобы послужить стране, новому королю и своему классу. Каждое из четырёх сословий хотело воспользоваться сменой власти для улучшения своего положения и выдвигало требования, которые было трудно совместить с интересами страны и короны, не нарушив общего равновесия и спокойствия, но Оксеншерна с этой задачей справился. Канцлер Карла IX Нильс Чеснекоферус молча отошёл в сторону, покинул Госсовет и стал подчёркнуто верно служить королеве-вдове. Таким образом, Оксеншерна явочным порядком оказался среди «избранных» членов опекунского правительства и канцлером.
Придать власти окончательную законную форму должен был риксдаг. Сомнений не возникало, что королём должен был стать Густав Адольф, которого народ уже знал как вполне зрелого и, несмотря на свои юные годы, опытного государственного мужа, хотя многие в королевстве считали, что у герцога Юхана прав на трон было больше. Достаточно отметить, что въезд наследника в город Нючёпинг 4 декабря был оформлен торжественно и весомо, как и полагалось претенденту на трон. Всё это был заранее подготовленный спектакль, все роли на риксдаге уже были распределены, и самым посвящённым было известно, что корона Швеции была уже предназначена Густаву Адольфу, и что нужно было только соблюсти определённый декорум уважения к правам герцога Юхана.
Нючёпингский риксдаг 10(20) декабря 1611 года проходил в торжественной обстановке в соответствии с установленным церемониалом. Первым в зал, где собрались депутаты, вошёл герцог Юхан, потом – Густав Адольф и, наконец, герцог Карл Филип. Юхан выступил с краткой речью, в которой сообщил о целях созыва риксдага и предложил собраться всем на следующий день.
11(21) декабря депутатам нужно было решить самый главный вопрос: оставить ли в силе прежнее решение об управлении страной и порядок престолонаследия или внести в него изменения. Густав Адольф восседал на троне, по правую руку от него стоял Карл Филип, а по левую – Юхан. Их окружали члены Государственного совета: справа – влиятельная «пятёрка» аристократов-министров25, рядом с ними – представители дворянства, расположенные по рангу (графы, бароны и прочие дворяне), а за дворянами шли крупные военачальники недворянского происхождения. На левом крыле располагались епископы, священники, потом уже представители городского сословия и в самом конце – крестьяне. Такая «правильная» иерархия отражала весомость и значимость каждого сословия.
Примечание 25. В неё входили риксдротс (председатель Государственного совета, председатель Верховного суда «Свеа ховрэтт», ответственный за всю правовую систему в стране), риксмаршал (верховный главнокомандующий армией), риксадмирал (военн-морской министр), риксканцлер (премьер-министр, министр иностранных и внутренних дел) и государственный казначей (министр финансов). Конец примечания.
Риксдаг открыла вступительная речь герцога Юхана. Он от своего имени и королевы-вдовы спросил делегатов, какую власть они себе желают. Представители четырёх сословий удалились каждый в свою залу на совещание. Возвратившись, они дали единодушный ответ, что необходимо придерживаться соглашений и договорённостей 1604 года, а о выборе конкретного кандидата на трон должны решать королева Кристина, её сыновья, герцог Юхан и Государственный совет. Такой ответ вполне устраивал королевскую семью, наверху было уже давно всё решено, что герцог Юхан оформит свой отказ от шведской короны, чтобы освободить путь к трону старшему сыну Карла IX.
Снова выступил герцог Юхан и обратился к риксдагу и Густаву Адольфу с заявлением об отказе от трона и с просьбой об удовлетворении своих герцогских претензий, которые простирались на несколько шведских провинций. Как удельный князь он просил отдать себе в вотчину Финляндию, Эстеръётланд, Дальсланд и ещё некоторые территории. Риксдаг, удовлетворив отказ герцога от короны, нашёл остальные его требования слишком убыточными для казны государства и попросил его несколько «умерить свои требования». Герцог Юхан не стал вступать в спор и удовлетворился минимальными требованиями.
Когда все эти формальности были выполнены, Аксель Оксеншерна на заседании риксдага 16(26) декабря уже смог доложить делегатам о том, что верхи решили вопрос о власти в пользу Густава Адольфа. 17(27) декабря по инициативе купеческого сословия риксдага Аксель Оксеншерна был формально рекомендован в канцлеры королевства Швеции. Купцов поддержали священники. С этого момента король Густав и канцлер Оксеншерна начали своё долголетнее и плодотворное сотрудничество.
О канцлере Оксеншерне26 историками написано не меньше исследований, чем о его короле. Канцлер Оксеншерна был на 11 лет старше короля, происходил из старинной и знатной дворянской семьи, в юности изучал классические языки, теологию и государствоведение в немецких университетах. Несмотря на то, что некоторые родственники матери Акселя Оксеншерны принадлежали к лагерю короля Сигизмунда, он был замечен Карлом IX и взят ко двору в качестве хофъюнкера. Потом А. Оксеншерна работал в канцелярии Госсовета, был советником королевы Кристины, где зарекомендовал себя вдумчивым, серьёзным, грамотным и, главное, гибким специалистом, а потом принимал самое деятельное участие в возведении Густава Адольфа на престол. К этому моменту сам Аксель и его брат Габриэль занимали важные государственные должности и пользовались доверием королевской семьи. Несмотря на разницу в возрасте и характерах, из Густава Адольфа и Акселя Оксеншерны получился хороший тандем, ознаменовавший своими решениями целую эпоху – эпоху становления шведского великодержавия. Без всяких натяжек можно сказать, что своему возвышению Швеция так же обязана Оксеншерне, как и королю Густаву Адольфу.
Примечание 26. Гербом этого рода был лоб быка – по немецки ”Oxenstirn”, преобразованное в шведское соответствие «Oxenstiern», а потом в «Oxenstierna», что в переводе означало уже громкое и благозвучное сочетание «Бычья звезда». Конец примечания.
Аксель Оксеншерна, высокого роста господин с синими глазами и седой короткой бородой, серьёзный, волевой, надменный, с отменной памятью и ошеломляющей организационной способностью, обладал большим политическим чутьём и склонностью к компромиссам, а в работоспособности он, возможно, превосходил своего патрона. Он вставал в 4 часа утра, а в 7 уже был на работе в канцелярии, которую он называл anima regni – душа королевства.
Он не любил конфронтаций и по возможности старался избегать их, но, приняв решение, всеми силами и средствами пытался добиться его выполнения. Когда Оксеншерна по заданию короля в 1632 году отправился в Хайльбрунн сколачивать союз евангелических государств Германии, он собрал всех делегатов в одном зале и приказал убрать из него все стулья и кресла. Договариваться стоя оказалось быстрее и легче!
Его любимым автором был Тацит, и он часто цитировал его известное изречение: «Власть надёжнее обеспечивается не клинком, а осторожными решениями». Король же Густав был горячим импульсивным человеком, в его голове постоянно бурлили мысли и дерзкие планы, и трезвые осторожность и мудрость канцлера часто предостерегали его от непродуманных решений и поступков. В период прусской войны Густав Адольф как-то разозлился по поводу сдержанности и медлительности своего канцлера и в запальчивости сказал ему: «Если бы мой пыл не оживлял ваш холод, всё бы уже давно застыло и окостенело». Канцлер не полез за словом в карман и не побоялся возразить: «А если бы мой холод не умерял пыл Вашего Величества, то Ваше Величество давно бы уже сгорели». Король рассмеялся и попросил Оксеншерну быть всегда с ним откровенным27. Нет нужды говорить о том, что канцлер был искренно и до конца предан Густаву Адольфу, что в свою очередь давало ему возможность пользоваться полным королевским доверием.
Примечание 27. Эпизод рассказан канцлером послу Кромвеля в Стокгольме сэру Уайтлокку. Конец примечания.
В 1627 году канцлер запишет в своём дневнике:
«Ничто – ни мои личные трудности или трудности моих близких, ни гибель или мой конец – не может изменить мою решимость служить моему господину и отечеству, я хочу и буду как честный слуга и добрый патриот позабыть всё и стараться пробиваться своим трудом через все преграды до тех пор, пока Бог не призовёт меня к себе».
Кардинал Франции Джулио Мазарини (1602-1661) сказал как-то, что «если бы все министры Европы оказались бы на борту одного и того же судна, то вести его они поручили бы шведскому канцлеру».
Отношения короля со своим канцлером были омрачены, кажется, единственный раз. По свидетельству Н. Анлунда, в апреле 1622 года на медном руднике Коппарберг была обнаружена большая растрата государственных денег, среди основных подозреваемых фигурировали наставники короля Оксеншерна и Шютте. Густав Адольф был разъярен, между растратчиками и королём произошёл «сильный дискурс, после которого канцлер заболел на два дня». Пётр Великий, вероятно, схватился бы тут за дубинку, но король Швеции ограничился «дискурсом» и наложением на Шютте штрафа в размере 10 тысяч риксталеров.
У канцлера было 12 детей, из которых лишь пятеро дожили до совершеннолетия: сын Густав, воевавший в составе шведской армии в Германии, рано умер от чумы; сын Юхан, ставший государственным советником при королеве Кристине и риксмаршалом при Карле Х, умер в 1657 году; сын Эрик, будущий канцлер Карла Х, умер в 1656 году; дочери Кристина и Карин. Кристина, выданная замуж за известного генерала Густава Хорна, в 1631 году умерла от чумы28. Такие же верные королю слуги вышли из семьи родного брата канцлера Габриэля и их дяди Бенгта. Род Оксеншерны практически около 150 лет неизменно находился у кормила страны. Последний его отпрыск, граф Бенгт Оксеншерна, был канцлером и опекуном Карла ХII.
Примечание 28. Дочь супругов Хорн – Агнета Хорн, вышедшая замуж за офицера, последовала за ним в польский поход короля Карла Х, и после гибели мужа, претерпев массу мучений и лишений, с большими трудностями вернулась в Швецию. Внучка А. Оксеншерны оставила потрясающие по своей правдивости и изобразительной силе записки, вошедшие в золотой фонд шведской литературы. Конец примечания.
31 декабря 1611 (10 января 1612 года) Густав Адольф выступил перед риксдагом и Госсоветом и озвучил своё согласие править на условиях ограничения своей власти и управлять страной в «совете с Советом» и гарантировать его членам неприкосновенность, пока они честно и добросовестно выполняли свои обязанности. Все законы должны были приниматься риксдагом и правительством. Все важные решения должны были подтверждаться риксдагом и Госсоветом. Конституционная монархия стала свершившимся фактом. Основополагающим фактором нового порядка стала усилившаяся роль правительства и её руководителя - канцлера. Аристократия и дворянство получили большие привилегии, их права на занятие государственных должностей, на личную безопасность, имущество и свободу были закреплены законом. Вождь дворянской оппозиции Эрик Спарре был казнён, но его политическая программа теперь всё-таки осуществилась, и одним из авторов новой формы правления стал Аксель Оксеншерна.
Характерно, что учитель молодого короля и оппонент канцлера Оксеншерны по вопросам государственного устройства Ю. Шютте рекомендовал в отношении дворянства продолжить жёсткий курс Карла IX, с тем чтобы окончательно сломить это сословие. Он рекомендовал Густаву сделать опору на остальные «неблагородные» сословия Швеции. Естественно, против этого резко выступил Оксеншерна и убедил Густава Адольфа не делать этого, а вместо этого советовал сделать дворянство своим союзником и опорой в своей внутренней и внешней политике. Победило мнение канцлера, в чём никто и никогда в Швеции не раскаивался. Дворяне получили при Густаве Адольфе беспрецедентные привилегии и гарантии, но они верно служили ему и активно помогали в ведении всех войн и осуществлении реформ. В самом начале правления король намеренно закрывал глаза на их временами неподобающее поведение и высокомерные выпады, но постепенно, с ростом своего авторитета и славы, ему удалось привлечь на свою сторону представителей всех старинных шведских родов – Оксеншернов, Брахе, Бъельке, Хорнов, Спарре, Банеров, Делагарди, Турстенссонов, Флемингов и др. – и сделать их своими надёжными союзниками и помощниками.
Нужно отметить, что Густав Адольф, проводя линию на примирение с дворянством, не пытался заигрывать с ним или делать ему поблажки, которых они вовсе не заслуживали. Он твёрдо и принципиально стоял на защите своих собственных прав и шведской государственности и, когда было необходимо, ставил слишком «ретивых» в рамки. Во время коронации в 1617 году кто-то попытался протащить положение о том, чтобы провинившихся аристократов во время следствия над ними не сажали в тюрьму. Король категорически выступил против, справедливо полагая, что такая «свобода» подорвёт законы и создаст основу для несправедливости в стране.
Н. Анлунд пишет, что Густав Адольф, по мнению многих, обладал жестоким и мстительным нравом. Он последовательно проводил отцовскую линию на преследование сторонников короля Сигизмунда III, отказывал им в прощении и – за редким исключением – не допускал возвращения в страну даже невинных или раскаявшихся противников отца. В 1615-16 гг., совсем как при Карле IX, полным ходом шла настоящая охота на ведьм, ужесточались меры к «польским смутьянам» и сторонникам Сигизмунда. Подозрение стало падать даже на герцога Юхана после того, как король Сигизмунд III предпринял попытку сближения со своим сводным братом.
Густав Адольф воспитывался в духе религиозной терпимости. В первые годы своего правления он позволял нелютеранам проживать на территории королевства, если они не занимались миссионерской деятельностью и не обращали шведов в свою веру. Одно время он даже хотел взять под защиту кальвинистов и консультировался со своими епископами о возможности мультиконфессионального шведского государства.
Но потом в его религиозных взглядах взяли верх политические соображения, а либеральное влияние Ю. Шютте сменилось влиянием жёсткого лютеранина Юханнеса Рюдбекиуса. Уже в 1617 году на сессии риксдага в Эребру он выступает с воинственной антикатолической речью: «Эта религия, если её так можно назвать, не только сама по себе является преклонением перед Антихристом…, но и обладает пагубной сущностью…». Римский папа для него – сын дьявола, а иезуиты и инквизиторы – шайка убийц, не щадящих ни бедных, ни богатых, ни мужчин, ни женщин.
Но и с Рюдбекиусом у Густава Адольфа вышла распря. Церковник, подобно русскому париарху Никону, слишком «возомнил о себе» и выступил с предложением о том, чтобы архиепископа Швеции не назначали, а избирали представители клира. Для короля это было «слишком», лишать себя права выбирать главного церковника Швеции он не захотел и Рюдбекиусу не уступил. С тех пор между ними духовная близость прекратилась. Оба были людьми принципиальными, жёсткими и властными. Впрочем, в отличие от русского Никона, швед продолжал оставаться на своём посту.
Об атмосфере того времени свидетельствует следующий эпизод.
Накануне вербного воскресенья 1624 года к королю Густаву пришёл придворный игрок на лютне Юханнес Баптиста Веральди, римский католик, и поведал ему страшную историю о том, что в самом ближайшем окружении короля находятся католики. Король всполошился и потребовал от него доказательств. За мзду в сумме 200 талеров Баптиста назвал имя одного католического миссионера по имени Хейнрих Шахт, скрывавшегося у бургомистра города Сёдертэлье Захариаса Антелиуса, и согласился принять участие в его разоблачении.
Под диктовку королевского чиновника лютнист написал Шахту письмо, в котором приглашал его приехать в Стокгольм, где несколько его тайных собратьев по вере желают у него исповедаться. Миссионер с ответом не задержался и пообещал в скором времени появиться в столице. К ответу он приложил письмо к своему покровителю Антелиусу, находившемуся в это время по делам в Стокгольме.
Бургомистра схватили и посадили в тюрьму. Вслед за ним в Сёдертэлье был арестован и католический священник. Его тоже доставили в Стокгольм. Одновременно с этим неожиданно пропал самый способный королевский секретарь Георг Урсинус (Бъёрн). Скоро, однако, выяснилось, что Бъёрн накануне имел разговор с Ю. Шютте, в котором королевский советник упомянул об аресте З. Антелиуса и о том, что тот обвинялся в католической пропаганде. В процессе розыска Урсинуса обнаружили, арестовали на пути в Данию и посадили в тюрьму.
25 апреля Густава Адольф лично допросил Антелиуса, в то время как в соседней комнате ждал своей очереди Шахт.
– Ты католик? – спросил король бургомистра, и тот ответил утвердительно: в молодости он ездил учиться в Прагу и Ингольштадт и там приобщился к католической вере. На вопрос о том, способствовал ли он приезду Шахта в Швецию, Антелиус ответил отрицательно и добавил, что поездку миссионера в страну устроил Г. Урсинус.
При допросе Х. Шахта Густав Адольф в первую очередь пытался выяснить возможные его связи с Польшей, с папой в Риме, их намерения относительно Швеции и имена сообщников. Король обещал Шахту сохранить жизнь, если тот откажется от католичества и перейдёт в лютеранство. Миссионер все выдвинутые против него обвинения отверг, но ему не поверили. Среди его пожитков обнаружили порошок для полоскания рта, и следователи подумали, что это яд. Когда же Шахт предложил продемонстрировать безвредность состава порошка на себе, следователи отказали, подозревая его в попытке самоубийства. Принадлежавший Шахту нож тоже вызвал у короля большие подозрения – а вдруг он отравлен? Таким ножом недавно был убит король Франции Генри IV. Разломили каравай хлеба, найденный у католика при аресте, но никакого письма в нём не обнаружили. Ещё два раза допрашивал миссионера король: один раз сам, а другой раз – в присутствии Акселя Оксеншерны и нотариуса, но никаких новых данных о католическом заговоре так и не получил.
Допрос королевского секретаря Урсинуса позволил выяснить, что тот приобщился к католичеству тоже во время своей учёбы в Германии. Чтобы помочь своим собратьям по вере, он обратился к немецким католикам, и в 1623 году кардинал Этцель фон Хоэнцоллерн организовал миссию из двух священников – Х. Шахта и Теофила Олауса – и послал её в Швецию. Т. Олаус умер по дороге в Дании, а Х. Шахт под видом торговца, продававшего мышеловки, с большим трудом сумел добраться до Стокгольма, где он, Урсинус, оказал ему защиту и протекцию.
Вторичный допрос миссионера сведения Урсинуса подтвердил, но связи его с Польшей доказать не удавалось. Обоих – Шахта и Урсинуса - подвергли пыткам (бургомистра Антелиуса ввиду его высокого положения от пыток освободили), но ничего существенного к уже полученным сведениям они не прибавили. Х. Шахт был осуждён на смертную казнь за государственную измену и подстрекательство к бунту. Бургомистру и королевскому секретарю инкриминовали лишь измену.
Казнь всех троих была намечена на 14 июня 1624 года, однако в дело вмешалась возмущённая католическая «общественность» Германии, от имени которой курфюрст Кёльнский сделал представление королеве Марии Элеоноре. В Ватикане начали процесс канонизации шведских католических мучеников. Казнь отложили на неопределённое время. Но в сентябре Урсинус и Антелиус взошли на эшафот, предпочтя смерть отречению от веры. Во время их казни лютеранский священник настойчиво и безрезультатно уговаривал находившегося рядом Х. Шахта сменить веру.
– Ты не настоящий священник, – ответил католик, на глазах которого голова Урсинуса покатилась по земле. – Как ты после этого можешь дать мне отпущение грехов и причащать к телу Господню?
Стойкому католику повезло: его, в конце концов, освободили и выпустили из страны. Благодаря ему мы узнали о злоключениях католиков в лютеранской Швеции.
Показателен в этом отношении также процесс против учёного Юханнеса Мессениуса, к допросу и осуждению которого свою руку приложил канцлер Оксеншерна. Ю. Мессениус, историк, профессор Уппсальского университета, патриот страны, но сторонник католичества, был взят Оксеншерной на работу в свою канцелярию и был уличён в недозволенной переписке со шведской эмиграцией и краже служебных документов. Ю. Мессениуса в 1615 году арестовали и посадили в тюрьму, в которой он провёл 21 год.
Крайняя религиозная нетерпимость и непримиримое отношение короля к иноверцам – это другая, менее известная и не выпячиваемая историками сторона медали той обстановки и атмосферы, которая господствовала в Швеции во времена Тридцатилетней войны.
Приведём пример того, как работала конституционная монархия при короле Густаве. В конце 1630 года, когда король поставил вопрос о войне в Германии, Госсовет не поддержал его, сославшись на плохое финансовое положение Швеции и неурожаи. Густав Адольф был чрезвычайно рассержен такой постановкой вопроса и сильно повздорил с членами своего правительства. Напуганные этим, члены Госсовета обратились за посредничеством к Акселю Оксеншерне, находившемуся тогда в Пруссии, и с его помощью разногласия были улажены. В итоге победил король. Монархия была ограниченной, конституционной, но всё-таки монархия. Как выразился Анлунд, не меняя формы правления страны, Густав Адольф стал её хозяином. К тому же он стал королём харизматическим.
…Вернёмся к выборам короля. 1(11) января 1612 года риксдаг свою работу закончил. На момент вступления на шведский трон Густаву Адольфу исполнилось 17 лет и 14 дней, и по исполнении 18 лет он мог взять на себя лишь половину власти – «полноценным» королём он становился лишь по достижении 24-летнего возраста. Риксдаг передал всю полноту власти молодому королю, но ограничил её специальными оговорками. После жёсткого правления отца в стране существовало единство мнений по поводу нежелательности чрезмерного усиления королевской власти. Король Густав был вынужден делить свою власть не только с матерью, осуществлявшей опеку над Карлом Филипом, и герцогом Юханом, который оказался рангом ниже принца Карла Филипа, но и с аристократией в лице Госсовета и риксдагом. Без согласия этих физических и юридических лиц не могло быть принято ни одно серьёзное внешне- или внутриполитическое решение. Конечно, самое слабое положение в этой упряжке оказалось у принца Юхана, связанного узами крови с заклятым врагом Швеции, польским королём Сигизмундом III.
При вступлении в правление королевством Густав Адольф принял титул «избранного короля и наследного князя Свеев, Готов и Вендов», отказавшись от титула «короля лопарей Нурдландии», который присвоил себе его отец и из-за которого, в частности, разгорелся Кальмарский сыр-бор с датчанами. Тем самым ставился крест на старой идее шведских правителей построить «северно-ледовитое» королевство за счёт территорий Дании и Норвегии. Шесть лет спустя из титула Густава Адольфа исчезнет слово «избранный», что должно было означать, что власть его стала неоспоримой и «богоизбранной».
На выборы короля из Польши откликнулся король Сигизмунд и не преминул напомнить о своих правах на шведскую корону: «Мой кузен герцог Сёдерманландский, Нерикский и Вермландский, оказался не лучше своего отца, который все свои дела творил хитростью и силой». Густав Адольф, заявил он, избран королём Швеции «на муки и новые горести моих верных подданных в Швеции».
Муки и горести шведы терпели и ранее. Густаву Адольфу от отца досталась тяжёлое наследство. Внутри- и внешнеполитическое положение Швеции на момент его восхождения на престол было далеко не блестящим. На территории страны шла «горячая» Кальмарская война с датчанами, продолжали теплиться очаги войны с Россией и Польшей, и страна изнемогала от непрерывных войн. Впрочем, это было естественным состоянием королевства на протяжении нескольких столетий – вплоть до эпохи наполеоновских войн.
«Во-первых, всем известно, что все наши соседи – наши враги: поляки, русские и датчане, так что в Швеции, Финляндии и Лифляндии нет ни одного места, которое бы чувствовало себя в безопасности. Во-вторых, у нас вовсе нет никаких друзей, которые бы близко принимали к сердцу наше трудное положение. В-третьих, среди наших врагов нет ни одного, который бы не полагал себя сильнее нас».
С такими словами новый канцлер Аксель Оксеншерна приступил в 1612 году к исполнению своих обязанностей. Швеция только что вышла из войны с русскими и поляками, и шёл второй год Кальмарской войны с датчанами. Новый король и новое правительство решили, во что бы то ни стало и как можно быстрее, закончить спор с датчанами. Но это вовсе не означало, что Густав Адольф отходил от той внешнеполитической линии, которую преследовал Карл IX – шведам просто нужна была передышка.
Внутриполитическое положение Швеции тоже не внушало оптимизма. Страна ещё не оправилась от смуты, вызванной династическим спором Карла IX с Сигизмундом III, многие дворяне были вынуждены уйти в эмиграцию, в то время как их родственники в Швеции оставались на положении неблагонадёжных; в стране не прекращались заговоры, аресты, конфискации имущества и казни; церковь после теологических «экспериментов» королей Юхана и Карла испытывала к власти недоверие и бросала в сторону Дании взгляды, полные тоски и надежды; крестьянам и купечеству надоели поборы и непомерные налоги. Государственная казна была пуста, и Густаву Адольфу пришлось одалживать деньги на первый случай у своей матери. Под высокие проценты.
Шведам нужно было чем-то прикрывать тлевший и время от времени вспыхивавший стычками с поляками Лифляндский очаг войны, но первым делом нужно было закончить войну с Данией, которая на протяжении десятилетий, с тех пор как Густав Васа окончательно освободился от цепей Кальмарской унии, оставалась жупелом, самим воплощением опасности для шведов. Хуже врага, нежели датчане, могли быть только исчадия дьявольского ада.